За три недели до Олимпийских Игр в Рио-де-Жанейро против России множатся обвинения в использовании допинга. Так, в обнародованном в понедельник докладе юриста Ричарда Макларена (Richard McLaren) говорится о «государственной системе допинга», которая «управляется и контролируется» Министерством спорта. Такой вывод вовсе не кажется удивительным доктору Жан-Пьеру Монденару (Jean-Pierre de Mondenard), историку допинга.
Все великие спортивные нации в тот или иной момент прибегали к технологиям допинга, чтобы добиться побед, медалей и рекордов. В этой игре СССР, а затем и Россия всегда были одними из лучших, если не лучшими.
Допинг с 1952 года
СССР вошел в олимпийский мир в 1952 году. И c самых первых Игр в Хельсинки внес немалый вклад в развитие допинговой фармакологии в спорте. Целью было заполучить как можно больше медалей любой ценой, чтобы обойти все остальные нации и прежде всего США.
В 1950-1960-х годах, помимо тестостерона, Советы использовали спортсменов-гермафродитов для победы в женских соревнованиях. В 1967 году 60% женских рекордов принадлежало именно им, то есть СССР.
В начале 1960-х годов именно в Советском Союзе начали первыми использовать барокамеры для противодействия «двигательной гипоксии», которая является неотъемлемой частью любой интенсивной и продолжительной физической деятельности. Это стимулирует организм активнее вырабатывать красные кровяные тельца, способствуя тем самым переносу кислорода к мышцам.
В 1970-х годах СССР вновь дал миру инновации. Власти прописали первые анаболические стероиды. С тех пор можно по-настоящему говорить о государственной системе допинга. На Олимпийских играх в Монреале (1976) и Сеуле (1988) советская делегация даже установила лабораторию у Олимпийских объектов для проверки спортсменов перед соревнованиями (иначе говоря, чтобы убедиться, что в их организме нет остаточных следов допинга).
Культура побед и политические цели
Эта практика сохранилась и после распада СССР в начале 1990-х годов. На Олимпиаде в Атланте (1996) было доказано, что российские спортсмены употребляли бромантан: речь идет о произведенном в России веществе, которое обладает одновременно стимулирующим и маскирующим воздействием. Неизвестный до того момента препарат запретили в 1997 году.
Таким образом, Россия вот уже 50 лет находится на передовой допинга. Тем более, что перечисленное — вовсе не исчерпывающий список. На стремление к победам (она свойственна всем спортсменам высокого международного уровня) в России наслаиваются политические задачи и соображения.
Отметим, что такими методиками и веществами пользовались и пользуются отнюдь не только российские спортсмены. Россия отличается тем, что допинг был поставлен в стране на высочайший государственный уровень, как в советский период, так и сейчас, если верить отчету Макларена. В западных странах эту практику диктуют частные предприятия (например, лаборатория Balco) или врачи, но не сами государства.
Необходимо переосмыслить всю систему
Хотя насчет ответственности России нет и тени сомнения, вопрос ее отстранения от Олимпиады в Рио носит вторичный характер. Потому что ответственность лежит в том числе и даже в первую очередь на спортивных институтах, в частности, на Международной ассоциации легкоатлетических федераций, которая потворствовала подобному поведению (как-никак, речь идет о 139 положительных пробах в этой дисциплине).
Новый скандал в очередной раз подчеркивает хронические пробелы антидопинговой системы. В спорте она находится в руках самой спортивной среды, что является полнейшим абсурдом. Получается, что мы требуем от создающих зрелище предприятий бороться с мошенниками, но они в этом совершенно не заинтересованы, потому что могут лишь тем самым дискредитировать собственный «продукт», пустив себе пулю в ногу.
В последнее время тон заявлений Международного олимпийского комитета и Всемирного антидопингового агентства изменился. Их руководство выступило за то, чтобы борьба с допингом стала по-настоящему независимой, вышла из-под контроля федераций. Но мы все еще ждем конкретных действий. Исключения страны (России) или наказания какого-нибудь высокопоставленного чиновника недостаточно, чтобы изменить расклад. Необходимо переосмыслить всю систему.
