В 1926 году министр иностранных дел Франции Аристид Бриан (Aristide Briand) и его немецкий коллега Густав Штреземан (Gustav Stresemann) получили Нобелевскую премию мира. Напомню, если кто-то забыл: за Рейнский пакт и остальные Локарнские договоры, заключенные в 1925 году. Их 90-ая годовщина, которая приходится на эти дни, осталась незамеченной. Локарнские договоры, которые называли в свое время венцом мирных усилий обоих политиков, были призваны гарантировать границы по Рейну и положить конец враждебности между Францией и Германией. Сразу же после Второй мировой войны Локарно утратило прежнюю репутацию. Кто-то может спросить, почему. Ведь речь шла о мире, установлении хороших отношений между победителем и проигравшим в Первой мировой войне.
Укротить лидеров держав ценой слабых
Сейчас Локарнские договоры видятся нам в иной, верной перспективе. С них начался демонтаж великого изобретения, каким стала созданная в 1919 году в Версале система коллективной безопасности: Лига Наций. Эта система с ее принципами, ограничительными мерами, методом принятия решений была призвана дать равную безопасность всем участникам. Локарнские договоры, чего не заметил Нобелевский комитет в Осло, нарушали эти принципы, краеугольный камень всей системы. Потом все начало развиваться стремительно. От Локарно до Мюнхена прошло всего 13 лет. Меньше чем через год после произведенного в Мюнхене раздела, который стал последним предательством Лиги Наций, разразилась Вторая мировая война.
А между Локарно и Мюнхеном мы наблюдали бесконечную политико-дипломатическую кадриль, при помощи которой предпринимались попытки найти ответ на неприкрытый ревизионизм гитлеровской Германии, стремление Берлина разрушить систему Лиги Наций. Фиаско потерпел план Барту (Jean Louis Barthou) (Восточный пакт), Пакт четырех, протокол Литвинова и многие другие инициативы. Одновременно Гитлер при помощи политики свершившихся фактов продолжал следовать своей линии: от ремилитаризации Рейнской области до захвата Чехии без единого выстрела при согласии двух держав, которые были столпами Лиги Наций. Это происходило потому, что общим знаменателем реакции на действия Гитлера была политика умиротворения, укрощения государства-ревизиониста уступками, которые делались ценой малых народов Центральной Европы. Это началось уже в Локарно. Умиротворение оправдывали той несправедливостью, с которой якобы столкнулась Германия в Версале. Об этом особенно громко говорили англичане, которые намекали Берлину, что они «закроют глаза», если он захочет вернуть на Востоке «причитающееся».
Сходство с современным отношением к России вызывает тревогу. Ведь Россия, как мы постоянно слышим и читаем, тоже была обижена после холодной войны. Против ее воли расширили НАТО и собирались открыть двери в ЕС для Украины (!). Нет, так Россию обижать нельзя. Неудивительно, что Путин напал на Украину и забрал «свое», а сейчас требует пересмотра «несправедливой» европейской системы безопасности. Можно ли сравнить Второе минское соглашение с Локарнскими договорами и какими-то другими документами того времени? Опыт Локарно показывает, что очень сложно оценивать событие в тот момент, когда оно происходит.
Напугать, разбить
Слабым звеном сопротивления действиям Гитлера была Франция. А ведь именно у нее было больше всего причин сохранять бдительность, стоять на страже принципов Лиги. Остальные, в том числе Лондон, сохраняли «лишь» безразличие. Особенно на фоне того, что Гитлер довольно долго воплощал свои цели в жизнь «мирными» способами, то есть при помощи шантажа, получая все желаемое. Как мы знаем, даже Польша могла избежать своей судьбы, если бы она согласилась на требования в отношении Гданьска и вступила в Антикоминтерновский пакт. Сейчас сложно избавиться от впечатления, что Германия выступает в отношениях с Россией аналогом довоенной Франции, или, по крайней мере, эту роль хочет навязать Германии Путин.
Россия сегодня тоже не хочет войны с Западом, так как в итоге она бы ее проиграла. Поэтому Москва не воюет с ним открыто, а старается напугать его, разбить изнутри, а потом склонить к уступкам и пересмотру существующего в Европе уклада. Если Гитлер убеждал Запад, что он воюет от его имени с Коминтерном, то Путин делает вид, что он выступает западным союзником в борьбе с терроризмом. И именно в Германии его действия встречаются с самым большим пониманием, готовностью к «компромиссу».
