9 мая Латвии нечего праздновать, потому что советские войска не освободили, а повторно оккупировали Латвию, считает историк Улдис Нейбургс

— Для Латвии  окончание Второй мировой войны  означает советскую реоккупацию. Что Латвии отмечать 8 мая?

— Во время Второй мировой  войны две тоталитарные державы  меняли карту Европы. Трагедия  Латвии в том, что в этой войне она не могла бороться за свободу и не обрела ее. Между латвийскими и российскими историками были дискуссии о том, принесло ли Латвии окончание Второй мировой войны освобождение. Российские коллеги признают повторную оккупацию, но подчеркивают: ведь было освобождение от нацизма! На мой взгляд, освобождение — это обретение свободы. Если людей переводят из тюрьмы с металлическими решетками в тюрьму с деревянными решетками, то можно долго спорить, какая из тюрем лучше, но это не освобождение. Для Латвии окончание Второй мировой войны означало также большую трагедию.

Во время войны люди жили с осознанием того, что им нужно понять, какой из тоталитарных режимов меньшее зло. Были такие, кто меньшим злом считал нацистскую Германию, и у них были большие основания считать так с учетом опыта 1940-1941 годов. В начале войны даже коллеги-дипломаты писали послу Латвии в Швеции Волдемарсу Салнайсу, что Латвия должна сотрудничать с Германией. В то время многие считали, что Советский Союз символизирует самое большое зло. Позже, когда стало ясно, что Германия войну проиграет, все равно многие воспринимали Советский Союз как зло и делали все, чтобы его избежать. По этой причине латышские легионеры воевали в вооруженных силах Германии, были сотни добровольцев, вступивших в легион уже летом 1944 года.

— До 1 июля 1941 года  Германия оккупировала большую  часть Европы. Почему многие в  Латвии летом 1941 года приветствовали  немецкую армию как освободительницу?

— Германия тех времен  была союзником СССР, немногие  знали о политике нацистской Германии в оккупированных странах, о холокосте и концлагерях. К тому же, война в Латвии началась всего лишь через неделю после депортаций 14 июня 1941 года. Год советской оккупации вызвал шок, а гитлеровское государство до лета 1941 года ничего плохого Латвии не сделало. Многие надеялись, что с изгнанием коммунистов появится возможность вернуть утраченное. Тогда многие думали, что с немцами будет лучше, чем с русскими. Генерал Рудольф Бангерский, генерал-инспектор латышского легиона, говорил: «У русских ты мог, как собака, умереть, а у немцев, по меньшей мере, ты можешь жить, как собака».

Изучая движение сопротивления в Латвии, я пришел к убежденности, что борьба за демократическое, независимое государство единственный путь, по которому мы должны были идти. Это легко сказать, но во время Второй мировой войны нелегко было идти по этому пути.

— Когда в августе 1941 года формировалась латышская  стрелковая дивизия Красной армии, многие латыши в России вступали  в нее с энтузиазмом. Они тогда  знали о депортациях, этнических чистках, пережили голод в России.

— Одна из причин —  они воспринимали немцев как  исторических врагов. Вторая — у латышей  была возможность быть вместе. Удивительно, что в то время  у многих выросших в Латвии  латышей не было государственного сознания. Они считали себя гражданами СССР. Я спрашивал у Инесе Спуре, комсомолки, которая служила в Красной армии: разве не было ясно, что СССР ликвидировал латвийское государство? Она ответила — нет. Спуре из семьи социал-демократов, о депортациях ничего не знала, верила советской идеологии. Были также латыши, придерживавшиеся коммунистических взглядов, которые считали, что в результате депортаций были вывезены только враги народа.

— Вы были одним из тех историков, которые разъясняли обществу, что мобилизация в латышский легион противоречила Гаагской конвенции, запрещающей призывать в чужие войска жителей оккупированных земель. Не была ли такой же незаконной мобилизация граждан Латвии в Красную армию?

— Были добровольцы, ушедшие  в 1940-1941 годах в Красную армию, потому что до этого они сотрудничали с советской властью, были и мобилизованные в принудительном порядке в 1944 и 1945 годах в Латгале и Видземе. Ответственность за то, что это различие не разъясняется, должны взять на себя СМИ. Когда я написал о советском терроре в Тукумсе в августе 1944 года, у одной из русских газеты были возражения — как кто-то осмелился в чем-то упрекать порабощенных в годы войны пленных! При этом игнорируется факт, что немцы передавали пленных красноармейцев крестьянским хозяйствам, где они выполняли вспомогательные работы и были сыты. Русские журналисты не знают или не хотят знать об этом.

И в отношении заключенных в Саласпилсский лагерь детей — после войны было всего несколько статей, где позитивно оценивалось то, что эти дети были преданы латышским крестьянам. Умалчивается, что многие не только помогли детям восстановиться, но и воспитали их как собственных детей. СМИ продолжают преподносить латышских крестьян, к которым попали дети из Саласпилса, чуть ли ни как рабовладельцев. По-моему, люди в нашей стране могли бы жить спокойнее и дружнее, если бы не позволяли раздражать себя недостоверными историческими фактами. Это относится не только к русским. И латыши о многом забыли или многое никогда не знали.

— С какими мифами вы столкнулись при изучении истории Саласпилсского лагеря?

— В русскоязычной прессе  звучат голоса только одной  категории узников Саласпилсского  лагеря — это увезенные из  Белоруссии дети. В лагерь было  заключено примерно 2000 легионеров, во время строительства лагеря там были евреи из Западной Европы, позже — также участники латышского и польского движений сопротивления, литовские офицеры и другие. Но, если почитать русскую прессу, то нередко складывается впечатление, что Саласпилс был лагерем, где детей в течение всей войны отбирали у матерей, и все время проводились медицинские эксперименты. Это правда, что несколько сотен — но не тысяч — детей умерло от голода и эпидемий, однако большинство детей проводили в лагере всего несколько месяцев, а потом их передавали в православный монастырь, детские дома и в крестьянские хозяйства.

— Вы писали, что  последствие многократной оккупации  это разделенное историческое  сознание. Как оно влияет на  работу историка?

— В результате Второй  мировой войны и смены двух  оккупационных властей мы потеряли балтийских немцев, евреев и других граждан Латвии, которые были депортированы, убиты, многие эмигрировали. Вместо них после войны в Латвию прибыли многие из СССР. Скажем честно: у одних есть связь с Латвией и ее историей, у других — нет. Часть живущих здесь русских по-прежнему считает, что самое большое зло в мировой истории символизирует нацистская Германия, а Советский Союз представлял демократические силы. Такое мнение части жителей и даже граждан Латвии свидетельствует о том, что политическая нация еще не сформировалась. Я живу недалеко от Памятника Победы, и, если есть возможность, 9 мая уезжаю в деревню. Как гражданин Латвии я осознаю, что Вторая мировая война и победа СССР в ней означали для моего государства. Это должны осознавать и политики, участвующие в мероприятиях 9 мая. Если бы политики хотели сплотить общество, то никто из них не участвовал бы в мероприятиях ни 16 марта, ни 9 мая.