Карл Таммик ушел в лучший мир с чувством вины. Предупрежденный о ночных арестах, он, совсем еще юноша, не поверил, что могут взять «всех» и невиновных, а потому не известил родителей. Их угнали в Сибирь; через три года и сорок три дня жажда мести, смешавшись с ненавистью к советской власти, помогала Карлу целиться во врага. Заставляла убивать.
Первый шок от фильма «1944» режиссера Эльмо Нюганена, в этом году отправленного Эстонией на «Оскар» и недавно показанного в Петербурге, приходит уже на десятой минуте действия. Осознаешь, что сочувствуешь фашистам. Потому что Карл Таммик служит в 20-й эстонской дивизии Waffen-SS. А ты с пяти лет, с дворовых игр, не только знаешь, что фашисты плохие, но делишь людей на «фашистов» и «наших», и кавычки здесь обозначают не моральное сомнение, а наоборот — полную ясность, клеймо.
Нюганен — очень известный театральный актер и режиссер, главный режиссер Таллинского Городского театра. Поставил, в частности, все важнейшие пьесы Чехова. Много работает в России, лауреат госпремии за «Аркадию» Тома Стоппарда в БДТ (1998). Его не заподозришь в конъюнктуре и спекуляции. Разве что в специальной заботе о балансе и взвешенности.
И похоже, что его фильм есть историческая — окопная — правда. Новая для воспитанников советской школы. Мы знали о лесных братьях в прибалтийских тогда республиках, но мало кто понимал глубинный смысл легендарного фильма литовского классика Витаутаса Жалакявичуса «Никто не хотел умирать» (1966).
Белокурые красавцы в окопах под Синимяэ плевать хотели на слова заезжего отвратительного штатского об установленной принадлежности эстонцев к арийской расе: «Вас ждет светлое будущее в семье народов Европы». Тем более они смеются над его подарками — открытками с портретом и автографом фюрера: знают, что до светлого будущего не дошагать почти никому.
Таков исторический расклад.
«Что мы тут делаем? Это не наша война. Гитлер напал на Россию». — «А кто напал на Финляндию?» — «Красные эстонцы вернутся домой… А ты встретишь такого — что будешь делать? — «Убью!».
Но приближалась осень 1944-го, с востока наступали, и Карла Таммика убил Юри Йыги из 8-го Эстонского стрелкового корпуса Советской Армии.
Брат в прицеле брата
Фильм делает кульбит и дальше рассказывает уже об этом убившем, которому мы сочувствуем теперь. Однако российскому зрителю, переместившемуся в совершенно привычное пространство «На Запад!», все равно некомфортно. Не потому, что сказано, кто бомбил Таллин. Или столь отвратителен жирный особист в Эстонском корпусе. Или наши показаны как-то антигуманно — вовсе нет, люди как люди.
Но ты продолжаешь думать не о советских солдатах с их подчеркиваемой в отечественном кино дружбой народов, а об эстонцах. И второй шок испытываешь, осознав: «1944» говорит об очень, очень маленькой стране. О том, что каждый эстонец на вес золота буквально.
В Эстонии брат, стреляющий в брата, не трагедия гражданской войны, как у нас, а угроза национального масштаба. Что делать людям в маленькой стране, оказавшейся под сапогами двух сильных громадных систем, воюющих меж собою? Тем более, что одна действовала, условно, пряником, а другая, безусловно, чаще кнутом.
Нюганен отыгрывает эту мысль на разных уровнях. Вплоть до «последнего»: один эстонец отказывается расстрелять других — тем отчаяннее, что они подростки, — по требованию особиста, понимая скорость наказания и действительно получая немедленно пулю в грудь.
Есть и обертон такого поступка Юри Йыги (а это он, я не боюсь чуть приоткрыть сюжет, поскольку не о детективе речь). Отказом стрелять и смертью он смывает пятно доносительства на репутации своей семьи, из-за которого для Юри потеряно личное счастье.
Да, в фильме Нюганена главные герои теснейшим образом связаны между собой. В маленькой стране это не сценарная условность, не «бог из машины», а обычное дело. Еще один, внесюжетный, уровень иллюстрации поговорки о размере, имеющем значение. А также напоминание о роли географии в истории.
Об этом редко думает российский, например, зритель.