При этом немцам, как тогда французам, кажется, что им ничто не угрожает, так как от России их отделяет Линия Мажино, то есть Польша. Германия удивительным образом страдает тем же психологическим комплексом, что Франция перед Второй мировой войной. Хотя та была государством-победителем, Первая мировая война обескровила ее, и поэтому получили такое распространение пораженческие настроения по поводу возвращения немецкой угрозы. Германия несет ответственность за Вторую мировую войну и ее жертвы, но ей самой тоже пришлось заплатить большую цену кровью и разрушениями. Отсюда берется, с одной стороны, довольно распространенный пацифизм, а с другой — концентрация на невоенных аспектах силы, на производстве и экспорте. А безопасностью пусть занимается кто-нибудь другой.
Навстречу Москве
Характерный эпизод: когда недавно бывший французский президент Николя Саркози посетил Путина, во Франции поднялась волна возмущения. Когда в то же самое время немецкий вице-канцлер Зигмар Габриэль (Sigmar Gabriel) обсуждал в Москве с российскими лидерами, как обойти потенциальные возражения Еврокомиссии против проекта «Северный поток-2», в Германии никто не возмущался. Не протестовала и госпожа канцлер, в представлении которой этот проект имеет лишь предпринимательскую составляющую.
Здесь есть любопытная деталь: немцы обошли со своими войсками Линию Мажино, пройдя с севера через Арденны. Россия в «мирном» наступлении на Германию и Европу тоже обходит польскую «Линию Мажино» своими газопроводами с севера по Балтийскому морю. Немецкие стратеги предпочитали преодолевать препятствия природы, чем рукотворные укрепления. А россияне сегодня предпочитают двигаться по дну моря, чем учитывать политические интересы сложных для них поляков.
По историческим и экономическим причинам сегодняшний Берлин сильнее других сопротивляется усилению восточного фланга НАТО, хотя речь идет об укреплении его соседа, его политической Линии Мажино. Одновременно Германия — это важный производитель вооружений, который занимает третье место среди мировых экспортеров. Кстати, в теме миграционного кризиса Берлин тоже не стал принимать во внимание позицию других европейских государств, хотя тема безопасности присутствовала в ней очень четко. Канцлер Меркель в связи с проблемами, которые она сама себе создала (безотносительно мотивов ее действий), решила нанести визит в Турцию в удобный для авторитарного Эрдогана момент.
Во время визита Меркель в одностороннем порядке от имени всего ЕС (без консультаций с партнерами) объявила об определенных обязательствах в отношении Турции, а также об ускорении переговоров по поводу присоединения к союзу, хотя возможности Анкары соответствовать критериям членства явно снизились. Берлин от имени ЕС, хотя тот не передавал ему таких полномочий, поддался на тактику Турции, которая старается усилить миграционный кризис, чтобы склонить Европу пойти на уступки.
Европа расплачивается
Почему на первый взгляд не связанные между собой события должны вызывать у нас беспокойство в 90-ую годовщину подписания Локарнских договоров? Потому, что они расшатывают созданные много лет назад западные многосторонние институты и подтачивают доверие к ним. Место либерального институционализма занимает так называемый реализм или даже realpolitik. Это среда, в которой Москва чувствует себя превосходно. Негативную позицию по отношению к Европейскому экономическому сообществу, создававшемуся в конце 50-х, занимал еще Советский Союз. Москва видела в единстве Европы или Запада угрозу своим геополитическим интересам. России уже удалось подавить ОБСЕ, а сейчас она стремится добиться того, чтобы в отношениях с ЕС можно было ограничиться контактами с Берлином. Начало демонтажа Лиги Наций тоже выглядело невинно. Ведь в Локарно шла речь о мире.
Разрушение существующего в Европе уклада не обязательно будет происходить при свете фотовспышек, в один момент на каком-нибудь конгрессе. Достаточно заменить слово containment («сдерживание»), от которого западные партнеры начинают дрожать, как осиновый лист, на слово «appeasement». А заодно отказаться от общих принципов и институтов, назвав их неэффективными или не отвечающими современной ситуации. И действовать дальше поодиночке или в парах, как Англия и Франция в отношении Германии после Локарно или как Франция и Германия в отношении России после ее нападения на Украину. Евросоюз, который по общему бюджету на оборону занимает второе место после США, де-факто приостановил свою программу Общей политики безопасности и обороны. Произошло это из-за унилатерализма держав, которые предпочитают действовать в одиночку и которые, как в случае Ливии, сами устроили расправу над Каддафи. В итоге расплачиваться приходится всей Европе.
Спустя 90 лет Локарно может служить предостережением. Для таких стран как Польша это вовсе не значит, что мы должны брать пример с Парижа, Лондона или Берлина, что мы должны также отвернуться от общих институтов, от ЕС. Это путь к катастрофе. Наоборот, нашим лозунгом должно стать: давайте держаться за Союз и его ценности. Сейчас пришла наша очередь напомнить, в каких обстоятельствах и с какими целями создавалось Европейское сообщество. Но чтобы к нам прислушивались, следует самим действовать согласно его духу и принципам, например, в вопросе беженцев.
