Указание, которое Гитлер дал вермахту 18 декабря 1940 года о подготовке наступления против Советского Союза, погрузило немецкую военную промышленность в фатальное состояние. После быстрой победы над Францией участвовавшие военные и гражданские ведомства, правда, постарались оперативно компенсировать возникшие потери. Но вместо того чтобы, переключившись на постоянный режим военной экономики, сконцентрировать ресурсы для следующей военной операции, промышленные мощности были заморожены, и прилагались усилия, для того чтобы не омрачать приподнятое настроение населения за счет ограничений и без того нестабильных поставок продовольствия.
Концепция блицкрига, которая неожиданным образом оправдалась в операции против Франции, начала жить своей жизнью. Если большая часть немецких генералов в начале 1940 года еще верила в то, что война против Запада станет новым прочтением масштабных сражений Первой мировой войны, теперь они надеялись уже на то, что им удастся одержать быструю победу над Советским Союзом.
Планировалось, что после блицкрига будет легче пополнить слабую в промышленном отношении Германию ресурсами побежденного Советского Союза. Материальные предпосылки для решающего сражения в войне уничтожения против идеологического врага должны были появиться только после победы над ним. Это была игра ва-банк со многими неизвестными.
В январе 1941 года был продлен немецко-советский экономический договор, который в августе 1939 года был заключен в качестве предварительного этапа германо-советского пакта о ненападении. Он подразумевал поставку большого объема зерновых, минерального масла, руды и других стратегически важных полезных ископаемых на выгодных условиях, без которых пробуксовывающая немецкая программа вооружения вряд ли могла быть исполнена.
То, насколько сильно немецкое руководство погружалось в свои фантазии, показывает обращение с военной техникой, которая приносила стране триумф — танки. Попавшие под запрет после заключения Версальского договора, первые танки начали разрабатываться только после 1935 года в ходе начавшейся программы вооружения. Когда они были задействованы в 1940 году, большая часть из них символизировала недоразвитую стадию развития находящегося в разработке немецкого танкового оружия, пишет военный историк Карл-Хайнц Фризер (Karl-Heinz Frieser).
Из 2500 танков, участвовавших в начале операции на Западе, 1500 были типа Panzer I и Panzer II, плюс чешские трофейные танки. Только танки Panzer III и Panzer IV годились в качестве противотанкового оружия, но по своим характеристикам они значительно уступали британским и французским аналогам. Легкие танки Panzer I и Panzer II были оснащены орудиями, которые не были в состоянии пробить танковую броню. Чешские танки и танки Panzer III оснащались орудием калибром 37 мм, которое солдаты насмешливо называли «танковой стучалкой». Вражеские танки таким орудием могли быть повреждены лишь в некоторых местах, а французские танки Char B2 и британские Matilda для них и вовсе были неуязвимы.
Только танк Panzer IV, оснащенный орудием калибром 75 мм с коротким стволом, мог противостоять войскам союзников на расстоянии нескольких сотен метров. При этом Panzer IV совсем не годился как противотанковое оружие, он создавался для поддержки пехоты. В современной танковой войне Хайнц Гудериан (heinz Guderian), которому принадлежала идея создания танковых подразделений, считал необходимым задействовать танк Panzer III. Хотя он в своих записках требовал оборудовать танк более мощным орудием, командование сухопутных войск посчитало достаточным и орудие меньшего калибра, к тому же его можно было вооружать параллельно с пехотным оружием того же калибра (так в тексте — прим.ред.).
То, что эти танки «эмбрионного типа» (К.-Х. Фризер) побеждали превосходящие и в количественном плане танки войск союзников, было связано с тактическим и оперативным применением. В то время как победители Первой мировой войны распределяли танки линейно за линией фронта, немцы задействовали свои танки в дивизиях и полках. В отличие от командиров танков стран антигитлеровской коалиции, которые брали на себя и задачи наводчиков, немцы могли сконцентрироваться на маневренной войне. В ходе совместных действий с люфтваффе они переигрывали более медлительные французские и британские танки, которые оставались без движения из-за низкого запаса горючего.
После окончания сражений на Западе стало понятно, что танки Panzer I и Panzer II могут использоваться только как учебная техника. Необходимо было покрывать не только значительные потери на полях сражений, но и бреши, возникшие из-за отвода легких танков. При этом оборонная промышленность находилась на грани своих возможностей, поскольку немецкие танки производились не в большом серийном масштабе, а были ручной работой различных производителей. Так, для производства одного танка Panzer III требовалось, как минимум, 1800 часов.
Для повышения ударной силы немецких танков было два способа. Во-первых, было сокращено количество танков в танковых дивизиях. Во-вторых, танк Panzer III был оснащен более мощным орудием. Это стало возможным, поскольку Гудериан при введении в строй танка потребовал предоставления такой технической возможности.
Результатом стало усиление фронтальной танковой брони и оснащение орудием калибром 50 мм. За счет большего диаметра орудия увеличивалась дальность и мощность стрельбы. Но все же он уступал более мощным танкам войск союзников. А в борьбе против находящегося в разработке советского танка Т-34 новое орудие представлялось малоэффективным.
Сталин увеличил втрое количество танков
«Спесь победителя» — так историк Рольф-Дитер Мюллер (Rolf Dieter Mueller) охарактеризовал недостатки немецкой военной промышленности накануне операции «Барбаросса». «В общей сложности с начала войны количество персонала было увеличено примерно в три раза, количество вооружения же было увеличено только в два раза, а в военно-морском флоте и в военно-воздушных силах — в еще меньшем объеме».
Количество танков Panzer III, важнейшего немецкого танка, увеличилось с 785 единиц с момента подготовки к операции во Франции в мае 1940 года до 1440 единиц в июне 1941 года. Количество танков Panzer IV было увеличено с 290 до 572 единиц. Хотя ответственные лица в немецком руководстве не знали, что Советский Союз за тот же период увеличил количество танков в три раза, начальник управления сухопутных войск по общим вопросам, Фридрих Ольберт (Friedrich Olbert), был обеспокоен: «Наша армия — лишь дуновение ветра в широких русских степях».
