Согласно исследователю Фонда стратегических исследований, НАТО должна разработать ответ, который будет одновременно приемлемым для государств-членов союза и достаточно твердым для Москвы.
На своем следующем саммите в Варшаве 8 и 9 июля, НАТО будет напоминать о наличии ядерного военного союза. Брюно Тертре, научный сотрудник Фонда по вопросам стратегических исследований (написал последнюю книгу «Президент и бомба» совместно с Жаном Гинелем, издательство «Одиль Жакоб», 336 страниц, € 22.90), объясняет, какое место занимает ядерный фактор в стратегических отношениях с Россией.
— На сегодняшний день подразумевает ли российская угроза ядерное оружие?
— Каждый раз, когда Россия излагает свою позицию относительно НАТО, можно уловить тень ядерной угрозы. Сегодня она ощущается сильнее, чем за последние два десятилетия, а военное планирование происходит даже в большей степени, чем в последней фазе холодной войны. В то время ядерный аспект был, безусловно, главным в ходе личной встречи между НАТО и Организацией Варшавского договора, но Москва была в основном весьма осторожна в способе управления своими стратегическими заявлениями, и, начиная с 1960-ых годов, воздержалась от манипулирования с помощью вопроса ядерной безопасности, как это делает в настоящее время Владимир Путин.
— Будет ли НАТО, которая определяет себя как ядерный альянс, снова вести обсуждение по этой теме?
— Что касается засекреченных стратегических документов, то принципы, лежащие в основе военного планирования и ядерных консультаций, были заложены в 1992 году и не обновлялись до 2012 года. Все, что попадало под радиус действия ядерного оружия, трудно поддавалось восстановлению, поэтому оно находится под запретом для ряда стран-участниц Североатлантического альянса.
Даже теперь для урегулирования кризиса НАТО, особенно если он предусматривает ядерные аспекты, это вызывает появление только вымышленных противников, таких, как «Руритания» или Сильдавия у Тинтина, например.. но никогда Россия. 28 союзников не могут договориться, чтобы сказать: «Давайте посмотрим, что произойдет в Европе по конкретному сценарию кризиса с ядерным аспектом». Однако у Москвы нет таких проблем по вопросу достижения консенсуса, чтобы четко обозначить в качестве своего противника в подобных сценариях Польшу, другие страны НАТО или НАТО в целом.
Существует вторая степень публичных заявлений. В последний раз НАТО высказывалась более детально и точно по рассматриваемой теме в стратегической концепции альянса, которая была принята в 1999 и которую полностью поддерживает Франция. Задача, стоящая перед альянсом на саммите в Варшаве, будет заключаться в выработке ответа, который будет принят по взаимному согласию и который в то же время будет демонстрировать единство и решительность НАТО перед лицом манипулирования с помощью ядерной угрозы со стороны Москвы, которая, на мой взгляд, прежде всего предназначена для того, чтобы вызвать страх и привести к расколу.
— Анализируя их политические заявления по ядерной безопасности, можно убедиться, что нет ни одного, которое бы являлось по-настоящему подстрекательским. Россия — не Северная Корея, которая угрожает превратить Сеул в «море огня»… Когда Путин говорит: «Я не думаю, что применение ядерного оружия против ДАИШ (- арабская аббревиатура Исламского государства) необходимо», это не вселяет надежду, но является очевидным. Он заявляет, что мог бы привести российский ядерные силы в боевую готовность во время Крымского кризиса, но не сделал этого. После 2010 года роль ядерного вооружения в российских вооруженных силах не возросла, а даже скорее сократилась.
Но существуют неопределенности, и вероятно, преднамеренные. Проблема заключается не столько в российских письменных заявлениях, сколько в целом ряде высказываний и инициатив — ядерная модернизация, крупномасштабные военные учения, проникновения в воздушное пространство и морскую акваторию стран-участниц альянса — неясность в определении роли ракетных установок и бомбардировщиков двойного назначения — обычных и ядерных.
— Снизит ли Россия порог применения ядерного оружия в случае кризиса?
— Точно нет. Разговор о том, что Россия снизит свой порог применения ядерного оружия, не отражает на сегодняшний день доктрины Москвы, которую мы можем видеть в тексте и которая подтверждается военными учениями. В течение первых 20-ти лет после окончания холодной войны она видела в вооружении малой дальности «театр» — способ компенсировать свою неполноценность в области обычных видов вооружения по отношению к НАТО, а также к Китаю. Это свидетельствует о том, что роль ядерного оружия очень важна, но это не означает, что оно используется как средство войны. Парадокс заключается в том, что после 2010-2012 годов мы видим, что Москва становится более самостоятельной в политическом плане в области ядерной безопасности, в то время как страна имеет меньшую потребность в чисто военном плане в свете модернизации с ее помощью обычного оборудования.
Путин постоянно использует ядерный потенциал. Правильнее спросить, как он будет использовать его в военное время? Любой крупный кризис с Россией будет иметь ядерный аспект. Можно даже представить себе, что НАТО, в крайнем случае, должна будет первой задать этот вопрос.
