Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Московия — фактически паразит, который не может, не способен жить без организма, на котором он паразитирует. Организма, который питает его, который придает ему уверенность в важной роли, отведенной ему проведением. Паразит всегда уверен, что организм, на котором он паразитирует, умрет без него, не проживет и дня, не понимая, что все случится с точностью наоборот.
Есть несколько достаточно разных подходов к образованию, методов получения знания и формально основные можно разделить на те, которые стали результатом самостоятельного, индивидуального исследования, и те, в результате которых, знания, можно сказать, были заимствованы.
Образование, как и цивилизация — это процесс, а вовсе не статичное явление. Именно поэтому ни образование, ни цивилизация никогда окончательно законченными быть не могут, и этот процесс ограничивается лишь сроком жизни индивида, или построенной им системы.
Киев издревле славился своей ученостью, и в то время как в Москве думали о захвате мира, в Киеве строили институты, училища, академии.
В тюркскую Москву украинская — европейская культура попала скорее как военный трофей, как нечто чуждое, заимствованное. Именно поэтому характер образованности Москвы не уникальный, а именно заимствованный, и заимствован он конкретно у Украины.
Почему так вышло? Образование не ценилось на Московии, ибо сильно умные — плохие солдаты и отвратительные рабы. Тем не менее, власти Москвы встали пред необходимостью догнать Запад, так как технологически, к моменту становления Третьего Рима, тот их обошел более чем значительно. Помимо этого, Кремль искал в образовании и новые возможности: найти повод для очередной войны.
На Москве образование было скорее обузой, в то время как в Киеве образование было естественной необходимостью цивилизованных людей.
Надо сказать, что в XVII веке Украина обогнала Москву, как в культурном, так и в просветительском и религиозном плане. Вплоть до реформ Петра, московская культура и образование стояли на достижениях греческих и византийских ученых, учебные пособия которых попадали в Москву благодаря просветительской работе болгарских священников.
Украинское просвещение пришло в Москву пришло в образе киевского монаха, выученного в школе латинской или русской (Киевской Руси, формально украинской), или устроенной по ее образцу. Киев, фактически, стал для Москвы, проводником, а точнее поводырем в мир западной науки и культуры. Понятно этот факт никогда на Московии не признавался, а потому всячески замалчивался или игнорировался как малозначительный.
Столько сколько сделал Петр для Москвы ни до него, ни после него не сделал никто. Он не просто реформировал Московию — он перекроил Орду в государство с налетом европейской культуры.
Что касается образования, то Петр изменил ситуацию на корню, найдя необходимым не реформировать традиционные устои образа жизни московитян, основанных на устаревших болгарских канонах, которые он как мог выкорчевал. Он решил сделать из Московы — Украиной, переводя ее на более современные культурные украинские стандарты.
Фактически Петр Первый стал украинизатором Москвы!
Что заставило его так поступить? С чем это было связано?
Прежде всего, с вопросом религии, Петр, действительно, прорубил окно в Европу, но в Европу католическую. Русская церковь Киева была для Москвы культурно более близкой и понятной. Внедрение на Московии ее догм и стандартов позволяло отказаться от не поддающегося модернизации московского несторианства, реформировать которое никак не представлялось возможным.
Также стратегически верным был этот шаг и потому, что, несмотря на свою продвинутость, по сравнению с Москвой, Украина от Западной католической Европы все же отставала. Но, опять же опережала Россию, так как успевала переводить и обработать куда больше материалов чем Москва.
Поэтому, Петр, осознавая весь ужас своего положения, и понимая неизбежность культурной катастрофы, просто таки ограбил Украину, вывезя на Москову всех ее просветителей.
Мог ли Петр поступить иначе?
Мог, вот только тогда его реформа заняла бы не несколько тяжелейших лет, а десятки, если не сотни. Так как в то время на Москве не было даже основы, на которой бы можно было построить новые институты.
Пересадка же украинской культуры давала возможность использовать ее базис, ее ученых, ее язык.
