Интервью с предателем Родины

В-общем, в те годы я достаточно прочно утвердился в мысли, что нет смысла куда-то эмигрировать, с деньгами и в России можно жить достаточно комфортно. Ну и плюс язык, конечно. Я хоть и говорю по-английски сносно, но, в любом случае, это определённое усилие над собой. На родном языке, конечно, говорить всегда легче и естественней. Вот тут сделаю ещё одно лирическое отступление, по поводу языка. Я программист, моя работа выглядит так — я пишу сам себе какие-то заметки на бумажках (ну есть такие, квадратненькие, для заметок, у меня ими весь рабочий стол завален, слоем в километр). Потом сажусь за компьютер и пишу код, постоянно заглядывая в эти свои бумажки. Так вот, я давно понял, что русский язык совершенно не подходит для компьютерных заметок. Он слишком какой-то описательный, совсем не технологичный. Компьютерные мысли, которые легко и понятно описываются тремя короткими английскими словами, надо долго и образно описывать громоздкими русскими описательными конструкциями. Короткий пример — попробуй сказать коренными русскими словами свежезаимствованное слово «смайлик» и ты поймёшь, что я имею в виду. Короче, уже много лет я все свои компьютерные программистские заметки, которые хотя и предназначены исключительно для меня и ни для кого другого, всё равно пишу исключительно по-английски. То есть я привыкший к активному использованию языка в своей работе. Но несмотря на это, в повседневной жизни использование чужого языка — это в любом случае определённое усилие над собой и определённый дискомфорт.

Ну то есть мысль понятна — я совершенно не собирался никуда эмигрировать.

— Да уж. Не собирался эмигрировать, но лесоповал нам портил. А меж тем Россия встала с колен, а слава всерасейская эманировала и дотянулась аж до Чёрного моря. Величие России вынуждены были признать все. Зато как мы выиграли. Особенно в последние 2 года.

— А потом, в начале 2014 года, всё резко изменилось. Ну, то есть, мне давно было понятно, что демократия в России… она такая, декоративная, притворная, что выборы липовые, на законы власть плевать хотела, что любое мурло в погонах может растоптать тебя в пыль без всякой причины, но всё это как-то мимо меня проходило, меня напрямую не касалось. Я переживал по этому поводу, но не считал это достаточным основанием для того, чтобы всё бросить и бежать куда-то, сломя голову. Майдан какой-то в Украине начался. Что за Майдан? О чём он? Зачем? Я не вникал. Телевизор я вообще не смотрю, новостями особо не интересовался. Ну мало ли где какой Майдан, мне-то что?

Ну а потом страна сошла с ума. Главцарь решил, что надо напасть на Украину, отнять у нее земель и поубивать слегка украинцев. И вот это меня, конечно, ошарашило. Напомню, что я телевизор в принципе не смотрю, новостями политики в то время вообще не интересовался. Ну так, информация каким-то фоном доходит, не более того. А тут вдруг все вокруг заверещали про каких-то фашистов, про какую-то хунту. Бред какой-то. А я с Украиной-то знаком, ездил туда много-много раз, многих людей там знал. Ну какие там ещё фашисты, какая такая хунта? Что за бред? Ну и тут я начал резко интересоваться всеми этими вопросами, начал много читать. И у меня волосы дыбом встали от того, что наше государство вытворяет. И с Украиной, и события в Грузии вдруг совершенно по-новому в голове предстали, и в Чечне. И стало вдруг отчётливо понятно, что страной управляет банда гопников, для которых жизни тысяч людей, неважно, своих или чужих, не значат вообще ничего, ну то есть совсем. Но самое страшное не это. Самое страшное, что народ вокруг просто пёрся от всего происходящего, все вдруг резко и совершенно искренне возненавидели украинцев, все вдруг начали реально кайфовать от всей этой крымской истории и гордиться тем, что вот смотрите какие мы сильные, отняли землю у людей, и кто нам что сделает? Мои хорошие знакомые, которых я много лет знал, совершенно вменяемые люди, вдруг взбесились и при слове «Украина» чуть ли не слюной начинали брызгать. И мне вдруг физически стало неприятно с этими людьми рядом находиться и среди них жить.

