Русский стерпит жестокость, но не слабость

Он — один из восьми смельчаков, которые вышли на памятную демонстрацию на Красной площади в Москве против советской оккупации Чехословакии в августе 1968 года. Виктор Файнберг приехал в Прагу по приглашению организации «Человек в беде», чтобы поддержать кампанию «Против утраты памяти» с подзаголовком «У нас помогали тоже».

LIDOVKY. CZ: На украинский Майдан вы не попали из-за просроченного паспорта. Но в событиях на своей родной Украине вы принимаете участие по-своему, так скажем, типичным для вас образом…

Виктор Файнберг: В феврале этого года, когда Надежда Савченко, которая на 50 лет моложе меня, уже третий месяц голодала в знак протеста, я тоже перестал есть.

У меня в этом деле — большой опыт. 45 лет назад я таким же образом протестовал против своего заключения и системы в целом. Я написал Надежде, что горжусь ею. Она ответила мне, что тогда и сейчас мы боремся против одного и того же режима. Я ощущаю с ней сильную взаимосвязь: наши характеры похожи. Мы оба непримиримы.

— Но тогда с помощью голодовки вы все же достигли определенных успехов: условия вашего содержания были улучшены. Почему сегодня международному сообществу не удается добиться хотя бы минимальных успехов по делу Савченко?

— Вы знаете, почему Россия, вернее, Владимир Путин, не реагирует на давление Европы и США? Просто потому, что никакого реального давления никто не оказывает. Все, что происходит с Савченко, это последствия преступной слабости Запада.

— Хорошо, мир, по-вашему, не очень старается. Но не должны ли прилагать усилия и российские граждане? Во времена Советского Союза вас набралось восемь — тех, кто был готов рисковать, чтобы выразить несогласие с агрессией. Где же сегодня русские смельчаки, идущие с плакатами по Красной площади?

— При режиме Владимира Путина большая часть молодых либералов была изгнана, отправлена в тюрьму, запугана или даже убита. Посмотрите, что стало с лидером демократической оппозиции Борисом Немцовым. Его убили — прямо напротив Кремля. Почему? Чтобы доказать, что они могут все. Не зря сотрудник советских спецслужб Владимир Путин учился своему ремеслу у Юрия Андропова, который возглавлял КГБ более 15 лет, и его почерк до сих пор чувствуется в России.

— Неужели апатию российской оппозиции и отсутствие гражданского общества в России вы готовы списать только на КГБ, Путина и полицейский режим? Нет ли причин пассивного приятия всех решений правителя и в определенных особенностях российского менталитета?

— Я отвечу, перефразируя классика Михаила Лермонтова. Когда русский правитель делает ошибку, это не страшно. Когда он несправедлив, это не страшно. Когда он — жестокий, злой, садист, это неважно. Но чего русский мужик никогда не простит, так это слабости. Вот и все. Путин точно знает, что может делать, а что — нет.

— Президент Путин нравится не только российским гражданам. Некоторые западные политики тоже испытывают к нему слабость…

— Например, ваш президент Милош Земан. Знаете, я с ним однажды встречался. У могилы Наташи Горбаневской, которая тоже была на той памятной демонстрации на Красной площади. Я стоял на парижском кладбище с группой друзей, и вдруг к нам приблизился пожилой мужчина, окруженный, вероятно, своими охранниками. Это был Земан. Мы поговорили. Тогда мне понравилась в нем одна вещь — его явная поддержка Израиля. Но потом я раскритиковал его за его высказывания, которые вторили путинским сторонникам и обеляли режим, который так же жесток, как и советский. С тех пор мы больше не встречались.

Я придерживаюсь того мнения, что Владимир Путин — циничный человек, на совести которого множество человеческих жизней. Ваш господин президент думает иначе. Зачем нам встречаться, или зачем ему меня, скажем, награждать? Зато с президентом Словакии у меня отличные отношения.

— В октябре прошлого года он наградил вас. Из его рук вы с удовольствием приняли медаль?

— С огромным. К сожалению, словацкий президент Киска, человек прекрасных взглядов, имеет примерно столько же полномочий, сколько есть у английской королевы. Зато их премьер-министр Роберт Фицо, который относится к совершенно другой категории, обладает большой властью. К сожалению, для политики это типичная ситуация.

— То, что вы делали в судьбоносный день, когда вышли протестовать на Красной площади, вы можете описать поминутно. Тот день полностью изменил вашу жизнь. Но есть ли какой-то момент, который вы считаете наиболее важным?

— Есть. Я не послушал приказа остальных не сопротивляться. С малых лет я привык решительно защищаться. Одного милиционера, который со мной боролся, я пнул по ноге. А он нанес мне удар по лицу такой силы, что выбил четыре зуба. В тот момент на Красной площади было много советских туристов. Они видели, что с нами делали, но все равно слушались указаний стражей общественного порядка и даже не смотрели на меня, потому что им запретили это делать. Потому что взгляд, брошенный на окровавленного парня с плакатом «За нашу и вашу свободу», мог быть квалифицирован как антисоветские действия. Послушный советский человек на меня, наверное, даже и не смел посмотреть. И сегодня все возвращается к тому же старому советскому порядку.