— Будет ли ядерная проблема связана с угрозой гибридной войны?
— Да, именно так. Вместо того, чтобы думать, как это делают некоторые американские стратеги, в контексте пространственно-временного континуума — речь идет о гибридной, обычной и ядерной войнах — я считаю более важно думать о различных сценариях эскалации конфликта с участием России, которые отличаются от аналогичных во времена холодной войны, где сочетались бы ядерная угроза, серьезные информационные атаки и военное вторжение не только в отношении Москвы. Инструкции для Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе (SACEUR) во время холодной войны были следующими: «Вы должны спросить разрешение Североатлантического Совета использовать ядерное оружие, если вы сочтете это необходимым при потери НАТО сплоченности своей обороны». На сегодняшний день я не думаю, что SACEUR имеет определенный порог.
Дискуссии в рамках альянса сосредоточены вокруг идеи о необходимости нейтрализовать российскую ядерную угрозу своей собственной угрозой. Эти дебаты заставляют часть членов НАТО чувствовать себя некомфортно. Но у нас нет выбора. Ядерные каникулы закончились! Как сказал бы Троцкий: «Даже если вы не заинтересованы в ядерном оружии, оно заинтересовано в вас».
— Какие существуют позиции в альянсе?
— Трем ядерным державам НАТО — США, Великобритании и Франции — нравится идея, что должна быть четко продемонстрирована готовность противостоять любому ядерному шантажу России, и ей необходимо удержать ее от любого намека на использование такого оружия. На теоретическом уровне нет никаких принципиальных разногласий между тремя союзниками. Балтийские государства и Польша обсуждают и в первую очередь полностью заинтересованы вопросом обороны и американскими обязательствами. Страны альянса, также имеющие ядерное вооружение, — Германия, Италия, Бельгия, Нидерланды, Турция — осведомлены о своих обязанностях, но не совсем согласны с идеей активизировать подобные меры. Но чувствуется, что американская сторона, в преддверии окончания срока полномочий Барака Обамы, не занимает лидирующей позиции в той сфере, где она логически должна проявлять инициативу.
— Будет ли обсуждаться Статья № 5, которая определяет солидарность и участие всех сторон, в том числе и одного из государств-членов жертв вооруженного нападения, и порог, при котором она вступает в силу?
— Вашингтонский договор не будет переписываться, но он может быть уточнен или дополнен пятой статьей. НАТО прояснила ситуацию по одному пункту: при определенных обстоятельствах кибератаку можно рассматривать, как вооруженное нападение. Однако то, что не урегулировано, — вопрос о гибридной атаке — требует военной составляющей, но не официальной, как в Крыму или в Донбассе.
Золото, по моему мнению, имеет решающее значение. Любой серьезный кризис с Россией начнется с подобных инцидентов. Существует континуум, на котором сегодня мы должны отражать «гибридную» войну и классическую войну. Я хотел бы, чтобы альянс мог сказать, что конкретный вид нетрадиционной агрессии, относящейся к категории гибридной войны, можно приравнивать к вооруженному нападению. С юридической точки зрения, это имеет особое значение. Необязательно изменяться статью № 5, но она должна быть четко сформулирована. Владимир Путин уважает ее, и все, что он делал после 2000 года, доказывает это. Кроме того, если Грузия или Украина входили бы в состав НАТО, то не было бы слишком проблематично войти на их территорию
— Что же мешает членам альянса сделать это?
В Варшаве союзники захотят побыстрее перейти к делу. Все осуществляется путем консенсуса. Концептуальные инновации не самая сильная сторона международных организаций. Военная международная организация движется очень медленно, особенно в отсутствие сильного американского лидерства. Но мы должны помешать Путину играть со статьей № 5. Вся его стратегия состоит в том, чтобы разделить и ослабить альянс. Что касается ядерной безопасности, должно быть озвучено сильное совместное, но неоднозначное заявление, чтобы достичь консенсуса и сохранить свободу действий политиков. В заявлении должен упоминаться «подавляющий ответ» или «разрушительный» в случае применения ядерного оружия со стороны Москвы. Потому что язык Варшавы должен быть одновременно приемлемым для 28 членов НАТО, а также убедительным для Путина.
Ошибкой будет, возвращаясь к приемам холодной войны, делать то же самое, что делает Россия — подстрекательские заявления или провокационные операции патрулирования. Не надо подливать масло в огонь, когда во главе некоторых стран альянса находятся сложные личности, как президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. События прошедшего года показывают, что конкуренция тестостерона между российским и турецким президентами в контексте войны в Сирии может привести к серьёзному кризису. Те, кто сумел сохранить спокойствие и хорошо выглядеть, не обязательно являются членами альянса… США должны сказать Турции то, что они говорили Тайвани: «Если на вас напали, мы всегда вас защитим, но если мы считаем, что вы спровоцировали противника, вы будете сами по себе».