Нельзя также не отметить, что пересадка прошла не без проблем. Уже после реформ Петра, России пришлось сотни лет осваивать украденное украинское культурное наследство, пришивая его белыми нитками к телу страны Франкенштейна — Московии.
Московия — Россия, никогда не освещала этот факт, так как непомерная гордыня и великодержавный шовинизм просто не оставляли места для признания данного воровства. Отрицание украинских корней российской науки стало государственной программой фальсификации фактов истории, благодаря чему доказать сегодня действительно что-либо достаточно проблематично.
К примеру, история церковного раскола XVII века, связанная с культурной экспансией Украины на Московию сегодня «официально» заменена мифом о рецепции византийского наследия. Несмотря на то, что в реальности XVII и первая половина XVIII веков прошли под знаком прививания Московии культурных традиции Украины, или можно сказать культурной колонизации Украиной России.
Если сегодня на России все чаще звучат идеи закрытия институтов в виду того что образованные специалисты стране не нужны, и после окончания вузов они просто бегут за границу, то в 1600 году на Московии просто не было ни одного учебного заведения, даже православной семинарии!
В то время как на Украине, входившей тогда в состав Речи Посполитой, первые духовные и светские школы возникли еще конце XVI века. Причем создаются они по западному образцу католических школ и прежде всего — иезуитских коллегий.
Первым украинским университетом стала основанная в 1576 году Острожская академия, костяк преподавательского состава которой составляли бывшие профессора Краковского университета. Именно в Острожской типографии Иван Федоров напечатал первую Библию на церковнославянском (болгарском) языке.
Первым духовным русским учебным заведением стала Львовская братская школа созданная в 1570-1580-е годы.
Впоследствии, один из ее выпускников, Иов Борецкий, основал в 1615 году Киевскую Братскую школу, а другой выпускник — Петр Могила в 1631 создал училище при Киево-Печерской Лавре. Позже обе киевские школы объединились в 1632 в Киево-Могилянскую школу, а впоследствии, академию.
Уставы всех вышеперечисленных школ были построены по образцу уставов иезуитских коллегий, популярных не только на территории Речи Посполитой, но и Центрально-Восточной Европы в целом.
Сын первого ректора Острожской академии Мелетий Смотрицкий, автор первой грамматики украинского (русского) языка, был выпускником Виленской иезуитской коллегии.
Из пяти униатских митрополитов Киевских, Галицких и всея Руси в период перед Переяславской Радой трое закончили иезуитские коллегии, один — Краковский университет, а последний — греческую униатскую коллегию в Риме.
Из четырех митрополитов Киева с момента восстановления кафедры в 1620 году и до Переяславской Рады, один окончил Острожскую академию, двое — Львовскую братскую школу, причем один из них, Петр Могила, учился и в католических университетах.
Последний — Сильвестр Косов, закончил сначала Киевскую братскую школу, а затем — иезуитскую коллегию в Оломуце.
Практически вся верхушка церковной иерархии Украины XVI-XVII веках получила образование в католических, иезуитских учебных заведениях, и лишь малая часть в духовных семинариях, созданных по образцу иезуитских коллегий.
Фактически униатство Украины предоставляло возможность ее священникам получения образования у католиков-иезуитов.
Необходимо отметить, что в течение всего описываемого периода на Московии еще нет ни одного учебного заведения, а ее святые отцы унию не признавшие образования никакого не имеют.
Через Украину на Московию проникала не только латинская ученость. Так и греческая православная культура проникала на Московию через Украину. К примеру, таким просветителем был грек: Константин Корнякт, сыгравший значительную роль в становлении Львовского православного братства, благодаря которому во Львове, был написан первый учебник греческого на церковнославянском.
Надо отметить, что сосуществование Московии с практически единоверной, но неизмеримо более образованной Украиной привело, к коллапсу московской религиозной традиции и культурной колонизации Украиной Москвы. И этот процесс начался еще до оккупации Левобережной Украины Московией.
