25 и 26 февраля этого года несколько взрывов метана унесли жизни 31 шахтера и пяти спасателей в шахте «Северная» в десяти километрах от Воркуты, большого угледобывающего города, который находится на 67° северной широты. Необходимое для тушения пожара затопление шахт заняло несколько недель, а стартовавшее в июне откачивание воды может затянуться еще на полгода. Тысяче шахтеров пришлось временно перейти в одну из четырех других все еще работающих шахт. С 1991 года восемь из них были закрыты. Сейчас комбинат «Воркутауголь» насчитывает всего 7 тысяч сотрудников против 45 тысяч на пике работы в 1967 году.
После обнаружения первой жилы на берегу реки молодым геологом Георгием Черновым в 1930 году добыча угля неизменно остается главной статьей деятельности города, который был возведен прямо на вечной мерзлоте из материалов, привезенных по железной дороге с юга. Запустение и обветшалость в жилых районах Северного напоминают последствия войны. Мы застаем врасплох нескольких людей, которые идут в единственное новое здание в городе: деревянная православная церковь, чьи яркие цвета контрастируют с окружающей серостью. Если шахта вновь не откроется, что ждет эти дома, типичные постройки для советских моногородов? Многие из них уже пустеют: в крышах зияют дыры от снега и пожаров. В центре агломерации есть целые районы, например, «Рудник» (там был построен первый лагерь у первой шахты), представляют собой огромные руины, где нет больше ничего, кроме ледяных ветров.
Комбинат является главным источником доходов для местного населения, а также должен финансировать социальные программы, летние лагеря, дороги и общественный транспорт бедного муниципалитета. Внутри кольца, которое формируют 13 шахт Воркуты, официально живут всего 60 тысяч человек (по словам местных жителей, их «не более 40 тысяч») против 216 тысяч в 1989 году. Этот упадок оказался столь быстрым, что в представлении некоторых Воркута может стать крупнейшим городом-призраком в мире вроде Ганьона в Квебеке и Боди в Калифорнии.
В любом случае, как и Норильск, город угля смог перевернуть страницы мрачного прошлого. Он мог быть построен лишь благодаря вынужденным жертвам десятков тысяч заключенных. На пике репрессий в 1936 году там прошла крупная голодовка политзаключенных (в своем большинстве троцкистов), а в 1953 году — большая забастовка. На фоне освобождения иностранцев и десталинизации число заключенных уменьшилось с 70 тысяч в 1950 году до 39 тысяч в 1958 году и продолжило сокращаться в дальнейшем.
Чтобы заменить бесплатную рабочую силу, власти обратились к комсомольцам и демобилизованным военным, расписывая первопроходческий характер города и его решающий вклад в снабжение Ленинграда во время блокады. Социальные программы и высокие зарплаты позволили привлечь работников и повысить производство, которое достигло пика в 22 миллиарда тонн в 1988 году.
Сейчас же нет ни одного музея или лагеря, который бы мог напомнить об этом прошлом: отсутствие политики в отношении истории ГУЛАГа и покорения севера не позволяет понять все его стороны и в том числе причины, которые подтолкнули бывших зеков к тому, чтобы остаться работать в городе. Если не считать ценной архивной работы общества «Мемориал», видимых следов немного: могилы в символических местах и несколько памятников, которые поставили семьи бывших заключенных, прежде всего иностранных. Словно бесчисленных промышленных руин достаточно, чтобы рассказать о судьбе города-завода.
