На площади Тахрир преступники заглушали крики жертв революционными призывами. Чаще всего раздавались слова Id wahda (по-немецки примерно то же, что «Рука/Единство») — вначале это был слоган революции. Позже он превратился в секретный код, который означал, что нападения начались. В итоге бессильные жертвы лежали на улице, на глазах у прохожих, которые, как правило, не вмешивались.
Мы не можем отделить сексуальные нападения в Кельне от аналогичных действий, которые имели место Египте, на площади Тахрир, до и после «Арабской весны». Поскольку мы можем относиться к нападениям в Кельне и Египте как к символу кризиса, в ходе которого группы людей подвергались маргинализации в социальном плане. Нападение становится ритуалом, во время которого жертва отдаляется и отчуждается от притеснения — и становится преступником. Женское тело при этом становится целью классовой борьбы, поскольку нападения на него носят не единичный характер. Наоборот, они являются коллективным действием, и оно создает обстановку, в которой женское тело рассматривается как дичь и триумф.
Прежде всего в Египте, во время «Арабской весны», особенно обращало на себя внимание присутствие женщин в публичном пространстве. И постоянными «спутниками» этого присутствия били систематические домогательства и сексуальные нападения. В некоторых случаях режим использовал их в качества политического инструмента подавления женщин. Правозащитные организации документально подтверждали, что нападения сексуального характера и срывание одежды были призваны «унизить женщин по особым распоряжениям».
Благодатная почва для насилия и гнева
Однако систематические нападения являлись не только средством политических авторитетов или их бандитов. К ним прибегали и представители маргинальных слоев общества, а именно, банды/так называемые балтагия (Baltagiya). Эти уличные банды из каирских трущоб обнаружили, что во времена протестов царит атмосфера, в которой авторитет государства и закона свелись к минимуму. То есть благодатная почва для того, чтобы дать волю гневу и насилию. И чтобы «завоевывать» улицы и площади с помощью сексуальных нападений или насильственного удерживания прохожих, иногда путем грабежа и перекрытия улиц.
Это не случайный феномен, возникший, когда не работали законы, а симптом хронического запущенного заболевания общества — полного противоречий и классовых различий, — которое задолго до того относилось с презрением к женскому телу.
Истина, которую часто упускают из виду, состоит в том, что женское тело всегда являлось важной составляющей политических, социальных и религиозных конфликтов в арабской культуре до- и послеисламских времен. Тема сексуального насилия была ключевой в ходе межплеменных конфликтов, когда женщин насиловали и заживо закапывали. В обществе, в котором доминируют мужчины, тело арабской женщины подвергается всем видам притеснения: ему грозят изнасилование, обрезание, поругание и срывание одежд. Взлет консервативных религиозных группировок и рост влияния религиозного дискурса еще больше усилили угнетение. Для них женское тело — болезненная тема, источник сексуального искушения, если женщина «непристойно» одета.
Вторая истина, которую невозможно отрицать, заключается в том, что грубое обращение с женским телом на Среднем Востоке невозможно отделить от салафитского понимания правосудия. То есть считается, что с женским телом следует обращаться не только уничижительно: оно криминализируется — несмотря на попытки либеральных ученых, исламских мыслителей и теологов дать новую интерпретацию текстов закона. Главный аргумент реакционного религиозного мышления — обнаженное женское тело побуждает совершить грех и способствует моральной деградации — и поэтому должно быть закутано. Согласно такой точке зрения, женщины созданы только как объект сексуального наслаждения. Такой образ мышления характерен и для суннизма, и для шиизма.
В последние десятилетия этот реакционный взгляд широко распространился и способствовал прекращению освободительных движений женщин в обществе. Несмотря на постоянные утверждения о том, что в исламе предусмотрены уважительное отношение к женщине и ее равноправие с мужчиной, реальность говорит об обратном.
«Волна нападений»
Рассуждения о роли женщины в современном арабском мире, которые мы наблюдаем во многих фетвах и на религиозных телеканалах, в массе своей носят расистский и враждебный по отношению к женщинам характер. Это привело, например, к возвращению той лексики, которую языковеды относили к разряду более не существующей и социально не значимой. Лексики, которая описывает женщину как добычу или рабыню на языке доисламских времен.
Многие участники протестов на Площади Тахрир были молодыми девушками и женщинами из верхних и средних слоев общества. Они являлись «двигателем» протестных акций. Позже образовалась неожиданная смесь всех групп: безработные, торговцы наркотиками, уличные торговцы и обитатели каирских трущоб.
Нельзя обобщать и утверждать, что все представители этих слоев в моральном и социальном плане несут ответственность за сексуальные нападения. Точно так же нельзя обобщать, что в преступлениях у Кельнского собора в Германии виновны беженцы. Но мы не можем игнорировать социальные и политические аспекты этих инцидентов. В Египте многие жертвы принадлежат к высшим или средним либеральным слоям общества, которые живут в уединении, «в роскошных социальных гетто».
Цели революции с самого начала предусматривали защиту интересов обитателей трущоб, но а уличные банды намеревались отнять имущество у представителей средних и высших слоев общества. В первые дни имела место волна нападений, систематические налеты на торговые центры, атаки на автомобили, частное и государственное имущество. Вместо свободы и справедливости они хотели отомстить тем, кто встали на защиту их прав. Это в свою очередь побудило высший слой создавать отряды самообороны в целях самозащиты.
Многие молодые люди, которые выросли в трущобах Каира, не так сильно страдают из-за сексуальных запретов, как их сверстники из средних и высших слоев. По данным исследований, «трущобная» молодежь живет в обществе, в котором отсутствуют ограничения в сексуальном плане. Поэтому неверен тезис о том, что сексуальные нападения на Площади Тахрир стали следствием слишком тесного телесного контакта. Объяснение, напротив, следует искать в классовом конфликте между маргинальными группами и детьми малочисленных богатых семей, которые с национальными флагами в руках боролись за свободу и справедливость.
При анализе событий, произошедших в Кельне, в районе центрального вокзала, необходимо разграничить — как и в том, что касается Каира, — социальные группы. Сравнение, призванное не осудить представителей бедных маргинальных кругов общества или беженцев. Оно на самом деле имеет целью понять природу сексуальных домогательств — и более того, выявить связь между жертвой и насильником, между высшим и низшим слоем общества. А также между Западом и Востоком.
Пятьдесят лет назад вышел в свет известный роман Тайиба Салеха (Tayeb Salih) «Сезон миграции на север» (Saison der Migration in den Norden). Речь в нем идет о триумфе восточно-мужской породы над телом европейской женщины. Мысли той породы были заняты исключительно тем, как выразить гнев и дать волю мести. Этот исторический гнев по-прежнему существует более чем в одной форме. Многие арабы считают Запад олицетворением той колониальной силы, которая поддерживала диктаторов и грабила ресурсы арабских народов и отнимала у них права. Многие поколения, которые эмигрировали, не могут избавиться от этой ненависти к европейской культуре, многие живут только в окружении себе подобных, они не в состоянии простить и приспособиться к другой культуре.
Некоторые иммигранты — бомбы замедленного действия, полные ненависти и негодования. Такие террористические группировки как «Исламское государство» обнаруживают в них «взрывчатое вещество», которое уже готово взорваться.
Мираль аль-Тахави выросла в семье египетских бедуинов. Она изучала арабское литературоведение. В 1996 году был опубликован ее первый роман «Шатер». В нем автор рассказывает историю девочки из семьи бедуинов, которая выступает против традиционных представлений о социальных ролях и борется за свободу. В настоящее время Мираль аль-Тахави живет и работает в американском городе Финиксе.