Так, еще в 1649 году Алексей Михайлович приглашает на Москву для исправления Библии, а именно для перевода с греческого и последующего издания, преподавателей Киево-Могилянской академии: Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого.
Помимо Библии украинские ученые издали в Москве целый ряд украинских учебных пособий, среди которых следует выделить:
«Катехизис» киевского митрополита Петра Могилы
«Грамматику» львовянина Мелетия Смотрицкого
«Кириллову Книгу» виленского богослова Стефана Зизания
«Книгу о вере» киевского митрополита Гедеона Четвертинского
А также тексты по политике, педагогике, медицине, первые на Московии учебники греческого и латыни, сборники античной литературы.
Епифаний Славинецкий, как мы читаем у Платонова: »занимался переводами текстов св. отцов, составлял проповеди, сочинял жития, выступал с учено-каноническими справками по разным вопросам церковной жизни и был редактором соборных «деяний» (протоколов) и определений московской церкви, а также переводов подобных же текстов восточных церквей. В его лице московская церковь имела сведущего эксперта по всем вопросам, возникавшим тогда в шумной и тревожной жизни церковно-общественной». В 1649 году окольничий царя Ртищев привез в Андреевский монастырь около тридцати монахов Киево-Печерской лавры и других украинских монастырей и организовал там школу для перевода на украинский иностранных книг, а также для обучения древним языкам.
Уже к середине XVII века московские и провинциальные монастыри, такие как, например, Дудин монастырь на Оке, оказались переполнены выходцами из Украины, большинство из которых прошли через Киево-Могилянскую школу.
Масштабная украинизация Московии началась после Переяславской рады.
Захваченная обманом Левобережная Украина стала самым культурным и образованным регионом Московии, так как успела впитать в себя семена латинской образованности.
Этот крайне обидный для современной российской общественности факт признавать на Московии никто не собирается. Ибо одно дело согласиться с тем, что Польша или Финляндия в XIX веке стояли в культурном отношении выше Москвы, но совершенно невыносимо другое — признать тоже самое в отношении Украины XVII века.
Помимо культурной революции после оккупации Украины Московию накрыла и религиозная экспансия из Украины.
Фактически, церковная реформа патриарха Никона состояла в ведении за правило на Московии обряда украинского, за место устаревшего и мракобесного московского. Даже сама идея регламентирования обрядности, была почерпнута из Украины. Так как, незадолго до описываемых событий, киевский митрополит Петр Могила, проводит реформу богослужения, унифицируя богослужебную литературу. Обязав священников пользоваться «Служебником» за его собственным авторством. Так как до этого не было единства в понимании того, что именно является богослужебной литературой, и к ней относили не только Евангелия, но даже, например, произведения Иосифа Флавия.
Украинские церковные традиции быстро вытеснили безграмотные московские. Украинские книги и другие нововведения по украинскому образцу, например: замена прежнего унисонного пения на киевское многоголосное, и обычай читать в церквях проповеди собственного сочинения, к чему патриарх Никон призывает приезжих киевских монахов, заставили отказаться от церковнославянского языка, который вытеснил украинский или, если можно так сказать киевский русский.
Надо отметить, что роль греков в церковной реформе Московии неверно интерпретируется. Действительно, реформа проводилась под присмотром авторитетных греческих патриархов и в основу ее легли греческие тексты. Но, фактическими идеологами и исполнителями были украинцы латинской культуры. Единственным настоящим греком среди всех реформаторов был Арсений Грек — киевлянин, учившийся в Италии, где и принял католицизм, в чем, по традиции, впоследствии раскаялся.
Также не следует считать, что конфликт между никонианами и старообрядцами — это борьба между «украинцами» и «русскими», как, к примеру, утверждал Николай Трубецкой.
Старообрядчество тоже в немалой степени восходило к украинской традиции, так как в числе старообрядческих вероучительных книг числятся напечатанный в Острожской типографии «Апостол», из Кутеинской в Орше — «Диоптра», упомянутые выше «Кириллова книга» и «Книга о вере» и многие другие.
