Летом в одном из минских издательств вышла книга повестей, написанных в жанре альтернативной истории. Сам по себе этот жанр предполагает тотальную мифологизацию реальности. Вот и в данном случае — даже автор, «известный чукотский писатель Сергей Тымнэттыкай, проживающий в Вашингтоне», вызывает некоторые вопросы. Ответов от него получить, к сожалению, не удалось, но об этой загадочной книге нам рассказал его канадский литературный агент Евген Лакинский.
Как сказано в аннотации, «обе повести погружают в фантастическую историю, в которой военный поход московской армии в Чукотку в 17 веке обернулся ее полным разгромом и присоединением русских земель к Чукотке». Для тех, кто сразу сочтет такой исторический сценарий абсолютно невероятным, напомним, что в реальности Московия «усмиряла» чукчей более двух веков, и даже проигрывала им сражения, несмотря на качественную разницу оружия. В повестях делается допущение, что чукчам в 1641 году, после очередного набега московских колонизаторов, удалось собрать огромную армию из многих народов, также недовольных этой имперской экспансией.
И совместно, на быстроходных собачьих упряжках они сумели нанести стремительный и неожиданный контрудар по Москве. Московская армия увязла в снегу и столица империи пала. Проект «великой России» остался исторической виртуальностью. Вместо нее возникла «великая Чукотка», в которой «Московский автономный округ» стал дальней заброшенной провинцией… Повести подчеркивают известную историософскую идею — победители преемствуют политику побежденных.
Когда-то русские княжества боролись с Золотой Ордой — но впоследствии сами переняли имперское и агрессивное поведение ордынцев. В этих литературных произведениях рассмотрен исторический вариант того, что никакого «возвышения Московии» бы не случилось. Но империя, увы, все равно бы возникла. Главная героиня, чукотская журналистка, приезжая в далекую Москву, рефлексирует: «Иногда Вынтэнэ становится стыдно. Стыдно за страну, за соотечественников... Предки Вынтэнэ были воинами. Они лично участвовали в усмирении Москвы и Казани. Нападали на туземные стойбища, угоняли скот, убивали мужчин, насиловали женщин... Теперь об этом стараются забыть. В школьных учебниках пишут, будто Москва добровольно вошла в состав Чукотки. И дети верят. Ибо трудно представить, чтобы смешной неуклюжий московит — персонаж анекдотов — мог или захотел противостоять чукчам. Он ведь только и умеет, что повторять: «Моя знай, наш столица — Анадырь!
Моя хотеть много учиться, чтоб быть, как чукча!» Вид несостоявшейся столицы империи удручает: «Москва разочаровала Вынтэнэ. После Анадыря, с его сорокаэтажными ярангами, подвесными автодорогами, подземным поездом на Канчалан, городом ее не назовешь. Скорее, городок, или, даже, поселок. Население — тысяч десять, не больше. Весь центр застроен панельными пятиэтажками. Посреди — бесформенная яранга местного совета — «парламента» Московского автономного округа. Что в нем такого «автономного» было неясно. Обычная административная единица, как десятки других». Эта картина, однако, вполне приложима к нынешней реальности — только с точностью до наоборот. В сегодняшней России многочисленные «автономные» столицы влачат столь же жалкое существование на фоне московского великолепия. Остроумным открытием автора стало то, что он поставил самих московитов в роль одного из колонизированных народов. Во что бы они превратились в таком случае? Так, в давно чукотизированной Москве есть свой краеведческий музей — с лаптями, кокошниками, картузами, сарафанами. С примитивными орудиями труда и деревянными ложками. Есть и своя художественная самодеятельность — народный ансамбль «Валенки», исполняющий песню «Увезу тебя я в поле». Словом, все доказывает — только старший чукотский брат принес цивилизацию диким туземцам. Это ироничное зеркало прекрасно отражает реальный великорусский шовинизм, который многим жителям современной России до сих пор кажется чем-то самим собой разумеющимся. Многие исторические памятники различных народов забыты и заброшены. В Чукотской империи эта судьба ждала московский кремль, развалины которого в глухом лесу нашли герои. Вынтэнэ присоединилась к экспедиции литовских этнографов, которые приехали изучать специфику Дальней Чукотки.
