Любая война несет смерть: всегда гибнут тысячи, десятки или даже сотни тысяч людей, которым волею судеб пришлось оказаться поблизости от линии фронта — неважно, в роли участников боевых действий или просто мирных жителей территории, на которой они ведутся. Однако не все войны одинаковы. Есть конфликты, в ходе которых насилие применяется не только по отношению к вражеским солдатам, но и к мирным жителям. А есть боевые действия, которые изначально планируются как массовое преступление. В число последних входил и План «Барбаросса» по нападению Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года.
«Этот поход будет больше, чем просто войной орудий — это будет конфликт двух мировоззрений», — говорил Адольф Гитлер еще 3 марта 1941 года в ходе разработки этой операции своему главному военному советнику Альфреду Йодлю (Alfred Jodl). «Чтобы закончить эту войну, с учетом величины пространства, на котором она будет идти, будет недостаточно просто победить вражескую армию». Цель, по его словам, была ясна: «Еврейско-большевистская интеллигенция должна быть уничтожена».
Еще яснее фюрер и Верховный главнокомандующий выразился на совещании 30 марта 1941 года. Начальник Генерального штаба Франц Гальдер (Franz Halder) записал в свой военный дневник конспект выступления Гитлера: «Борьба двух мировоззрений. Уничижительная оценка большевизма, асоциальные преступники. Огромная опасность коммунизма для будущего». Для Вермахта это означало следующее: «Мы должны отказаться от точки зрения солдатского товарищества. Коммунист не являлся товарищем раньше и не станет товарищем потом. Это борьба на уничтожение».
Видимо, Гитлер переживал, что среди средних и младших офицеров и рядовых эта установка была недостаточно распространена, потому что непосредственно вслед за этим он привел ориентированное в будущее обоснование: «Если мы будем считать иначе, то победим врага, но через 30 лет вновь столкнемся с коммунистическим врагом. Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать врага».
Гальдер и Йодль, а также начальник Верховного командования генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель (Wilhelm Keitel) и многие другие генералы впоследствии давали своим частям более детальные указания. Они требовали от своих солдат вести войну, которая однозначно нарушала бы действовавшие в тот момент международно-правовые нормы ведения войны, в первую очередь, обе Гаагские конвенции о законах и обычаях сухопутной войны 1899 и 1907 годов.
Так, например, генерал-полковник Эрих Гёпнер (Erich Hoepner) 2 мая 1941 года отдал в соответствии с Планом «Барбаросса» распоряжение, в котором, в частности, говорилось: «Война против России является важной частью борьбы за существования немецкого народа. Это давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского засилья, от еврейского большевизма».
Гёпнер, который, кстати, был казнен как участник заговора против Гитлера и неудачной попытки переворота 20 июля 1944 года, формулировал задачи недвусмысленно: «Целью этой борьбы должно стать уничтожение сегодняшней России, и потому она должна вестись беспрецедентно жестко. Любое боевое действие должно осуществляться с железной волей к беспощадному и полному уничтожению врага. Особенно беспощадными надлежит быть к носителям нынешней русско-большевистской системы».
Похожие указания в различных вариациях раздавали и другие военачальники. Хотя они и не доводились до сведения рядовых солдат именно в таком виде, все штабы и многие фронтовые офицеры знали о целях предстоявшего похода. Соответствующим образом, отдавались конкретные приказы — оба главных приказа между серединой мая и началом июня 1941 года.
Так называемый Приказ «О применении военной подсудности в районе Барбаросса» от 13 мая 1941 года предписывал: «За действия представителей Вермахта и сопровождающих его сил по отношению к вражеским гражданским лицам не предусматривается никакой ответственности, в частности, когда данные действия одновременно являются военным преступлением». Единственным исключением, когда наказание было возможно, была необходимость поддержания дисциплины и обеспечения безопасности войск«.
Это, в свою очередь, означало: преступления против гражданского населения, не угрожавшие «дисциплине» или безопасности войск, не подлежали преследованию. Данный приказ имел два последствия: во-первых, фактически он являлся индульгенцией на преступления против гражданского населения, на страдания которого солдатам было разрешено не обращать внимания. Во-вторых, данный приказ возлагал весьма расплывчато сформулированную ответственность за наказание подобных проступков на фронтовых офицеров, которые располагали весьма условными знаниями о военном кодексе. Почти в каждом случае они могли отказаться от наказания своих подчиненных, ссылаясь на приказ, отданный начальником Верховного командования Кейтелем от имени Гитлера.
Еще более однозначным было второе распоряжение, получившее известность как «комиссарский приказ». 6 июня 1941 года генерал-фельдмаршал Кейтель приказал: «В борьбе с большевиками нельзя рассчитывать на то, что враг будет вести себя в соответствии с принципами международного права».
Поэтому войскам надлежало быть готовыми к борьбе с коммунистическими политическими руководителями, которые числились с каждом войсковом подразделении, начиная с батальона:
«1. В борьбе с этими элементами будут ошибкой пощада и соблюдение международно-правовых норм. Они представляют опасность для нашей безопасности и для быстрого подавления жителей захваченных областей. 2. Разработчиками варварских азиатских методов борьбы являются политические комиссары. Посему по отношению к ним надлежит вести себя максимально жестко. В бою или в случае сопротивления против них надлежит незамедлительно применять оружие». Это касалось и зарегистрированных, взятых в плен комиссаров, чье право на статус военнопленного принципиально отвергалось.
После Второй мировой войны многие солдаты и офицеры утверждали, что в их частях откровенно преступный «комиссарский приказ» не исполнялся и даже откровенно игнорировался. Впрочем, по понятным причинам официальных документов, подтверждающих их слова, не сохранилось. Еще несколько лет назад это была основная трактовка.
Однако подобные утверждения никогда не были по-настоящему убедительными. В наше время появились подробные исследования, опровергающие их. Историк Феликс Рёмер (Felix Römer) в своей диссертации 2008 года сумел доказать, несмотря на отсутствие подробной информации в документах отдельных дивизий, что, по меньшей мере, 54% немецких дивизионных штабов исполняли «комиссарский приказ». В архивах 116 или 137 дивизий, воевавших на Восточном фронте, Рёмер нашел донесения о расстрелах комиссаров. До мая 1942 года, таким образом, было расстреляно в общей сложности не менее 3430 человек. Не исключено, что их количество достигло четырех тысяч.
По сравнению с количеством остальных жертв операции «Барбаросса» с обеих сторон это, конечно, не очень большое число. Тем не менее можно утверждать, что немецкий приказ убивать политических комиссаров дополнительно укрепил боевой дух регулярных частей Красной армии и сыграл для Вермахта скорее отрицательную роль.
О количестве мирных граждан, ставших жертвами указа «О применении военной подсудности в районе Барбаросса», нет даже приблизительных оценок. Счет шел на миллионы. Вместе с «комиссарским приказом» этот указ привел к безграничной эскалации немецко-советской войны. Причем совершенно независимо от того, что методы ведения борьбы в Красной армии также были весьма идеологизированы. Ведь указ «О применении военной подсудности в районе Барбаросса» и «комиссарский приказ» были изданы в середине мая и начале июня 1941 года — за несколько недель до войны.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Любая война несет смерть: всегда гибнут множество людей, которые волею судеб оказались поблизости от линии фронта — неважно, в роли участников боевых действий или просто мирных жителей района, в котором они ведутся. Однако не все войны одинаковы. Есть конфликты, в ходе которых насилие применяется не только по отношению к вражеским солдатам, но и к мирным жителям.