Конфликт Никона с царем и его последующее низложение не смогли остановить процесс украинизации московской церкви.
Преемником Никона на посту патриарха Московского стал бывший монах Киево-Межигорского монастыря Иоаким.
В 1686 году иерусалимский патриарх Досифей убеждал царей Ивана и Петра, чтобы: «в Москве сохранен бе древний устав, да не бывают игумены или архимандриты от рода козацкого, но москали».
Единый поток украинизации, а, следовательно, и европеизации московской культуры вовсе не ограничивался церковью. О чем и пишет Николай Трубецкой: «Вся русская риторика … как церковная, так и светская, восходит именно к этой украинской традиции, а не к традиции московской, которая так и погибла окончательно, не оставив о себе других свидетельств, кроме указаний, извлекаемых из произведений расколоучителей вроде Аввакума».
Еще в большей степени все это касается драматической традиции — ее в Москве попросту не было, и она была целиком заимствована из Украины.
Даже негативно оценивавший влияние западных книжников Трубецкой вынужден был признать, что в XVII-XVIII веках «украинизация оказывается мостом к европеизации».
Помимо украинской проникла на Московию и польская культура и язык. По-польски, к примеру читала опальная Софья.
В этот период польский превращается в придворный язык, а дворянская культура все больше напоминает шляхетскую: у поляков позаимствовали и сам термин «шляхетство», который был общеупотребительным вплоть до конца XVIII века. Московская шляхта стала рядится в польский костюм, заражается страстью к гербам, портретам, генеалогии по польскому образцу и так далее.
Польской была вся светская культура Москвы конца XVII века.
Именно в эту эпоху создается самая ранняя версия московской историографии, которая, как и следовало предположить, оказывается дословным и некритическим восприятием польской национальной мифологии.
Речь идет, прежде всего, о сарматском мифе. Подобно тому, как французская знать возводила себя к троянцам, английская — к норманнам, а испанская — к готам, польские шляхтичи мнили себя потомками сарматов. Культурная элита Московии, состоявшая из этнических украинцев и белорусов, механически перенесла этот миф на московскую почву. Автор «Синопсиса» Иннокентий Гизель, ректор Киево-Могилянской школы, объявил потомками сарматов всех восточных славян.
Петровские реформы ознаменовали собой поворот вектора московской истории с католического Запада на протестантский Север, что видно хотя бы по династическим бракам, начиная с XVIII-XX веков, московские императоры женились исключительно только на протестантских принцессах.
Это что касается светской жизни, церковное управление остается вотчиной выходцев из Украины, влияние которых только усиливается.
Так, первые шесть первенствующих членов Священного синода до 1757 года были уроженцами Речи Посполитой или гетманства и выпускниками киевских учебных заведений.
По подсчетам историка С. Сергеева, в 1722 году в Синоде заседало пятеро украинцев и четверо московитов. К 1725 году это соотношение возросло до 5 украинцев к 2 московитам, а к 1751 — до девяти украинцев на одного московитянина.
Из 127 архиереев в 1700-1762 годах 70 были украинцами или белорусами.
С этим связан указ Елизаветы Петровны от 1754 года «чтобы Синод представлял на должности архиереев и архимандритов не одних малороссиян, но и из природных великороссиян».
Тем не менее после того как культурное превосходство Украины было утрачено, а растущая мощь московского бюрократического государства не позволяла ему мириться с привилегиями украинцев, против Украины начались форменные репрессии. Так за отменой украинской таможни последовало упразднение Гетманщины, а впоследствии — и Запорожской сечи.
Начиная со второй половине XVIII века про вклад украинской культуры в московскую, приказано было забыть, как впрочем, и про польское влияние.
