Силиконовая долина достойна похвалы. Но ее обособленность может вызвать отрицательные последствия.

У англичан есть свои «кремниевые» центры технологий, например, «Кремниевая топь» в Кембридже или «Кремниевое кольцо» в Лондоне. У шотландцев тоже есть своя Кремниевая долина с шотландским, естественно, названием «глен». В Берлине есть «Силиконовая аллея», в Нью-Йорке тоже. Но мозгом мира информационных технологий является та экосистема, которая расположилась в Сан-Франциско и его окрестностях. Предприниматели из Кремниевой долины — это новаторы-первопроходцы, технологи и финансисты, которые деятельно революционизируют почти все аспекты глобальной экономики.

Место, известное своим умением производить полупроводники на кремниевой основе, преобразует процессы принятия корпоративных решений, способы заведения знакомств, а также методы проведения создающих суматоху протестов. Стартапы затрагивают большее количество людей, чем когда бы то ни было, причем делают это гораздо быстрее. Фирма Airbnb, которая в течение семи лет своего существования помогает людям превращать дома в отели, работает в 34 тысячах городов и поселков по всему миру. Фирмы «по требованию», такие, как Uber, меняют характер работы человека. Как крупные платформы типа Google, Facebook и Apple получают выгоду от «сетевого эффекта», поскольку каждый новый пользователь делает своей сервис более ценным для остальных, так и успех долины в качестве площадки для создания, финансирования, укомплектования кадрами и продажи технологической компании дает ей новую подпитку.

В результате у американского капитализма на западе появился новый эпицентр деятельности. Раньше Уолл-Стрит была тем местом, где делались состояния и заключались сделки; теперь таким местом во все большей степени становится Кремниевая долина. Совокупная капитализация IT-компаний из этого района превышает три триллиона долларов. В прошлом году каждый пятый выпускник американских бизнес-школ пошел в сферу новых технологий. Босс JPMorgan Chase Джейми Даймон (Jamie Dimon) предупреждает о том, что Уолл-Стрит грозит усиливающаяся конкуренция. А Goldman Sachs недавно провела свое ежегодное собрание акционеров в Сан-Франциско.

Колоссальная подрывная деятельность Кремниевой долины не похожа ни на что, и сравнить ее можно разве что с гением великих изобретателей 19-го века. Ее триумф достоин похвалы. Однако накопление такого огромного богатства за столь короткие сроки чревато опасностями. В 1990-е годы возник финансовый пузырь, который закончился эффектным крахом. На сей раз опасность таится в обособленности. Компьютерные гики живут в пузыре, изолирующем их империю от внешнего мира, который они так хотят изменить.

Кремниевая подкладка

Американская экономика очень сильно пострадает в случае повторения тех финансовых потрясений, которые последовали за крахом доткомов в 2000 году. Сейчас, когда индекс NASDAQ находится близко к рекордной отметке, такие опасения приобретают повсеместный характер. К счастью, хотя в долину рекой вливаются деньги и таланты, особой опасности катастрофического краха пока ждать не приходится. Дело в том, что у технологических компаний сегодняшнего дня — не только более надежные бизнес-модели по сравнению с их доткомовскими предшественниками (например, многие из них реально делают деньги), но вдобавок к этому у них меньшее количество финансовых спонсоров.

Технологические компании сегодня дольше остаются частными. Если в 1999 году стартапы проводили публичное размещение в четырехлетнем возрасте, то сейчас ждут в среднем до одиннадцати лет. Это значит, что риски делят между собой относительно небольшие группы богатых инвесторов, которые могут себе позволить потерять деньги. Легко жаловаться на упадок в сфере зарегистрированных на бирже компаний (хотя даже в том случае, когда их учредители размещают публичные акции, они крепко держат в руках вожжи контроля); но если технологические фирмы не выполняют свои обещания, инвесторы вряд ли захотят мириться с уничтожением собственного богатства.

Оставаясь частными, эти компании избегают опасностей, грозящих публичным фирмам: им не досаждают рьяные инвесторы, они избегают мытарств, связанных с соблюдением правил соответствия, им не нужно ежеквартально подавать отчетность, которая губит видение перспективы. Теоретически избранный круг инвесторов лучше, чем анонимная масса акционеров, так как они в состоянии заставить менеджеров работать в соответствии с интересами всех собственников фирмы.

Но частная фирма тоже сталкивается со своими рисками. Первый заключается в том, что ей не надо публиковать весь набор прошедших аудит документов, а поэтому она скрыта от пытливых взоров аналитиков и инвесторов, играющих на понижение без покрытия, и может поступать безответственно. Американские технологические фирмы-«единороги» (это те, стоимость инвестиционного портфеля у которых превышает один миллиард долларов) в совокупности стоят около 300 миллиардов долларов. В этих условиях велика опасность, что у кого-то капитал используется нерационально.

Второй риск состоит в том, что магический круг богатеев может оторваться от всех остальных. Это особенно опасно для группы, которая переписывает правила то для одной отрасли, то для другой.

Империя гиков черпает силу в культуре технологического евангелизма, которая позволяет предпринимателям переосмысливать старые системы и создавать новые. Многие обитатели Кремниевой долины считают, что технологии — это лекарство от любых недугов, и что государство — это просто досадная помеха, у которой отсутствует алгоритм. Пока отношения общества с технологическими титанами довольно гармоничны. Потребители наслаждаются своим приложениями для вызова такси, потоковой музыки и распознавания голоса.

Но публичность устоявшихся компаний неизбежно ведет к конфликту. Uber — это фирма, вызывающая множество скандалов: с ней борются имеющие разрешение на работу таксисты, ей через суд предъявляют свои требования собственные водители. Европейские регуляторы тоже тщательно проверяют такие фирмы, как Facebook и Google, по всем направления — от антимонопольного законодательства до защиты информации. А американские регулирующие органы рассматривают вопрос о том, не злоупотребляет ли Apple своим мощным весом в музыкальном бизнесе.

Зачастую с критикой выступают те отрасли, которые хотят защитить свои привилегии. Агрессивное поведение гиков — это порой часть творческого разрушения, ведущего к прогрессу. Но это не единственный источник раздражения. Кремниевая долина также господствует на рынках, выкачивает прибыль из личных данных и создает такие бизнес-модели, которые делают деньги, частично уходя от налогов. Есть опасность, что у мировых потребителей возникнет чувство, что их эксплуатируют, а сокращение базы сбора налогов вызовет возмущение у избирателей. Если укоренится представление о том, что колоссальные прибыли от использования личных данных и от уклонения от налогов приносят огромные состояния ограниченному кругу людей, живущих на полоске земли возле Сан-Франциско, то негативных последствий и реакции не избежать.

Не забывайте о реакции

Фирмы из Кремниевой долины – далеко не единственные, кто пытается уйти от налогов и правил. Они обладают свободой действий, но в рамках закона. И тем не менее, они рискуют стать объектом критики и раздражения из-за своих размеров и глобального охвата. Эти компании должны помнить, что законы могут меняться. Если они хотят иметь право голоса, когда будут происходить такие изменения, им надо стать неотъемлемой частью того рынка, где они торгуют, а не самоизолироваться от него. Даже если частной фирмой руководит гений, ей все равно нужно разрешение на работу от общества.

В своем лучшем виде Кремниевая долина — это олицетворение иконоборческой свободы и творческого начала. И будет ужасно стыдно и позорно, если она станет непопулярным и обособленным проявлением элитизма.