В сезоне этого года «Битвы престолов» (Game of Thrones) Тирион Ланнистер (Tyrion Lannister) — язвительный карлик, остроумие которого вполне в духе Оскара Уайльда — заключает сделку с влиятельным рабовладельцем от лица своего босса — неопалимой аболиционистской королевы пустыни Дейенерис (Daenerys). Если они согласятся остановить финансирование смены режима, то получат семь лет для постепенной ликвидации рабства. Помощники Тириона, бывшие рабы, возражают против этого. «Рабство — это ужас, с которым немедленно должно быть покончено». На что Тирион тут же отвечает: «Война — это ужас, с которым немедленно должно быть покончено. Я не могу сделать одновременно и то, и другое».
В этом колоссальном, кровавом, полном недостатков и временами захватывающем феномене, который представляет собой сериал «Игра престолов», лучшими эпизодами являются такие моменты: чарующие мини-медитации по поводу политики, которые были бы вполне уместными в сериале «Волчий зал» (Wolf Hall), если бы в «Волчьем зале» присутствовали такие ледяные зомби, или в сериале «Вице-президент» (Veep), если бы в нем фигурировали дети, которых поедают собаки. Закончившийся в воскресенье шестой сезон сопровождался ставшим уже привычным восторгами и яростью, а также быстрым распространением мемов и обезображенными трупами (я так полагаю, поскольку компания HBO не предоставила мне возможность предварительного просмотра), и каким-то извращенным образом этот последний эпизод воспринимался как нечто, имеющее прямое отношение к нынешним президентским выборам.
Главной темой в нем была дискуссия, в ходе которой чистота противопоставлялась прагматизму, а также борьба женщин-кандидатов в мире, управляемом мужчинами, фамильные династии с отвратительными историями и некие сделки с различного рода дьяволами. Конечно же, Джордж Мартин (George R. R. Martin) не собирался превращать свой блокбастер в стиле фэнтези, события которого происходят в феодальном Вестеросе (сами книги я не читала, и скажу откровенно, не собираюсь читать), в аллегорический текст, предназначенный для американских избирателей в 2016 году. Но именно так происходит с современными драматическими произведениями, обсуждаемыми на следующий день с коллегами у кулера с водой, которые так часто выступают в качестве эстетического эсперанто, позволяющего нам говорить о политике без того, чтобы спорить друг с другом по поводу новостей.
Разумеется, телевидение в течение многих лет помогало зрителям вообразить, что будет означать избрание Барака Обамы: в самых разных шоу — от ультралиберального сериала «Западное крыло» (The West Wing) до близкого к неоконсерваторам сериала «24» — мы имели возможность увидеть чернокожего президента или президента латиноамериканского происхождения мужского пола, и часто они были фигурами героическими и властными. (В сериале «Западное крыло» амбициозный выскочка Сантос (Santos) был явно списан с молодого Обамы). У Хиллари Клинтон не было столь же активной художественной поддержки.
Если не считать некоторых исключений (таких, как «Мадам госсекретарь» (Madame Secretary) на телеканале CBS), вдохновленные Хиллари характеры в современных сериалах — от Мелли Грант (Mellie Grant) и Алисии Флоррик (Alicia Florrick) до Клер Андервуд (Claire Underwood) — вполне могли бы быть профинансированы Национальным комитетом Республиканской партии: все они представляют, в лучшем случае, принцесс льда, а в худшем — коррумпированных королев льда. Сезон этого года «Игры престолов» — впервые его сюжетная линия полностью отходит от книги — расширяет этот подход и представляет странный и захватывающий набор женщин-завоевателей, способных быть носителем любых взглядов и идеологий.
Одни люди могут увидеть Хиллари Клинтон в Дейеенерис (Эмилия Кларк) — бывшая первая леди, которая в буквальном смысле проходит через огонь, а ее ястребиное (или, возможно, драконовское) резюме смягчается ее желанием сделать свое королевство менее насильственным с помощью хитроумных сделок (контроль над распространением оружия заменяется смертельным боями в Бухте Работорговцев; а вместо Барни Фрэнка (Barney Frank) предлагается Тирион Ланнистер). В частной жизни она прогрессист, а не либерал, и, говоря о циклах монархической борьбы, она заявляет: «Я не собираюсь останавливать это колесо. Я собираюсь сломать это колесо».