Эпоха украинской культуры закончилась, такие монархи как Екатерина II начали развивать новую теорию — теорию славянского единства, на основе которой можно было бы предъявить Европе претензии на территории славянских стран. Согласно задач новой программы, роль Украины в культурном становлении Московии не просто преуменьшалась а и отрицалась вовсе. Украину старательно именовали Малороссией, а народу империи втемяшивали миф про «низкородство малороссов», которые «в силу своих недостаточных умственных способностей не смогли московский «русский» разучить», а потому на своем «полонизированном недоязыке брехали».
Украинская культура 300 лет назад стала основой для отсталой и мракобесной культуры Москвы, которую та заимствовала, как и несколько сотен лет назад украинскую историю. Что из этого выросло — мы сегодня не устаем наблюдать.
Московия — фактически паразит, который не может, не способен жить без организма, на котором он паразитирует. Организма, который питает его, который придает ему уверенность в важной роли, отведенной ему проведением. Паразит всегда уверен, что организм, на котором он паразитирует, умрет без него, не проживет и дня, не понимая, что все случится с точностью наоборот. И то, что сейчас случилось в отношениях между Украиной и Россией — лучшее подтверждение данному утверждению.
Москвы — России без Украины — нет! И быть не может, ибо у нее нет ничего своего, отсутствует свой уникальный органичный базис. Все, что сегодня есть у России — заимствованное, украденное. И если не у Украины, то у Орды, Польши, Волжской Булгарии, Византии.
Москвы без Украины, без ее культуры, истории и религии — нет, и поэтому нас ждет еще не один год войны, которая возможно будет и менее кровопролитна, но не менее трагична, так как нам придется не только отсечь паразита, но и искоренить все его корни которые он пустил в нашу благодатную почву.
Орфография и стилистика автора сохранены.
Также стратегически верным был этот шаг и потому, что, несмотря на свою продвинутость, по сравнению с Москвой, Украина от Западной католической Европы все же отставала. Но, опять же опережала Россию, так как успевала переводить и обработать куда больше материалов чем Москва.
Поэтому, Петр, осознавая весь ужас своего положения, и понимая неизбежность культурной катастрофы, просто таки ограбил Украину, вывезя на Москову всех ее просветителей.
Мог ли Петр поступить иначе?
Мог, вот только тогда его реформа заняла бы не несколько тяжелейших лет, а десятки, если не сотни. Так как в то время на Москве не было даже основы, на которой бы можно было построить новые институты.
Пересадка же украинской культуры давала возможность использовать ее базис, ее ученых, ее язык.
Нельзя также не отметить, что пересадка прошла не без проблем. Уже после реформ Петра, России пришлось сотни лет осваивать украденное украинское культурное наследство, пришивая его белыми нитками к телу страны Франкенштейна — Московии.
Московия — Россия, никогда не освещала этот факт, так как непомерная гордыня и великодержавный шовинизм просто не оставляли места для признания данного воровства. Отрицание украинских корней российской науки стало государственной программой фальсификации фактов истории, благодаря чему доказать сегодня действительно что-либо достаточно проблематично.
К примеру, история церковного раскола XVII века, связанная с культурной экспансией Украины на Московию сегодня «официально» заменена мифом о рецепции византийского наследия. Несмотря на то, что в реальности XVII и первая половина XVIII веков прошли под знаком прививания Московии культурных традиции Украины, или можно сказать культурной колонизации Украиной России.
Если сегодня на России все чаще звучат идеи закрытия институтов в виду того что образованные специалисты стране не нужны, и после окончания вузов они просто бегут за границу, то в 1600 году на Московии просто не было ни одного учебного заведения, даже православной семинарии!
В то время как на Украине, входившей тогда в состав Речи Посполитой, первые духовные и светские школы возникли еще конце XVI века. Причем создаются они по западному образцу католических школ и прежде всего — иезуитских коллегий.
Первым украинским университетом стала основанная в 1576 году Острожская академия, костяк преподавательского состава которой составляли бывшие профессора Краковского университета. Именно в Острожской типографии Иван Федоров напечатал первую Библию на церковнославянском (болгарском) языке.