— Пока вся страна в едином патриотическом порыве сплотилась в борьбе с ненавистными украинцами и готовилась разбомбить не менее ненавистных сирийцев, ты задумался об эмиграции? Не захотел истощаться в потугах ненависти? Ай-яй-яй. Да мы счастливы оттого, что нами управляет банда гопников, да мы сами уголовники, у нас даже самая популярная музыка — шансон. Про тюрьму и как из неё выходят и как туда снова попадают. И кто кого больше изнасиловал и убил, и слезливо про мать. Это наш сюжет, всероссийский! Мы обожаем боль, страдания и умирать, так говорит душа нашего народа. Да здравствуют злодеи-гопники из питерской тамбовской криминальной группировки, долой всех честных и благородных людей! Лес валить!

— И вот тут самое время сделать ещё одно лирическое отступление. В юности, когда я читал истории про советскую революцию, про 1917-й год, про красный террор, про «смерть буржуям», про «экспорприацию экспорприаторов», про расстрелы «классово чуждых элементов», я находился в полном изумлении. Я не мог понять — как так? Ведь все эти ужасы начались не сразу после революции, а где-то в 20-х годах. Ну ведь было же понятно, что за люди власть захватили, было же понятно, что ничем хорошим это не закончится, и ведь времени полно было, чтобы уехать из страны — несколько лет. Почему не уехали? Почему остались? Ждали когда придут сажать и расстреливать? Ну как же так? Неужели думали «ну ладно, сейчас ещё немного подождём, народ перебесится и успокоится»? Ну я бы в такой ситуации, думал я в молодости, читая все эти истории, я бы точно не растерялся и не стал бы ждать, что всё образуется. И вот, в начале 2014 года у меня в голове совершенно чётко зажглась мысль-лампочка — вот оно! Вот она, та самая ситуация! Вот сейчас начнётся! Вот сейчас надо собирать манатки и бежать отсюда куда подальше.

— Мы этих крымчан оккупировали и резали в 1920 году, оккупировали и душили в 2014 году, мы великие, наше величие разносится по странам и континентам, мы больше всех в истории народу загубили, мы самые великие и страшные, нас уже боятся и уважают. Знай наших, знай славу российскую! Нда. А куда кто от славы денется? Ты чего удумал в таком разе?

— Ну где-то полгода я потратил на проработку всяких разных вариантов. Куда ехать? Как? Как получить вид на жительство? Где какая ситуация с налогами? И где-то уже во второй половине 2014-го я чётко понимал, что хочу ехать именно в США. Ну и я тихонько, никому ничего не говоря, нанял американского адвоката и мы начали готовить документы для вида на жительство.

— Да разве можно так вот… А корни? А любовь к отеческим гробам? Наше коллективистское общество оттого и не разрешает индивидуальность, чтоб коллектив держал крепче. Ты от многочисленных связей почему ускользнул?

— Это, видимо, какая-то моя личная особенность. Как-то так по жизни сложилось, что у меня и друзей-то толком нет. Есть хорошие приятели, с которыми мы изредка общаемся, но так, чтобы вот прям закадычные друзья, не разлей вода, такого нет. Как, собственно, и семьи. Видимо, у этих двух проблем общие корни — я легко схожусь с людьми на очень короткое время, умею быть весёлым и интересным собеседником в компании, но очень недолго. Очень быстро мне эта компания начинает надоедать, я устаю от общения с одними и теми же людьми, испытываю непреодолимое желание срочно побыть одному. А потом проходит какое-то время, и, если люди в целом приятные, я с удовольствием опять с ними встречаюсь ненадолго.

