За последние два года я на собственном опыте узнал, как широко распространены в Восточной Европе уязвленное самолюбие, исторический ревизионизм и старомодный правый национализм. При этом специально я их не искал — они сами меня нашли.
Сейчас я объясню, что имею в виду, но для этого мне потребуется небольшой экскурс в недавнее прошлое.
В 2014 году я приехал в Киев, чтобы написать цикл статей об украинском социуме после Майдана. Я надеялся привлечь внимание к политическим силам, которые стремятся создать более прогрессивную, демократическую и толерантную Украину. У меня было мало времени, и поэтому я решил интервьюировать тех, кто наиболее активно участвует в значимых социальных переменах, а не официальных реформаторов, правых националистов и бывших коммунистических аппаратчиков.
Как выяснилось, я сделал большую ошибку.
Оказывается, что украинские националисты живут в своем особом мире, в котором любой Киев критикуют только апологеты Путина, получающие деньги от Кремля. Один читатель спросил у меня, сколько мне заплатили за «дискредитацию украинского движения коммунистической пропагандой» (на эти миллионы рублей, я бы уже, наверное, мог купить себе большую дачу на черноморском побережье). Другой назвал меня «путинским троллем», добавив: «вместо того, чтобы читать кагебешные учебники, вам бы следовало проводить исследования, изучать исторические работы и общаться со свидетелями».
Кто вправе говорить?
Это выглядит особенно смешно, если учесть, что в своих статьях я усердно критиковал как Владимира Путина, так и тех сомнительных леваков, которые либо откровенно оправдывали Кремль, либо призывали читателей не быть к нему слишком суровыми. Впрочем, это еще не самые абсурдные обвинения. Кое-кто считал, что меня компрометирует этническое происхождение: «Как может русский беспристрастно писать об Украине и украинской политике?» «На вас бессмысленно тратить время, — заявляли мне. — Чего еще ждать от русского? Россия украла прошлое Украины, а такие как вы до сих пор пытаются украсть ее будущее».
Даже не знаю, что тут сказать. Хотя у меня русская фамилия, я — американец из Нью-Йорка. При этом, как я подробно объяснял в одной из своих статей, мой дед родился в провинциальном украинском городе Переяславе, когда Украина еще не была независимой и входила в состав царской России. Кстати, в его семье царизм не любили, что обеспечило некоторым моим родственникам проблемы с властями.
Новые высоты абсурда
Впрочем, подобные нюансы, видимо, не доступны националистической публике, свирепеющей от одной мысли о том, что история неоднозначна. Один комментатор призывал меня избегать «щекотливых тем», связанных, например, с украинским националистом Степаном Бандерой. Ну да, конечно, украинцам не стоит тратить время на дискуссии о правых партизанах времен Второй мировой войны с чужаками — и вообще, «чего еще ждать от русского?» Те же самые ультранационалисты искренне не понимают, почему кого-то может задевать история казаков, которых они называют «истинными украинскими борцами за свободу». Один из собеседников даже заявил мне: «Не надо путать казаков с козаками: убивали людей российские казаки, а КОЗАКИ боролись за свободу Украины».
Еще один мой корреспондент начал вежливо: «К сожалению, не могу не отметить, что вы в целом неверно воспринимаете украинские общественные движения». Акцентировать внимание на «ультранационализме», по его словам, было вредно и опасно, так как это означало «поддерживать искаженную интерпретацию, насаждаемую российской пропагандистской машиной». «Прошу вас, — продолжал он, — в следующий раз постарайтесь провести на Украине больше времени и изучить ситуацию тщательнее».
На это я ответил: «Извините, но ничем не могу вам помочь. Я — независимый журналист и не работаю в украинском министерстве по связям с общественностью. Если вам не нравятся мои свои статьи, вам ничто не мешает поехать на Украину и проинтервьюировать людей, взгляды которых вам кажутся более актуальными». И тут мой собеседник взбесился: «Независимый журналист — это прекрасно! Я вас поздравляю! Люди гибнут, а вы можете думать только о “нюансах” и своем эго. К сожалению, вы пишете не об актуальных проблемах, а о себе любимом. Вы с вашим антиукраинским настроем даже не знаете, какие проблемы актуальны для Украины».
От Украины к Польше
Следующий мой опыт был связан с Польшей — еще одной страной, которая, скорее всего, будет играть важную роль в грядущем противостоянии с Владимиром Путиным. В одной из своих статей я сравнил ее с Украиной, которая во многом так и не сумела разобраться с противоречиями своей истории, — причем сравнение проводил в пользу Польши. Мало того, эта статья даже была озаглавлена: «Польша принимает свое многонациональное прошлое, что же не так с Украиной?» (Poland Embracing Multi-Ethnic Past, So What’s Wrong with Ukraine?). Я рассказывал в ней о польском городе Кутно, старающемся возродить давно утерянную им еврейскую культуру и всячески проявляющем к ней уважение. «То, как в Кутно, относятся к прошлому, можно только приветствовать», — писал я.
