Невероятная популярность папы Франциска — у его аккаунтов в Твиттере на разных языках около 30-ти миллионов последователей, почти столько же, сколько у Билла Гейтса, и больше, чем у Адель, — является результатом его открытости перед многообразием мира и его более мягкого подхода к догматам. Он является представителем модернизированной Католической церкви. Между тем, вторая по численности последователей христианская конфессия в мире настолько решительно сопротивляется модернизации, что даже ее планы по внедрению небольших изменений — впервые с 787 года — провалились.
Подготовка к Всеправославному собору, который должен начать свою работу на Крите в эти выходные, велась более 50-ти лет. Изначально предполагалось, что на этом соборе будет сформулирована общая современная повестка дня для 14 православных церквей, число последователей которых составляет 225-300 миллионов человек. В последние несколько лет, благодаря деятельности Вселенского патриарха Варфоломея I, которого лидеры православных церквей традиционно считают первым среди равных, подготовка шла довольно успешно: были одобрены проекты документов, были проведены встречи глав 14 церквей и было запланировано проведение более масштабного собрания церковных лидеров. Тем не менее, Русская православная церковь, крупнейший из потенциальных участников, в последний момент отказалась принять участие в соборе вслед за отказом трех более мелких церквей. После этого было объявлено, что Всеправославный собор является бессмысленным и даже опасным для будущих попыток помочь православному христианству вступить в XXI век.
Папа Франциск выступает с удивительно либеральными заявлениями, касающимися таких вопросов, как повторное вступление в брак, аборт и гомосексуальность. Лидеры Православной церкви никогда не заходили так далеко. В их проекте документа, посвященном миссии церкви в современном мире, не затрагиваются острые проблемы. К примеру, в разделе о дискриминации ничего не говорится о сексуальной ориентации. Авторы этого документа называют любовь и мир главными идеалами церкви, критикуют расизм, неравенство, нравственную деградацию и «либеральный глобализм» — такая повестка и консервативна, и в неменьшей степени отвлекающая.
Между тем, Всеправославный собор мог бы изменить то косное отношение лидеров православных церквей к остальному христианскому миру, которое остается неизменным с Темных веков. С точки зрения православных христиан, все остальные христианские конфессии — это еретики, а вовсе не церкви. Несколько шагов по направлению к большему экуменизму и большей открытости уже стали бы огромным прогрессом для церкви, которая остается самой консервативной из всех существующих христианских конфессий. И патриарх Варфоломей, друг папы Франциска, был решительно настроен сделать эти шаги.
Казалось, патриарх Русской православной церкви Кирилл поддерживает модернизацию. В феврале он провел встречу с папой Франциском. Они подписали совместную декларацию, которая продемонстрировала готовность папы уступить Москве несколько политических очков, чтобы диалог продолжался. Но этот шаг поссорил Кирилла с более консервативными верующими в России: некоторые российские священники даже перестали упоминать патриарха в своих молитвах, после чего их быстро удалили из своих приходов. Однако удержать украинских священников, которые прежде подчинялись Московскому патриархату, от подобного бунта оказалось намного труднее.
Среди консервативно настроенных верующих в России пошли слухи, что на запланированном Всеправославном соборе архиереям разрешат жениться, а священникам повторно жениться, отменят монашество или решат, что все церкви должны жить по единому календарю — по календарю, который используется во всем мире (в России Рождество празднуется на 13 дней позже, чем во всем мире, потому что русская церковь придерживается юлианского календаря). Патриархату даже пришлось выступить со специальным заявлением, чтобы рассеять эти страхи.
Консервативные силы в других православных церквях выступили против проекта документа, касающегося отношений с остальной частью христианского мира: они утверждали, что содержащийся в нем призыв к «восстановлению христианского единства» противоречит догматам. Грузинская церковь — как и консерваторы в других странах — выступили против предложения разрешить браки между православными верующими и представителями других христианских конфессий в том случае, если дети будут воспитываться в православной вере.
Сопротивление консерваторов само по себе не могло поставить под угрозу собор. Однако Кирилла, по всей видимости, очень беспокоит роль Варфоломея как главного организатора собора. В Стамбуле, где живет Вселенский патриарх, численность его паствы ограничивается всего 3 тысячами человек, но, если ему удастся сблизить православные церкви и сделать их более открытыми перед остальным миром, его роль в конечном итоге станет огромной. Русский патриарх не мог высказать эти страхи публично, поэтому болгарская церковь, которая очень близка с русской, первой призвала к отсрочке собора, выступив в том числе против плана распределения мест, согласно которому Варфоломей будет слишком выделяться. Обращение болгар было проигнорировано, и они отказались участвовать в соборе.
Вскоре их примеру последовали грузины. Антиохийская церковь, в чьей юрисдикции находятся Сирия и Ливан, отказалась от участия по своим собственным причинам — из-за спора с Иерусалимским патриархатом в вопросе о том, кто должен взять на себя ответственность за православных христиан Катара, а также из-за отсутствия внимания к ее тяжелому положению, вызванному сирийской войной. После этого Москва тоже отказалась от участия в соборе, заявив, что он не может считаться по-настоящему всеправославным, если в нем не принимают участие все церкви.
Даже если бы все церкви приняли участие в этом соборе, православной вере нужно было бы пройти еще очень долгий путь. Теперь же разногласия и внутренняя борьба делают цель модернизации недостижимой.
Ультраконсерватизм и косность веры — это тот фактор, который мешает модернизации таких стран, как Россия и Греция, и который часто недооценивают. Пока православное христианство не сделает шаги навстречу остальной части христианского мира и не начнет смягчать свой жесткий догматизм, эти страны будут чувствовать притяжение своего далекого прошлого.