При этом, мне одному совершенно не скучно. Вот я знаю, что многих это удивляет, но вот как-то нет у меня такой проблемы — чем заняться в одиночестве. Говорят, такая фигня называется «интроверт». Не знаю, не проверял. С ближайшими родственниками тоже какие-то такие отстранённые отношения, как-то я совсем-совсем не переживал, что окажусь далеко от всех, кого знаю. Всякие современные виды связи типа видеочата по скайпу вполне удовлетворяют мою жажду общения с людьми из моего прошлого.

Нет, я не думаю, что таким образом готовился морально к эмиграции. Я таким был уже много лет и, как уже сказал, об эмиграции начал думать только два года назад, когда страна сошла с ума и начала активно строить такой себе фашистско-крымнашистский адок.

— Известно, что все наши беды от Омерики. Дороги, дураки, чиновники-воры и полное непонимание «что делать» — это из-за Обамы. Это всё он треклятый обустроил! Уже 500 лет мучимся, вся надежда на царя. Как же ты не испугался Омерики? Мы все очень её боимся.

— Вот совершенно точно не испугала. Более того, мне здесь намного комфортнее, чем в России. В России, ну в Москве, по крайней мере, какое-то вокруг постоянное ощущение опасности, агрессия какая-то в воздухе витает. Ты выходишь на улицу и сразу начинаешь напрягаться, контролировать ситуацию вокруг себя, индикатор опасности сразу включаешь на максимальную чувствительность. Ага, видишь, мент идёт, и сразу начинаешь прикидывать, чем он может тебе навредить. И он на тебя как-то недобро погладывает, тоже, наверное, прикидывает, каким бы образом тебя напрячь. Идёт навстречу какой-нибудь мутный крендель — ты тоже внутренне как-то собрался, мало ли чего можно он него ожидать? Не дай бог кому-нибудь как-то не так в глаза посмотришь — можно и на грубость нарваться. Ну вот зачем это мне? Это же стресс постоянный. А я человек абсолютно миролюбивый, неагрессивный, зачем мне себя в постоянном стрессе держать?

— Так в том и прелесть! Напряжение, настороженность и бытовая агрессия — это то, чем мы славны, это гордость всероссийская, ни одной улыбки на улице. Чтоб все боялись и уважали, даже прохожие. А какой смысл, если прохожие идут и не боятся? Зачем не бояться? Что ж, как-то в Омерике по-другому?

— В Америке я себя чувствую совершенно по-другому. Иду по улице и просто наслаждаюсь воздухом, архитектурой, погодой. Мой внутренний индикатор опасности молчит, и мне от этого легко и спокойно. Вот как ты думаешь, в какой из этих двух стран я чувствую себя больше «как дома»? Вот ты, наверное, слышал много раз такой расхожий штамп, что в Америке люди намного больше улыбаются? И кассиры в магазинах начинают с тобой непринуждённо беседовать ни о чём. Я бы это охарактеризовал как «повышенный уровень дружелюбия». Мне поначалу было это очень непривычно: заходишь в магазин, а тебя кассир с ходу приветствует, улыбается, и не дежурно-натянуто, а вполне приветливо, но в то же время без фамильярности. И это очень расслабляет. И вот ты уже идёшь по улице, пересекаешься с кем-нибудь на перекрёстке, происходит классическая заминка на долю секунды, когда вы оба пытаетесь понять, кто же из вас уступит дорогу, а он тебе улыбается, и видно, что ну вот совсем нет никакой досады и раздражения у него на лице от того, что ты, мерзавец такой, помешал ему идти, и ты чисто автоматически начинаешь ему в ответ так же приветливо улыбаться, и вот уже досадная помеха на пути превращается в такую неожиданную короткую встречу двух приятных людей.

— Этого нам не понять. Мы за то, чтоб высказать накопившуюся агрессию, сорваться и наорать, унизить и побить — вот что нам нравится. Это действительно приятные штуки. Взвалить побольше негатива на плечи и распрыскивать его, хоть на улицах, а хоть и дома.