Однако для ультранационалистов моя статья оказалась недостаточно комплиментарной. В «Фейсбуке» какой-то польский интернет-партизан решил поучить меня правильной истории, заявив точно в том же тоне, что и его украинские собратья: «Прежде, чем писать про Восточную Европу, откройте учебник и почитайте, кто чем занимался во время Второй мировой». Что же так рассердило нашего патриота? Оказывается, я не написал, что евреев в концлагерь Хелмно отправляли не поляки, а немцы.
Или, точнее сказать, материал BBC, на который я сослался, не объяснял, что геноцид в Польше осуществляли немцы — о чем, впрочем, рассказывают тысячи других книг, статей и фильмов. Когда я посоветовал в ответ обратиться с этой жалобой на BBC, мой собеседник возмутился и написал мне: «Речь идет о вопиющем умолчании. Пассивный читатель... может посчитать, что раз лагерь был в Польше, им управляли поляки».
Повышенная чувствительность к теме Второй мировой войны
Интересно, что это за «пассивные читатели», не осведомленные о том, как вела себя Германия в Польше? Вряд ли в наши дни кто-то — за вычетом полных невежд — не будет знать хотя бы основные факты. Подчеркиваю: никто не умаляет тех страданий, которые пережил польский народ во время войны и оккупации. Однако было бы глупо постоянно твердить о вещах, которые всем и так прекрасно известны. По-видимому, данного конкретного польского националиста на самом деле рассердили упоминания польского антисемитизма, неприемлемые для тех, кто пытается выставить Польшу вечной жертвой и мученицей.
Если подумать, в том, как повел себя мой собеседник, не было ничего удивительного. С уязвленным самолюбием поляков недавно столкнулся сам президент Обама, когда на церемонии вручения медалей Свободы упомянул «польский лагерь смерти». Разумеется, имелся в виду нацистский лагерь, но польское правительство не упустило случая возмутиться. Обама попытался успокоить Варшаву, официально пояснив, что он говорил о «нацистских концлагерях в оккупированной Польше». Но польского премьер-министра Дональда Туска (Donald Tusk) это не удовлетворило. Он заявил, что опровержение должно было быть таким, чтобы никто никогда больше не называл лагеря смерти «польскими».
Опасные успехи ПиС
После статьи про Кутно я опубликовал материал, в целом крайне благожелательный к Польше и ее историческому наследию. В нем я в частности, рассказывал о том, как украинские правые партизаны уничтожали поляков во время Второй мировой. Тем не менее, несмотря на все ужасы прошлого, «Польша смогла смириться с преступлениями военных времен и наладить с Украиной прочные связи», — подчеркивал я. Украина, к сожалению, «не сделала ответного шага и не попыталась смягчить польские тревоги и обиды».
Можно было бы предположить, что эта публикация немного смягчит мою участь — но нет, вскоре на меня снова обрушилась очередная волна польского гнева, на сей раз в «Твиттере». Невзирая на мои предыдущие заслуги, ультраправые националисты набросились на меня за то, что в другой статье я раскритиковал партию «Право и справедливость», назвав ее правокатолическим ксенофобским бастионом реакции, увлекающимся сомнительными ревизиями исторического прошлого.
Победа ПиС на парламентских выборах не может не тревожить. В недавно вышедшей статье Inter Press Service отмечает, что польские правые выступают против феминизма, ЛГБТК-сообщества и левых. В ходе предстоящего 11 ноября Марше независимости, ультраправая молодежь намерена выйти на улицы Варшавы и других крупных городов, что может привести к беспорядкам. Между тем прогрессивные, либеральные и светские элементы выглядят бессильными перед лицом католического национализма.
ПиС и ультранационалисты
Польша состоит в Европейском Союзе и считает себя современной и передовой страной. Тем не менее, судя по реакции на мою статью, некая часть польского общества мало отличается от украинских правых. Как и они, один из моих анонимных корреспондентов начал разговор с сомнений в моей компетентности. «Здравствуйте, — написал он (или, может быть, это была она?) мне по электронной почте. — Хочу спросить, когда вы в последний раз были в Польше, как часто там бываете, жили ли вы там, знаете ли вы польский?»
Тем временем в «Твиттере» польские националисты — вслед за украинскими — называли меня платным путинским пропагандистом. Особенно им не понравились цитаты из историка Яна Гросса (Jan Gross), который осмелился бросить вызов официальной версии польской истории. В своей статье я ссылался на него, говоря о достойных сожаления антисемитских инцидентах. «Еще один невежественный идиот распространяет ложь о Польше и называет Гросса историком», — возмутился один мой читатель. «Ужасная, непрофессиональная статья, основанная на предубеждениях. Гросс — не историк, а дилетант и пропагандист», — заявил другой. Впрочем, мне, по большому счету, не на что жаловаться — для меня все ограничилось забитым руганью почтовым ящиком. Гроссу повезло меньше — польские власти завели на него дело, обвинив в клевете.
Безусловно, в Польше по-прежнему имеются прогрессивные и светские элементы, однако инциденты такого рода не могут не беспокоить. Меня сильнее всего поражает, что в этом странном виртуальном мире польские и украинские националисты ведут себя практически одинаково. Судя по всему, в Восточной Европе изрядная часть населения до сих пор не изжила узколобый трайбализм.
