Резолюции, которую в пятницу принял польский Сейм, установив День памяти жертв геноцида, мы ждали долго. Момент всегда был неподходящим: так объясняли нам политики, уверяя, что использование определения «геноцид» глубоко ранит украинцев или даже затормозит их сближение с Европой.
По сути, речь шла о навязанной нам в публичных дискуссиях парадигме, где жесткое, порой приобретающее черты навязчивой идеи, сведение счетов с собственной историей и извлечение выводов, порождающих чувство общенациональной вины, сочеталось с идеей, что о преступлениях других народов в отношении поляков говорить не следует. Эти преступления стали настоящим табу. Поднять такие темы означало затронуть чужие (то есть украинские) чувства, что, судя по всему, представлялось самым ужасным событием, какое только могло произойти. Более ужасным, чем игнорирование польских чувств, в особенности — чувств тех людей, кто выжил в Волынской резне и не мог дождаться, когда их собственное государство решится сказать правду об этой трагедии.
«Раньше нас заставляли молчать о Катыни, сейчас лучше не говорить вслух о геноциде на Волыни. Третья Польская Республика все чаще начинает напоминать ПНР, а ее политические элиты ведут себя трусливо», — писала я на этом портале три года назад. Тогда находившаяся у власти «Гражданская платформа» позаботилась о том, чтобы в 70—ю годовщину Волынской резни в заявлении польского Сейма не прозвучало слово «геноцид».
Мы можем наконец избавиться от роли заложников политкорректности. Польский Сейм ясно и четко сказал то, что должен был сказать. Если взглянуть объективно, на самом деле, резолюция была очень взвешенной: в ней не прозвучало ни слова об исторической политике, которую ведет Украина. Одновременно там содержались слова признания тем украинцам, которые спасали поляков, а также упоминания об ответных акциях польской самообороны.
Однако украинцам резолюция взвешенной не показалась. Их реакция в какой-то мере была ожидаемой: мы столько лет старались «не задеть украинских чувств», что заявление Сейма стало для них шоком. Масштаб этой реакции, а также некоторые слова, которые прозвучали с украинской стороны, предвидеть, однако, было невозможно. И это лишь начало.
Можно было бы ожидать, что дипломат должен знать, что такое геноцид, особенно раз он ссылается в исторических темах на загадочные «профессиональные международные исследования». Но, судя по всему, он этого не знает, потому что сложно понять, каким образом поляков можно обвинить в целенаправленном истреблении целых этнических групп, то есть в том, что сделали на Волыни украинцы.
Вызывающих недоумение деклараций было больше. Часть украинских парламентариев уже успели назвать «Право и Справедливость» (PiS) националистической партией. Это звучит особенно бессмысленно на фоне того, что украинские политические элиты культивируют традиции ОУН-УПА (запрещенные в РФ организации, — прим.пер.) и основывают на них национальную идентичность.
Прозвучали также слова об «аплодисментах из Кремля», которыми, как полагает украинский Институт национальной памяти, встретили польскую резолюцию. Некоторые украинские политики дошли в своих высказываниях даже до утверждения, что осуждение геноцида на Волыни — часть запланированной путинской Россией кампании по дискредитации Украины. Это новый элемент. До сих пор Польшу старались заставить отказаться от такой резолюции, используя становящиеся все более затасканными аргументы о том, что она будет служить российским интересам. Это был политический и эмоциональный шантаж, нацеленный на то, чтобы мы приняли украинский дискурс о симметрии вины в «братоубийственной войне». Сейчас украинцы пошли гораздо дальше, намекая, что польский Сейм напрямую воплощает в жизнь созданный в Кремле план.
Наиболее гротескно в этом всем то, что украинские политические элиты обвиняют польских парламентариев в отказе от формирования политического партнерства с Украиной, опирающегося на «истинные европейские ценности». Будто украинцы не замечают, что цензурирование истории — это не европейская ценность, а постсоветское наследие. Ведь в современной Европе не побоялись осудить геноцид армян, совершенный турками, несмотря на то, что Турция — ключевое государство НАТО.