— Я как-то в детстве пытался увлекаться всякими восточными премудростями, и вот там есть такая достаточно известная техника — называется «внутренняя улыбка». Ты как бы представляешь, что ты слегка улыбаешься, но не сильно, чтобы губы не расплывались в улыбке ни с того, ни с сего, а слегка, чтоб уголки губ только чуть-чуть приподнялись, практически незаметно. Когда у тебя хорошее весёлое настроение, ты улыбаешься и организм запоминает это состояние мышц лица и накрепко ассоциирует его с хорошим, весёлым настроением. И «внутренняя улыбка» — это такая попытка заставить организм работать наоборот. Ты пытаешься организм обмануть, искусственно воспроизводя мимику улыбки, а поскольку организм уже накрепко запомнил, что при такой мимике должно быть хорошее настроение — оно реально таким начинает становиться. Так вот, я здесь в Америке это испытал на себе с максимальной силой. Вот тебе люди улыбаются, ты автоматически, из вежливости, начинаешь им улыбаться в ответ, а потом вдруг неожиданно замечаешь, что у тебя ни с того, ни с сего прекрасное настроение.

Так что я здесь моментально почувствовал себя как дома.

— Нда, с хорошим настроением не станешь по украинцам и сирийцам стрелять. Как же стрелять, если у тебя хорошее настроение? Никак не получается. А как же тогда мировое господство. Нам бы землицы побольше, мы ж империя, должны расти. У нас земли не хватает, не раздают народу, Обама не разрешает. Квартирки маленькие-премаленькие, аки те конурки. У нас очень плохое настроение обычно.

— А еще здесь прекрасное отношение к приезжим. Ну это я про Сан Франциско говорю, про другие места не знаю, возможно, где-то в глубинке и бушует какая-то ксенофобия, я допускаю это, но в Сан Франциско быть приезжим — совершенно нормально. Первый урок, который я здесь для себя извлёк — не надо стесняться того, что ты чего-то не знаешь. Спрашивай смело, причём у всех подряд — у таксиста, у парикмахера, у консьержа, тебе всё охотно расскажут. Приходишь, например, в банк, а тебе банкир начинает что-то говорить про какие-то чеки, про какие-то wire transfer, routing number. А ты ему с ходу заявляешь — чувак, это для меня вообще какие-то новые слова, у нас там в наших банках отродясь не было никаких чеков и wire transfer, объясни! И он начинает охотно объяснять. Таксисты тоже бесценный источник информации обо всём. Я когда прилетел, у меня самая наипервейшая задача была купить местный телефон, потому что без телефона все остальные дела невозможно сделать. Так вот, я пока доехал на такси до гостиницы, уже всё знал про местную связь — какие есть операторы, какие тарифные планы, у кого быстрее доступ в интернет и так далее. Так что я теперь в любых новых местах первым делом с ходу заявляю, что я приезжий, тут для меня всё новое, я порядков местных совсем не знаю, и люди сразу начинают мне охотно и подробно объяснять, как и что мне надо сделать.

— Почему ты выбрал Сан-Франциско?

— Ну ты не забывай, что я в IT-бизнесе, а куда мне ещё? Здесь же рядом Силиконовая Долина, здесь все мои партнёры, конкуренты, потенциальные инвесторы. Первые несколько месяцев я жил в ста метрах от Твиттера. Ну это же какой кайф — садишься за компьютер работать, а у тебя за окном Твиттер. Это ж какая мотивация!