Впрочем, Москва — «дальняя» лишь с точки зрения столичного Анадыря, а для литвинов — это соседи, Литва в повести начинается уже за Ржевом. Этнографическая экспедиция посетила также исконно московитскую деревню Белоозеро, добравшись туда на вертолете и вездеходе — чукотская власть считает излишним строить нормальные дороги в таком захолустье. Там заезжие литвины и коренные московиты легко нашли общий язык и поучаствовали в совместном народном празднике, показав свою культурно-историческую близость. Там же возник роман Вынтэнэ с одним из литовских этнографов — Уладзимером. Вообще, у литвинов, как оказалось, высокая религиозность легко сочетается с житейским либертарианством. Это приятно удивило героиню, привыкшую к традиционному чукотскому ханжеству. За три дня Вынтэнэ написала большой репортаж о своих открытиях в Московии и отправила в анадырскую редакцию. Однако редактор совсем не разделил ее восторгов. Позвонив журналистке, он потребовал удалить все «сепаратистские» тексты и фотографии, а ей самой — срочно возвращаться в столицу. Но Вынтэнэ уже почувствовала непреодолимое желание рассказать миру правду об этой подавленной колонии. Она решила бежать вместе со своими новыми друзьями в Литву.
Воспрепятствовать побегу и вывозу «чукчефобских» документов попытались сотрудники ЧСБ (Чукотской Службы Безопасности). Но помощь героям неожиданно оказал работник местной администрации, предки которого были московитами. Литовский Менск (с описания которого начинается вторая повесть) поразил Вынтэнэ не меньше. Анадырцы горделиво считали свою столицу самым крупным и развитым мегаполисом, а здесь героиня увидела оригинальные здания — в форме лебедей и зубров. «Светлые квартиры с огромными окнами и балконами-террасами. На улицах — бесшумные электромобили. Уладзь и Вынтэнэ поселились на 98 этаже: из окна видно пол-Менска». Однако возникла одна проблема: «Жители Менска не понимали по-чукотски. Словно и не знали, что это общепринятый язык межнационального общения».
Вынтэнэ попыталась устроиться на работу в эмигрантскую газету «Новое чукотское слово», но ее быстро постигло разочарование. Оказывается, ее сотрудники также жили имперскими стереотипами… Вот один из характерных примеров, который Вынтэнэ привела в диалоге со своим мужем: «− Китайско-чукотская война сороковых годов? − уточнил Уладзь. − У нас она называется Великой Народной! Ведь чанкайшисты подошли к самому Анадырю! Но великий чукотский народ... − Я знаю историю, − вздохнул литвин. − Все народы Чукотки встали плечом к плечу с чукчами! − продолжала Вынтэнэ. − Это была священная война и великая Победа! Мы помним, мы гордимся!»
Чукотская беженка посетила лекцию профессора истории Ивана Деникина, на которой он выдвинул оригинальную концепцию соотношения чукотской нации и государственности. Параллель с нынешними русскими и Россией выглядит слишком прозрачной: «Следует различать чукчей как народ и Чукотку как государство. И я утверждаю, что современное государство Чукотка не только чуждо интересам чукотского этноса, но и враждебно этим самым интересам. Вместо настоящей этнической культуры чукчам подсовывают Великую Победу в войне с чанкайшистами».
Вынтэнэ также встретилась с известным литовским политиком Здиславом Авечкой, который на удивление оказался настроен весьма прочукотски. Здесь параллели наверное проведут граждане современной Литвы… «− Понимаешь, в Литве не так, как на Чукотке. У вас там порядок и стабильность. А у нас − демократия только на словах. На деле же все контролируют две крупные партии − Літоўская Сацыялістычная Грамада и Літоўская Хрысьціянская Дэмакратыя. Одна − у власти, другая − в оппозиции, иногда меняются местами. Для настоящих демократов просто не остается места».
Но для Вынтэнэ даже эта двухпартийная система казалась демократической роскошью. У нее на родине бессменно правила партия «Единая Чукотка». «− А что у тебя за партия? − перебила Вынтэнэ. − Патрыятычная Воля, − гордо сообщил Авечка. − Мы хотим навести порядок в стране, как у вас, на Чукотке. Хотим сотрудничать с братским чукотским народом, строить общее будущее». Впрочем, не будем раскрывать карты — кем на самом деле оказался этот «патриот из патриотов».
В повести «Город Менск» идет еще любопытная технократическая тема — поиска новых источников энергии. Да и сама повесть заканчивается как бы на полуслове, что заставляет предполагать — загадочный автор наверняка готовит продолжение… Но в любом случае — повести читаются на одном дыхании. Автору действительно удалось раскрыть всю специфику жанра альтернативной истории. Путем, казалось бы, невозможного исторического допущения показать настоящую реальность — очень образно и остроумно. Только чукчи здесь, конечно, ни при чем.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Летом в одном из минских издательств вышла книга повестей, написанных в жанре альтернативной истории. Сам по себе этот жанр предполагает тотальную мифологизацию реальности. Вот и в данном случае — даже автор, «известный чукотский писатель Сергей Тымнэттыкай, проживающий в Вашингтоне», вызывает некоторые вопросы.