А другие люди, конечно же, увидят Хиллари в Серсее (Лена Хиди, Lena Headey), в женщине низменной в этическом плане и извращенной в сексуальном отношении, которая вызывает сочувствие только тогда, когда с нее в буквальном смысле срывают одежду и забрасывают мусором, и еще у нее прическа, характерная для девушки, которая напивается после некрасивой ссоры со своим партнером (эстетика в стиле стриптиз-клуба Bada Bing (вымышленный клуб из сериала телекомпании HBO «Клан Сопрано» (The Sopranos) — прим. пер.) столь навязчива, что монахини из столицы Королевской гавани не могут даже заставить себя побрить голову Хиди — вместо этого они решают подвергнуть ее позору с помощью прически «пикси» в стиле Миа Ферроу).
Обе королевы являются властными женщинами и имеют проблемы с привлекательностью, тогда как иностранцы придерживаются твердого мнения по поводу их прически. (Нельзя провести какую-либо ясную аналогию с современной расистской политикой, однако чем меньше говорится о колониальной эстетике мира Дейенерис — в котором она, имея чернокожего друга, является освободителем смуглых, получающих удовольствие от изнасилования и умеющих танцевать дикарей, — тем лучше).
Дейенерис и Серсея — не единственные в этом сериале приобретающие влияние женщины-политики. Существует еще подвергаемая истязаниям принцесса Санса Старк (Sansa Stark), роль которой играет великолепная Софи Тернер (Sophie Turner). Санса Старк остается в живых после пышных помолвок — две из них с патологическими садистами, — и она вдохновляет армию, которой командует ее сентиментальный и недавно реанимированный сводный брат Джон Сноу (Jon Snow). Есть еще Яра Грейджой (Yara Greyjoy), агрессивная лесбиянка и дочь мореплавателя-женоненавистника; а также Эллария (Ellaria), бисексуальная девушка из Дорна, любящая оргии и месть, и ее армия сладострастных дочерних фигур — Песочных змеек.
Крутые и агрессивные представители женского пола занимают господствующее положение на этом ландшафте, и одной из них является сестра Сансы мстительница Арья (Arya), забавная в своем мужеподобии Бриенн Тарт (Brienne of Tarth), а недавно появилась и королева-ребенок Леди Мормонт (Lady Mormont). Сексуальная политика «Игры престолов» уже давно стала моделью когнитивного диссонанса — как направленный против женоненавистников памфлет, опубликованный в виде письма в редакцию журнала Penthouse. А возникающие у девочек фантазии часто бывают похожими — подготовка Арьи в качестве многоликого убийцы соперничает с пытками Теона Грейджоя, которыми он занимается просто от скуки. Но если поместить рядом абсолютно одинаковых или очень похожих друг на друга героинь, то вы получите хоровое богатство.
При всех его противоречиях, сериал «Игра престолов» способен кое-что сказать о той психической цене, которую платят женщины, достигающие власти, и об этом свидетельствует медленная трансформация Сансы Старк — от находящейся в самом сложном положении претендентки на участие в шоу «Холостяк» (Bachelor) до холодной королевы-воина — на ее лице появляется всего лишь ухмылка, когда она видит, как лицо ее насильника разрывают на части голодные собаки.
Есть там и аватар Берни Сандерса (Bernie Sanders), если вы не любите Берна Сандерса: с шокирующей быстротой ему дали имя птицы, севшей недавно на подиум во время выступления Сандерса — Его Воробейшество (High Sparrow). Этот революционный идеолог одержим идеей относительно очищения элиты Королевской гавани — включая Серсею, — но Его Воробейшейство не готов пойти на компромисс, он следует своим принципам, и делает это впечатляющим и раздражающим образом. Как и Сандерс, его легко принять за Лэрри Дэвида (Larry David).
И даже наиболее эксцентричные аспекты «Игры престолов» улучшаются, если смотреть на них с помощью поляризованных очков; среди них можно назвать белых ходоков — это не мертвые создания, завоевывающие Вестерос с севера. Я стонала, когда в одной, несомненно захватывающей дух сцене боя эти голубоглазые скелеторы-демоны устремлялись вниз по отвесной скале, как черные блестки на бальных платьях Оскара де ла Ренты.
Там было еще немало, на мой взгляд, скупо мотивированных действующих лиц, если не добавлять к этому бездушных монстров с их характерной необоримостью. Затем кто-то в Twitter высказал мысль о том, что белые ходоки символизируют глобальное потепление — радикальную угрозу для жизни, для борьбы с которой кланы Вестероса не смогли объединиться, поскольку они были слишком заняты выяснением отношений по поводу этого ужасного железного откидного кресла, служащего им в качестве трона. Одна хорошая метафора — и я вновь в игре. Прекрасно, теперь показывайте своих зомби.