Особенно нынешний молодой, перекормленный военной темой, подаваемой в примитивном, любовно-стрелятельном, якобы воспитательном, а на деле — сугубо коммерческом ключе.
Слезы и кулаки
«1944» — отнюдь не холодное, расчетливое, сугубо интеллектуальное кино. Да, тут требуется думать, тут ремарковский, отсылающий к европейской литературе и кинематографу воздух, столь не похожий на атмосферу в русских/советских казарме и окопе, где обычно тепло и душевно, а страшно — когда стреляют.
Ерзаешь на стуле от напряжения в разговорных и лирических сценах, а передохнуть получается лишь в боевых эпизодах.
У Нюганена совсем наоборот: ерзаешь на стуле от напряжения в разговорных и лирических сценах, а передохнуть получается лишь в боевых эпизодах (поставленных, кстати, отменно — и откуда у театрального режиссера такой опыт?).
В конце же картины многие плачут.
В Эстонии (примерно миллион триста тысяч человек) фильм посмотрели 10% населения — грандиозный успех; российскому кино нынче и не снились 14 миллионов зрителей в кинотеатрах. Конечно, есть и критика. И левые, и правые на родине Нюганена, по его словам, упрекают режиссера в недостаточном радикализме.
Не дают, очевидно, себе труда вникнуть в посвящение фильма: «Всем, кто боролся и погиб за независимость». Не хотел умирать, а пришлось.
«Оскар» слабее политики, политика слабее культуры
В России «1944» официально показан, насколько мне известно, дважды — в Петербурге. В мае на Неделе эстонского кино и только что XXV-м театральным фестивалем «Балтийский дом», который один день посвятил целиком Эльмо Нюганену. Режиссер безусловно заинтересован в российском прокате картины, но понимает его маловероятность. Зачем дистрибьютору «какой-то эстонский фильм», если и российское авторское кино, и лауреаты Канна-Венеции-Берлина не окупают затраты на их приобретение и минимальную рекламу?
Вряд ли доберутся до наших кинотеатров и тоже показанные «Балтийским домом» грузинско-эстонские «Мандарины» Зазы Урушадзе, о которых я вам рассказывала в отчете с «Киношока». И где Маргуса — мирного, погибшего ни за что садовода, сыграл Эльмо Нюганен.
Не помогает даже отблеск «Оскара»: «Мандарины» вошли в пятерку неанглоязычных фильмов-номинантов в прошлом году, «1944» значится в предварительном лонг-листе нынче.
Разумеется, работают политические причины. Ретроспективная: любой взгляд на Вторую Мировую/Великую Отечественную чуть шире официального считается пересмотром итогов и диверсией, ведет к уголовному преследованию. И современная, всем понятная.
Фестиваль «Балтийский дом» устроил «круглый стол», официально озаглавленный «Россия — Балтия: диалог культур и культура диалога», а неофициально — «Как нам не поссориться окончательно».
«Грустно констатировать, — говорил там Яак Аллик, режиссер, политический деятель, председатель совета Русского театра Эстонии, — что в год юбилея «Балтийского дома» отношения между государствами, составляющими ядро фестиваля — Россией и балтийскими странами, Россией и Польшей, — определенно наихудшие за все эти 25 лет». И привел не один, увы, пример угрожающей риторики с российской стороны и ответных опасений руководства и граждан (очень маленьких) стран — наших соседей…
Кино пуще театра, простите цитату, есть коллективный пропагандист и агитатор, — ибо аудитория потенциально огромна, интернет ей в помощь. И все больше мест вне кинотеатров, где показывают фильмы на экране (изображение и фонограмма страдают, но иного выхода нет) и бесплатно (зарубежным фильмам в таком случае не требуется разрешительных удостоверений). Славная культурная институция — «Балтийский дом» не могла остаться в стороне.
И прозорливо начала с Эстонии, которая некогда, как пишут, официально считалась самой маленькой в мире страной, имеющей полноценный кинематограф. Сейчас он явно на подъеме, и даже категория «А» присвоена в прошлом году таллинскому кинофестивалю «Темные ночи» Международной федерацией ассоциаций кинопродюсеров (FIAPF). Но это совсем другая история...
Ольга Шервуд, киножурналист, кинокритик, академик российской Академии кинематографических искусств «Ника». Член Экспертного совета российской премии кинокритики и кинопрессы «Белый слон».