На самом деле, когда я к середине 2014 года принял решение, что я хочу эмигрировать именно в Америку, я решил туда съездить в качестве туриста, ну просто посмотреть. Надо было определиться, где жить. Поскольку я всю взрослую жизнь провёл в Москве, я привык к большим сумасшедшим городам, жизнь в маленьком городе меня угнетает своей плавностью и неспешностью. В Нью-Йорке я был несколько лет назад, но мне там не очень понравилось — слишком уж сумасшедший город, слишком уж много людей. Тем более, я был там зимой, и погода, мягко говоря, не впечатлила — холодно, слякотно, слишком сильно напоминало зимнюю Москву, хотя и не так холодно, но всё равно я уже устал от зимы. Поэтому я решил посмотреть ещё два варианта — Лос-Анжелес и Сан-Франциско. Сан-Франциско — потому что весь мой бизнес там, а Лос-Анджелес — ну потому что все вздыхают — ах, Лос-Анджелес, ах, Голливуд. Чтобы просто так не летать, я назначил там несколько встреч со своими партнёрами, получил туристическо-деловую визу и полетел. Ну так вот, ни Лос-Анджелес, ни Голливуд не произвели на меня ну совсем никакого впечатления, я был сильно разочарован. Ну, возможно, конечно, что я просто ошалел от длительного перелёта, но всё равно, я своей интуиции доверяю, а интуиция сразу сказала мне — не твоё место.

А вот Сан-Франциско понравился моментально. Вот я как в него попал, сразу понял — здесь я бы легко смог жить. Красивые аккуратные дома, дороги, всё такое приятное, ухоженное — домик к домику, кирпичик к кирпичику. Просто идёшь по городу и глаз радуется. Нет, ну, конечно, сейчас, пожив здесь полгода, я уже знаю такие места, где глаз не очень радуется, но общее удовольствие от города это не испортило. Сайт weather. com поведал мне, что зимой там от 12 до 20 по Цельсию, а летом тоже приятно — не сильно жарко, но и не холодно — 20-26. То есть, фактически, там круглый год один сезон — мягкое нежаркое лето. Я спросил себя — хочу ли я жить в таком климате? И мозг однозначно ответил — да, хочу!

Калифорния, конечно, убивает своими налогами и ценами на недвижимость. Дело в том, что в Америке есть федеральные налоги, одинаковые везде, и еще каждый штат устанавливает свои собственные налоги. Так вот, в Калифорнии одни из самых высоких налогов. И, из-за общей популярности Калифорнии среди богатых предприимчивых людей всего мира, цены на недвижимость здесь просто безумные. Но вот тут я сказал сам себе — да, жить здесь очень дорого, но это не просто так, есть для этого причина. Здесь жить хорошо и удобно, поэтому и дорого. Потому что все хотят жить хорошо и удобно, и едут сюда. А когда много спроса и мало предложения — понятно что происходит с ценами. Поэтому высокие налоги и дорогущая недвижимость, это то, с чем придётся смириться, если хочешь жить в Сан-Франциско, а я уже понял, что хочу!

После этого я вернулся в Москву и мы продолжили с моим адвокатом втихаря, втайне от всех собирать документы на эмиграцию.

— Как же собирал документы? Верно, это непросто? Что там написать: «не хочу валить лес и мочить украинцев», да разве же это аргумент.

— Ну с документами у меня нетипичная ситуация вышла. Когда я выбрал страну для эмиграции, то начал искать адвокатов и консультироваться с ними. У них у всех стандартная схема знакомства с клиентами — оплачиваешь первичный приём и получаешь консультацию по скайпу от получаса до часа. Рассказываешь им вкратце свою ситуацию, и они описывают тебе варианты получения вида на жительство.

Самые простые варианты эмиграции (женитьба, воссоединение с семьёй и т. п.) для меня не подходят — нет у меня в Америке никаких родственников, даже очень дальних, и никаких невест. Эмиграция через работодателя тоже не для меня — я же сам на себя работаю, не было никакой американской фирмы, которая взялась бы проспонсировать мне рабочую визу. Политическое убежище тоже не подходит — меня же никто в России не преследовал по политическим мотивам, а аргумент «невозможно жить среди ватников» ну уж точно никто даже и рассматривать не будет.