Первым духовным русским учебным заведением стала Львовская братская школа созданная в 1570-1580-е годы.
Впоследствии, один из ее выпускников, Иов Борецкий, основал в 1615 году Киевскую Братскую школу, а другой выпускник — Петр Могила в 1631 создал училище при Киево-Печерской Лавре. Позже обе киевские школы объединились в 1632 в Киево-Могилянскую школу, а впоследствии, академию.
Уставы всех вышеперечисленных школ были построены по образцу уставов иезуитских коллегий, популярных не только на территории Речи Посполитой, но и Центрально-Восточной Европы в целом.
Сын первого ректора Острожской академии Мелетий Смотрицкий, автор первой грамматики украинского (русского) языка, был выпускником Виленской иезуитской коллегии.
Из пяти униатских митрополитов Киевских, Галицких и всея Руси в период перед Переяславской Радой трое закончили иезуитские коллегии, один — Краковский университет, а последний — греческую униатскую коллегию в Риме.
Из четырех митрополитов Киева с момента восстановления кафедры в 1620 году и до Переяславской Рады, один окончил Острожскую академию, двое — Львовскую братскую школу, причем один из них, Петр Могила, учился и в католических университетах.
Последний — Сильвестр Косов, закончил сначала Киевскую братскую школу, а затем — иезуитскую коллегию в Оломуце.
Практически вся верхушка церковной иерархии Украины XVI-XVII веках получила образование в католических, иезуитских учебных заведениях, и лишь малая часть в духовных семинариях, созданных по образцу иезуитских коллегий.
Фактически униатство Украины предоставляло возможность ее священникам получения образования у католиков-иезуитов.
Необходимо отметить, что в течение всего описываемого периода на Московии еще нет ни одного учебного заведения, а ее святые отцы унию не признавшие образования никакого не имеют.
Через Украину на Московию проникала не только латинская ученость. Так и греческая православная культура проникала на Московию через Украину. К примеру, таким просветителем был грек: Константин Корнякт, сыгравший значительную роль в становлении Львовского православного братства, благодаря которому во Львове, был написан первый учебник греческого на церковнославянском.
Надо отметить, что сосуществование Московии с практически единоверной, но неизмеримо более образованной Украиной привело, к коллапсу московской религиозной традиции и культурной колонизации Украиной Москвы. И этот процесс начался еще до оккупации Левобережной Украины Московией.
Так, еще в 1649 году Алексей Михайлович приглашает на Москву для исправления Библии, а именно для перевода с греческого и последующего издания, преподавателей Киево-Могилянской академии: Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого.
Помимо Библии украинские ученые издали в Москве целый ряд украинских учебных пособий, среди которых следует выделить:
«Катехизис» киевского митрополита Петра Могилы
«Грамматику» львовянина Мелетия Смотрицкого
«Кириллову Книгу» виленского богослова Стефана Зизания
«Книгу о вере» киевского митрополита Гедеона Четвертинского
А также тексты по политике, педагогике, медицине, первые на Московии учебники греческого и латыни, сборники античной литературы.
Епифаний Славинецкий, как мы читаем у Платонова: »занимался переводами текстов св. отцов, составлял проповеди, сочинял жития, выступал с учено-каноническими справками по разным вопросам церковной жизни и был редактором соборных «деяний» (протоколов) и определений московской церкви, а также переводов подобных же текстов восточных церквей. В его лице московская церковь имела сведущего эксперта по всем вопросам, возникавшим тогда в шумной и тревожной жизни церковно-общественной». В 1649 году окольничий царя Ртищев привез в Андреевский монастырь около тридцати монахов Киево-Печерской лавры и других украинских монастырей и организовал там школу для перевода на украинский иностранных книг, а также для обучения древним языкам.
Уже к середине XVII века московские и провинциальные монастыри, такие как, например, Дудин монастырь на Оке, оказались переполнены выходцами из Украины, большинство из которых прошли через Киево-Могилянскую школу.