Электоральная политика, разумеется, не является единственной политикой. Есть также более широкая философия в этом сериале, его фетишизация выживания любой ценой, характерная для сильного человека. В Вестеросе уязвимость — всегда ошибка: дай волю чувствам, и с тебя сдерут кожу. Это единственное истинно демократическое качество этого ландшафта, к какой бы категории вы ни принадлежали — к бедным, детям, женщинам, мужчинам с рукой или с пенисом, которые могут быть отрублены, а также к родителям, любовникам или, на самом деле, к любым существам, которым есть что терять — как, например, королям. Как говорит со своим королевским отвращением Сенса Старк после очередного пустого обещания в стиле мужского рыцарства: «Никто не может меня защитить. Никто не может защитить никого».
Однако это не объясняет явно присутствующее в этом сериале неизменное стремление подвергать пыткам зрителей. Самые низменные эпизоды (как, например, сюжет об ампутации полового члена и обращении в рабство, происходящий, как мне теперь представляется, в темнице из «Защитников подземелья»), воспринимаются такими же лишенными воздуха и едкими, как «Ходячий мертвец» (The Walking Dead) — еще один сериал в стиле мачо, погрязший в садизме. Быть фанатом означает жить в Вестеросе: сиди спокойно или уходи домой. Если тебе это очень беспокоит, просто прекрати просмотр — но если тебя это мало заботит, то ты тоже не будешь смотреть (Я так делала некоторое время.
Моим поворотным пунктом стала одна из нескольких ужасных свадеб в Вестеросе — та, что с пыткой карлика, а не та, где перерезают горло, унижают карлика, закалывают беременную, а еще пытают и насилуют. Если вы получите приглашение на свадьбу в Вестеросе, вежливо откажитесь!) Постоянный зритель в какой-то момент обнаруживает в себе отстраненность тролля, и объяснения для этого не требуется. Я улыбнулась, когда появился домашний кот, а ребенок заставил меня пожать плечами. С холодной логикой я способна оправдать почти любую сцену жуткого насилия в этом сериале: имеет смысл даже сожжение ребенка на столбе, как и пытка-изнасилование Сансы. Однако иметь смысл — это не то же самое, что иметь значение.
Недавно за выпивкой один из расстроенных друзей говорил о том, что он воспринимает как подводное течение в духе Трампа в этом сериале: чем больше он наслаждается более сложными характерами (преимущественно Ланнистерами) и их блестящими битвами, тем больше его отталкивают нигилистическое утверждение о том, что только господство имеет значение. Даже тот эпизод, в котором бессердечный убийца Пес (Hound) присоединяется к некоему подобию обществу анонимных алкоголиков — в нем раскаяние приобретает формы смиренного служения — используется, в основном, для нанесения удара головой по всему понятию, связанному с сопротивлением насилию.
«Вы не можете вылечить болезнь, заразив ей еще большее количество людей», — говорит проповедник, возглавляющий эту группу (Он тоже напоминает Берни Сандерса). «Вы также не вылечиваете болезнь с помощью умирания», — говорит Пес. Спустя пять минут проповедник уже висит на балке^; обнаружив его, Пес вырывает топор из бревна, и начинает перековывать орала обратно в мечи.
Я считала, что это шоу, если и не является таким глубоким, то, по крайней мере, оно рассчитано на широкую зрительскую аудиторию. Продолжительные сцены сражений в последней серии должны были бы быть кровожадными, но вместо этого они посвящены сочувствию: когда лошади продвигались вперед и летели стрелы, камера время от времени опускалась до уровня груды кровавых, покрытых грязью тел, что заставляло нас почувствовать панику солдата и его страх. Это было выраженным в последовательности действий гибкой человечности, а также глубокомысленного отношения к войне, чего в более крупных сюжетных линиях слишком часто не хватает.
В середине этого сезона Арья Старк, пережившая семейную драму — как и почти все персонажи этого сериала, — наблюдает за грубым кукольным представлением истории ее клана. Ей показывают, как ее отцу отрубают голову, и это действие она видела в реальной жизни. Затем она начинает смеяться, когда речь идет о гибели ее врага, психически ненормального Джоффри (Joffrey), хихикающего в толпе хмурых людей. Но когда женщина, изображающая Серсею, начинает рыдать у тела Джоффри, лицо Арьи застывает. Эта сцена, вероятно, предназначена для того, чтобы заплакали обе части зрителей — одна внутри сериала, а другая за его пределами. Это было редким подволением признать следующее: даже когда злодейка оплакивает садиста, это, на самом деле, не шутка. В сериале, где требуется так много защитных доспехов, подобная сцена приносит значительное облегчение: это шанс стать чем-то большим, чем просто еще одной голодной собакой.
