Интервью с профессором Станиславом Беленем, сотрудником Института международных отношений Варшавского университета.

Interia.pl: Через две недели состоится инаугурация Анджея Дуды (Andrzej Duda) на пост президента Польши. Что это может означать для польско-российских отношений?

Станислав Белень (Stanisław Bieleń): Я думаю, Анджей Дуда сделал бы важный шаг в качестве государственного деятеля, если бы отказался от прежних обид и предложил Владимиру Путину устроить встречу, хотя бы неофициальную, с глазу на глаз на какой-то нейтральной территории. Это бы в первую очередь показало самостоятельность польской внешней политики и вызвало уважение западных союзников. Это позволило бы выйти из тупика и преодолеть дипломатическую инертность, сводившуюся к тезису, что с Россией пока стоит помолчать. Путинофобию можно и нужно сменить на заботу о польских интересах.

— Путинофобия возникла не на пустом месте: аннексия Крыма, конфликт на Украине, недавние предупреждения в адрес Швеции о последствиях, которые ее ждут, если она вступит в НАТО...

— Но ведь Россия Польше не враг! Ни один политик не сможет сказать, в чем заключаются акты прямой российской враждебности в отношении Польши. Польский дискурс, связанный с этосом выходящих из «Солидарности» кругов, предписывает дружелюбное отношение к россиянам и враждебное — к Путину и его режиму. В этом есть определенная двойственность: как мы можем понять тех россиян, которые массово поддерживают путинскую политику?

В польско-российских отношениях, прежде всего, недостает точной формулировки собственных интересов, шансов и возможности претворения их в жизнь. Их место заняла антироссийская одержимость и страх перед Москвой. С противоположной стороны усиливается полонофобия и происходит возвращение к покровительственной интонации. У нас нет цельного видения будущего и стратегической концепции, которая бы позволяла идентифицировать Россию как важного соседа, с которым нас объединяют партнерские отношения, а также стратегические интересы, связанные с сырьевой и энергетической безопасностью, большим рынком сбыта и транзитным маршрутом на восток: в Среднюю Азию и Китай.

— Вы говорите, что Анджей Дуда может протянуть Владимиру Путину руку, однако президента, связанного с партией «Право и Справедливость» (PiS), ограничивает популярная в ее рядах интерпретация причин смоленской катастрофы: они так легко не откажутся от тезиса о покушении.

— Политическая мудрость предписывает считаться с фактами и существующими знаниями на тему смоленской катастрофы. Следует надеяться, что президент серьезного государства будет действовать серьезно. Его политический лагерь, впрочем, отлично знает, как дорого обходится утрата общественного доверия, и как сложно его потом восстановить. Я думаю, что Анджей Дуда с подачи своих советников обратится, скорее, к историософскому смыслу катастрофы, используя эту тему в символической сфере. Это не обязательно должно отражаться на текущей политике в отношении России.

— Анджей Дуда часто ссылается на политику Леха Качиньского (Lech Kaczyński), который был настроен к России очень критически. Вы считаете, что президент отойдет от линии своего учителя?

— Заявления о желании продолжать чью-то политику не определяют того, как будет выглядеть политическая программа президента Дуды в реальности. Его возможности во внешней политике будут зависеть от того, кто после октябрьских выборов сформирует правительство. Если произойдет консолидация государственной власти в руках «Права и Справедливости», в шагах президента можно будет ожидать большей динамики, самостоятельности и оригинальности. Если органы власти будут формироваться разными кругами, президент будет ограничен в своих действиях. Однако я не думаю, что он будет возвращаться к негативным образцам споров с правительством и «перетягиванию каната».

Чтобы говорить об улучшении отношений с Россией, предпосылок пока мало. Но, как мы помним, в недавней избирательной кампании кандидат Анджей Дуда не демонстрировал антироссийских фобий, а одновременно не акцентировал своих симпатий к Украине. Это дает хороший прогноз на будущее. Я думаю, новый президент и его ближайшее окружение найдут в себе достаточно смелости и решимости, чтобы пересмотреть позицию Польши в отношении соседей в духе прагматизма и реализма. Вступление в новую конфронтацию с Россией или Германией говорило бы, скорее, об отсутствии стратегии и бессмысленном авантюризме, а также о нежелании прислушиваться к общественному мнению, а его избранный президент обещал уважать.

— Сложно, однако, ожидать, что новый президент начнет с приглашения Путина на встречу и улучшения польско-российских отношений.

— Конечно, ожидать в польско-российских отношениях быстрых изменений к лучшему наивно. Ведь они выступают производной того, что Польша вписана в американскую стратегию, а она отводит нам роль буферного государства, засова, который отделяет Россию от Европы. Кроме того существует определенный исторический и геополитический фатализм. Польша и Россия много лет находятся в таких отношениях, что они практически не знают (за исключением периода своего рода заморозки, как в эпоху ПНР) других образцов контактов, кроме соперничества. Следует подчеркнуть, что у Польши нет своих интересов в играх крупных держав. Это сложно признать, но мы выступаем, скорее, пешкой на большой шахматной доске. Поэтому нам не следует ни легитимировать любые действия американцев, ни вживаться в роль «буферного государства» в конфликте между Западом и Россией, поскольку в случае войны мы вновь окажемся первой ее жертвой.