Оставался один вариант — инвестиционная виза. Вкладываешь миллион долларов в экономику США (или полмиллиона, если в районах с высокой безработицей) и получаешь вид на жительство. Казалось бы, самый беспроигрышный вариант, но это только на первый взгляд. После консультаций с несколькими адвокатами, там столько всяких минусов и ограничений вылезло, что я решил: этот вариант нужно оставлять только на самый крайний случай, если уже совсем ничего другого никак невозможно придумать. Это и очень долго (решение о выдаче тебе вида на жительство могут до полутора лет принимать), и с бумагами там такая волокита, что ты можешь деньги вложить в какой-нибудь специальный фонд, а документы этого фонда проверят и признают, что они не удовлетворяют иммиграционным требованиям, то есть, деньги ты отдашь (никто их тебе, естественно, не вернёт, по крайней мере, сразу), а вид на жительство не получишь. Плюс там всякие ограничения — вид на жительство выдаётся временный, с условиями, и через два года ты должен подтвердить выполнение этих условий (фонд должен на твои деньги создать не менее 10 рабочих мест и т. д.). И вот, допустим, через два года что-то с фондом случилось, условия не выполнены (ну или даже фонд просто не подал вовремя документы), и твой двухгодичный вид на жительство тебе просто не продлят. Короче, вариант достаточно ненадёжный.

И вот тут некоторые адвокаты упоминали еще один сказочный вариант и тут же сразу уточняли, что он совершенно нереален и заниматься им даже и не стоит. Эти визы очень редкие, мало кто на них вообще претендует, а среди тех, кто претендует, процент отказа самый высокий. Вариант этот называется «иммиграционная виза E11», она же EB-1, она же «виза для лиц с выдающимися способностями». Ну а я же добился кое-каких успехов на своём программистском поприще, и вот один из адвокатов вдруг сказал, что хочет поподробнее изучить мою биографию на предмет вот этой самой визы. Чем он мне сразу понравился, поскольку остальные все сразу говорили — нет, этот вариант вам не пойдёт. Он взял паузу на несколько дней, лазил в интернете, искал информацию обо мне, после чего сказал, что он считает, что у меня есть шансы и попробовать стоит. Ещё он меня обрадовал тем фактом, что эта виза настолько специфическая, что если по ней получаешь отказ, то он никак не влияет на рассмотрение дел по другим визам. То есть, в случае отказа, можно будет спокойно заняться инвестиционной визой.

Ну и начали мы собирать документы на эту визу. Получилась стопка в 818 листов — огромная куча документов, подтверждающих, что я могу претендовать на категорию «лицо выдающихся способностей». В итоге, весь процесс, до получения на руки паспорта с уже готовой иммиграционной визой, занял примерно месяцев восемь. Очень нервных восемь месяцев. Я весь как на иголках был всё это время. Очень переживал, ведь решалась моя дальнейшая судьба. Мне было понятно, что в России через несколько лет настанут полные кранты, так что тут не просто решался вопрос смены местожительства, а реально решалась дальнейшая судьба.

Ну а дальше всё произошло максимально быстро. Я очень быстро (и очень-очень дёшево, потому что быстро), как только получил визу, продал квартиру, машину, купил билет и улетел.

Ещё когда зимой я ездил «на разведку», так сказать, нанимал там налоговых адвокатов для консультации, мне объяснили, что в будущем подача американских налоговых документов будет для меня значительно более простой, если я перед эмиграцией закрою все банковские счета и избавлюсь от любой собственности в России. Поэтому я подошёл к этому вопросу тщательно — честно обошёл все банки, даже в которых у меня были всякие забытые и заброшенные счета и карточки, и позакрывал всё это на фиг.

Тут я понял, что он нас не уважает и не боится, и, наконец, налил чайку с полонием из светящегося чайничка, но Юрий отпросился подышать свежим воздухом и пропал с концами. Так и растворился где-то в Сан-Франциско, а нам осталась слава России, фасованная по отеческим гробам. Ыыы, упустили рабсилу. А как бы хорошо лес валил.