Масштабная украинизация Московии началась после Переяславской рады.
Захваченная обманом Левобережная Украина стала самым культурным и образованным регионом Московии, так как успела впитать в себя семена латинской образованности.
Этот крайне обидный для современной российской общественности факт признавать на Московии никто не собирается. Ибо одно дело согласиться с тем, что Польша или Финляндия в XIX веке стояли в культурном отношении выше Москвы, но совершенно невыносимо другое — признать тоже самое в отношении Украины XVII века.
Помимо культурной революции после оккупации Украины Московию накрыла и религиозная экспансия из Украины.
Фактически, церковная реформа патриарха Никона состояла в ведении за правило на Московии обряда украинского, за место устаревшего и мракобесного московского. Даже сама идея регламентирования обрядности, была почерпнута из Украины. Так как, незадолго до описываемых событий, киевский митрополит Петр Могила, проводит реформу богослужения, унифицируя богослужебную литературу. Обязав священников пользоваться «Служебником» за его собственным авторством. Так как до этого не было единства в понимании того, что именно является богослужебной литературой, и к ней относили не только Евангелия, но даже, например, произведения Иосифа Флавия.
Украинские церковные традиции быстро вытеснили безграмотные московские. Украинские книги и другие нововведения по украинскому образцу, например: замена прежнего унисонного пения на киевское многоголосное, и обычай читать в церквях проповеди собственного сочинения, к чему патриарх Никон призывает приезжих киевских монахов, заставили отказаться от церковнославянского языка, который вытеснил украинский или, если можно так сказать киевский русский.
Надо отметить, что роль греков в церковной реформе Московии неверно интерпретируется. Действительно, реформа проводилась под присмотром авторитетных греческих патриархов и в основу ее легли греческие тексты. Но, фактическими идеологами и исполнителями были украинцы латинской культуры. Единственным настоящим греком среди всех реформаторов был Арсений Грек — киевлянин, учившийся в Италии, где и принял католицизм, в чем, по традиции, впоследствии раскаялся.
Также не следует считать, что конфликт между никонианами и старообрядцами — это борьба между «украинцами» и «русскими», как, к примеру, утверждал Николай Трубецкой.
Старообрядчество тоже в немалой степени восходило к украинской традиции, так как в числе старообрядческих вероучительных книг числятся напечатанный в Острожской типографии «Апостол», из Кутеинской в Орше — «Диоптра», упомянутые выше «Кириллова книга» и «Книга о вере» и многие другие.
Конфликт Никона с царем и его последующее низложение не смогли остановить процесс украинизации московской церкви.
Преемником Никона на посту патриарха Московского стал бывший монах Киево-Межигорского монастыря Иоаким.
В 1686 году иерусалимский патриарх Досифей убеждал царей Ивана и Петра, чтобы: «в Москве сохранен бе древний устав, да не бывают игумены или архимандриты от рода козацкого, но москали».
Единый поток украинизации, а, следовательно, и европеизации московской культуры вовсе не ограничивался церковью. О чем и пишет Николай Трубецкой: «Вся русская риторика … как церковная, так и светская, восходит именно к этой украинской традиции, а не к традиции московской, которая так и погибла окончательно, не оставив о себе других свидетельств, кроме указаний, извлекаемых из произведений расколоучителей вроде Аввакума».
Еще в большей степени все это касается драматической традиции — ее в Москве попросту не было, и она была целиком заимствована из Украины.
Даже негативно оценивавший влияние западных книжников Трубецкой вынужден был признать, что в XVII-XVIII веках «украинизация оказывается мостом к европеизации».
Помимо украинской проникла на Московию и польская культура и язык. По-польски, к примеру читала опальная Софья.
В этот период польский превращается в придворный язык, а дворянская культура все больше напоминает шляхетскую: у поляков позаимствовали и сам термин «шляхетство», который был общеупотребительным вплоть до конца XVIII века. Московская шляхта стала рядится в польский костюм, заражается страстью к гербам, портретам, генеалогии по польскому образцу и так далее.
