Я знал, что Хемингуэй писал стоя, на пюпитре, как Виктор Гюго, но не предполагал, что карандашом и в школьных тетрадках в линейку, а почерк у него был столь неровным, что даже при многократном увеличении на экране трудно разобрать его рукописи. Выставка, посвященная нью-йоркской библиотекой Моргана Хемингуэю и двум мировым войнам, рассказывает о большом периоде его жизни и творчества. Посетители также узнают, что этот решительный человек очень ответственно и тщательно писал свои произведения, почти как Флобер. Достаточно сказать, что начало своего лучшего романа «И восходит солнце» он переписал 17 раз. Подборка фотографий показывает, насколько насыщенной событиями была его жизнь. Вот мы видим его еще почти подростком, когда он в Первую мировую войну добровольцем отправился на итальянский фронт, где был водителем кареты скорой помощи, получил ранение, от которого чуть не погиб (из его тела извлекли более сотни осколков), а вот он превратился в человеческую развалину, утратил память и способность мыслить. На 62-м году жизни писатель, который в то время жил в штате Айдахо, покончил жизнь самоубийством, выстрелив себе в голову из охотничьего ружья.
Его жизнь была насыщенной, напряженной, всегда на грани смерти, причем не только в войнах, в которых он участвовал в качестве корреспондента или бойца, но также и в тех видах спорта, которыми занимался — боксом, охотой, морской рыбалкой — в рискованных путешествиях, супружеских перипетиях, наслаждениях вкусной едой и увлечении алкоголем. Рассказы, романы и репортажи Хемингуэя настолько переплетены с его собственным жизненным опытом, что его литературное творчество, не погрешив против истины, вполне можно назвать автобиографическим.
На выставке представлены знаменитые инструкции, которые давал своим сотрудникам главный редактор провинциальной газеты Kansas City Star, где Хемингуэй, будучи еще совсем подростком, начал свою журналистскую карьеру. По мнению литературоведов, те годы стали решающими для формирования его литературного стиля и приемов повествования, заключавшихся в удалении всего ненужного, точности, прозрачности, ясности, непредвзятости, всегда предпочитая простые и ясные выражения вычурным и запутанным. Возможно, все это и правда, но не вся, поскольку его главным приемом была все-же недосказанность, пропитывающая все произведения, погружающая их в атмосферу таинственности и ожидания. И этот прием разработал он сам, когда решил убрать из рассказа, который писал, самый важный факт: самоубийство главного героя в конце повествования. Никто из писателей его поколения — а это были такие гиганты как Фолкнер, Дос Пассос, Скотт Фицджеральд — не умели так мастерски, как Хемингуэй, использовать фигуру умолчания, заставляя читателя активно использовать свое воображение и участвовать в завершении рассказа, доведении его до логического конца.
В молодости я много читал Хемингуэя, это был один из первых авторов, которых я начал читать по-английски, когда еще только начинал изучать этот язык. Однако затем я стал утрачивать к нему интерес и в какой-то момент даже решил, что он не так хорош, каким мне казался в юности. Но однажды я собрался написать о нем статью, для чего перечитал «Старика и море». И тогда понял, что это непревзойденный шедевр, одно из литературных произведений, которые раскрывают лучшие человеческие качества, подобно «Моби Дику» и «Грозовому перевалу». Нельзя без волнения смотреть в библиотеке Моргана на фотографии кубинского рыбака, послужившего прототипом героя этого рассказа, и то, что пишет о нем Хемингуэй в письмах своим друзьям в ходе работы над произведением.
Он был мастером писать письма, некоторые из которых представлены на выставке в машинописной форме (чтобы их можно было понять), в частности признание в любви Мэри, своей последней жене. Они действительно берут за душу. Большое впечатление вызывает переписка со Скоттом Фицджеральдом, прочитавшим в рукописи «И восходит солнце» и предложившим удалить значительные куски текста, чему Хемингуэй яростно сопротивлялся.
Очень удачно выбрано название выставки, и не только потому что Хемингуэй был непосредственным участником двух самых кровавых войн XX века, а также других, не столь крупных, в частности, Гражданской войны в Испании, но и в силу того, что жизнь автора «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол» была постоянной борьбой с личными проблемами: ослабление умственных способностей, неврозы, импотенция и алкоголизм, которые подтачивали его организм.
В представленной на выставке газете The New Yorker можно прочитать страшную заметку Эдмунда Вильсона (Edmund Wilson), посвященную роману «Зеленые холмы Африки». Претендующая на рецензию, она выглядит скорее эпитафией («Единственное, что можно вынести, прочитав эту книгу, так это то, что в Африке полно животных, которых автор хотел бы убить из своего ружья»). Этого ему Хемингуэй никогда не простит, и прежде всего потому, что утрата творческих способностей, о которой говорил американский литературовед, действительно наблюдалась.
Организаторам выставки удалось подвигнуть посетителей на то, чтобы перечитать Хемингуэя (я сам только что с удовольствием перечитал замечательный небольшой рассказ «Конец чего-то»), а также развеять миф о нем как о воплощении удачливого искателя приключений, которые испытывает самого себя на прочность, прыгая с парашютом, выходя на ринг с профессиональным боксером сверхтяжелого веса, охотясь на львов или участвуя в корриде с молодыми быками. Он женился и уходил от жен («я не влюбляюсь, я женюсь», как пояснил он в одном из интервью), а в свободное от этой бурной жизни время писал стихи и рассказы.
По сути дела, это был изломанный человек со странными привычками. Например, он хранил билеты на все корриды, которые посетил, а также все проездные документы на самолеты, поезда и автобусы, в которых путешествовал по миру. Иногда он впадал в глубокую депрессию, из которой пытался выбраться с помощью спиртного. Но алкоголь лишь усугублял его психическое состояние, в котором все больше проявлялась склонность к самоубийству. Он был одним из величайших писателей своего времени, но его творчество было весьма неровным, поскольку наряду с такими великолепными произведениями как «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол» о написал достаточно странный и непонятный рассказ «По ту сторону реки», а также театральную пьесу «Пятая колонна», в которой восхвалял Сталина.
Библиотеку Моргана покидаешь слегка удрученным. Я бы предпочел увидеть на выставке именно того, мифологизированного Хемингуэя, искателя приключений, писавшего о том, что пережил в своей жизни, а не противоречивую личность, которая после мимолетной славы стала карикатурой на саму себя и в итоге свела счеты с жизнью, поскольку у нее больше не было сил играть свою роль и сочинять рассказы.