Польской была вся светская культура Москвы конца XVII века.
Именно в эту эпоху создается самая ранняя версия московской историографии, которая, как и следовало предположить, оказывается дословным и некритическим восприятием польской национальной мифологии.
Речь идет, прежде всего, о сарматском мифе. Подобно тому, как французская знать возводила себя к троянцам, английская — к норманнам, а испанская — к готам, польские шляхтичи мнили себя потомками сарматов. Культурная элита Московии, состоявшая из этнических украинцев и белорусов, механически перенесла этот миф на московскую почву. Автор «Синопсиса» Иннокентий Гизель, ректор Киево-Могилянской школы, объявил потомками сарматов всех восточных славян.
Петровские реформы ознаменовали собой поворот вектора московской истории с католического Запада на протестантский Север, что видно хотя бы по династическим бракам, начиная с XVIII-XX веков, московские императоры женились исключительно только на протестантских принцессах.
Это что касается светской жизни, церковное управление остается вотчиной выходцев из Украины, влияние которых только усиливается.
Так, первые шесть первенствующих членов Священного синода до 1757 года были уроженцами Речи Посполитой или гетманства и выпускниками киевских учебных заведений.
По подсчетам историка С. Сергеева, в 1722 году в Синоде заседало пятеро украинцев и четверо московитов. К 1725 году это соотношение возросло до 5 украинцев к 2 московитам, а к 1751 — до девяти украинцев на одного московитянина.
Из 127 архиереев в 1700-1762 годах 70 были украинцами или белорусами.
С этим связан указ Елизаветы Петровны от 1754 года «чтобы Синод представлял на должности архиереев и архимандритов не одних малороссиян, но и из природных великороссиян».
Тем не менее после того как культурное превосходство Украины было утрачено, а растущая мощь московского бюрократического государства не позволяла ему мириться с привилегиями украинцев, против Украины начались форменные репрессии. Так за отменой украинской таможни последовало упразднение Гетманщины, а впоследствии — и Запорожской сечи.
Начиная со второй половине XVIII века про вклад украинской культуры в московскую, приказано было забыть, как впрочем, и про польское влияние.
Эпоха украинской культуры закончилась, такие монархи как Екатерина II начали развивать новую теорию — теорию славянского единства, на основе которой можно было бы предъявить Европе претензии на территории славянских стран. Согласно задач новой программы, роль Украины в культурном становлении Московии не просто преуменьшалась а и отрицалась вовсе. Украину старательно именовали Малороссией, а народу империи втемяшивали миф про «низкородство малороссов», которые «в силу своих недостаточных умственных способностей не смогли московский «русский» разучить», а потому на своем «полонизированном недоязыке брехали».
Украинская культура 300 лет назад стала основой для отсталой и мракобесной культуры Москвы, которую та заимствовала, как и несколько сотен лет назад украинскую историю. Что из этого выросло — мы сегодня не устаем наблюдать.
Московия — фактически паразит, который не может, не способен жить без организма, на котором он паразитирует. Организма, который питает его, который придает ему уверенность в важной роли, отведенной ему проведением. Паразит всегда уверен, что организм, на котором он паразитирует, умрет без него, не проживет и дня, не понимая, что все случится с точностью наоборот. И то, что сейчас случилось в отношениях между Украиной и Россией — лучшее подтверждение данному утверждению.
Москвы — России без Украины — нет! И быть не может, ибо у нее нет ничего своего, отсутствует свой уникальный органичный базис. Все, что сегодня есть у России — заимствованное, украденное. И если не у Украины, то у Орды, Польши, Волжской Булгарии, Византии.
Москвы без Украины, без ее культуры, истории и религии — нет, и поэтому нас ждет еще не один год войны, которая возможно будет и менее кровопролитна, но не менее трагична, так как нам придется не только отсечь паразита, но и искоренить все его корни которые он пустил в нашу благодатную почву.
Орфография и стилистика автора сохранены.
