Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Мир оказался в положении, когда прежние институты и стандарты не работают, а новые еще не оформились. Мы попали в паузу между постмодернизмом, начавшимся после распада СССР, и новым этапом. Это время разбора завалов. Да, это нормально для исторической пересменки. Но ненормально, если эта пересменка превратится в долгую эпоху выноса мусора. И вряд ли это комфортное время для жизни.
Неважно, кто изобрел понятие new normal, используемое теперь международным сообществом для определения состояния современного мира. Оно означает, что возобладали правила, которые должны быть восприняты как нечто естественное и долговременное. New normal позволяет не думать о сущности нынешней эпохи и о том, что «нормальное» сегодня может стать аномалией завтра и доказательством беспомощности тех, кто отвечает за миропорядок.
Между тем мир оказался в положении, которое итальянский философ Антонио Грамши назвал бы Interregnum: когда прежние институты и стандарты не работают, а новые еще не оформились. Мы попали в паузу между постмодернизмом, начавшимся после распада СССР, и новым этапом. Это время разбора завалов. Да, это нормально для исторической пересменки. Но ненормально, если эта пересменка превратится в долгую эпоху выноса мусора. И вряд ли это комфортное время для жизни.
Нынешняя реальность оказывается драматичнее, чем эпоха холодной войны. Жизнь подтвердила аксиому о том, что любая система может успешно существовать, если у нее есть оппонент, заставляющий эту систему совершенствоваться. Уход со сцены социалистического лагеря, который был для Запада оппонентом, лишил его внешнего стимула к обновлению. А внутренней воли либеральной цивилизации к саморазвитию оказалось недостаточно. И мы видим, как либеральное сообщество теряет драйв.
На поверхность выходят признаки дисфункциональности политических систем в самых разных странах Запада. Избирательная кампания в США демонстрирует бунт населения против истеблишмента, что нашло выражение в поддержке «несистемных» Дональда Трампа и Берни Сандерса.
ЕС погрязает в своем кризисе, и Берлин вынужден подменять Брюссель, чтобы сохранить европейский проект. Стремление Америки ограничить свою глобальную ответственность и ее уход из Европы привели к увяданию концепции атлантизма, десятилетиями цементировавшую западную цивилизацию.
Конечно, Grexit (обвал греческой экономики), кризис евро, драма с беженцами и грозящий Brexit (выход Великобритании из ЕС), рост правого национализма и левого движения — отнюдь не причины тупика, в котором оказалась Европа, а лишь его проявления. Либеральная цивилизация, сокрушив коммунизм, оказалась в параличе, посчитав, что больше не нуждается в идеологии и ценностях.
Но в политике, как и в природе, не бывает вакуума. И мы видим, как последнее десятилетие стало временем оживления глобального авторитаризма. Три авторитарных государства решили опробовать свои мускулы — Россия, Китай и Иран. Впервые, несмотря на взаимное недоверие, они продемонстрировали способность учиться друг у друга, как продвигать свое влияние и объединяться в борьбе с Западом.
Россия стала ударной силой антилиберального интернационала. Самодержавие сумело выжить в 1991 году, выработав новую формулу существования: «Быть с Западом — быть внутри Запада и быть против Запада». Речь идет о способности российского правящего класса интегрироваться в личном качестве в западное сообщество и использовать западные ресурсы для воспроизводства единовластия. В мировой истории нет примера того, как система в состоянии деградации использует своего оппонента для выживания, коррумпируя его изнутри. Бывший германский канцлер Герхард Шредер, бывший британский премьер Тони Блэр и многочисленные представители западного политического и экспертного сословия, работающие на авторитарные режимы,— это проявление постмодернизма, заключающегося в размывании либеральных ценностей.
Западное сообщество дважды в прошлом веке проходило через кризисы — в 30‑х и 70‑х годах, ставших толчком к его обновлению. Но выходить из нынешнего кризиса Западу будет сложнее в силу ослабления его защитного механизма, в частности и в результате «инвазии» антилиберальной элиты.
Российская аннексия Крыма и необъявленная война России с Украиной, обрушив европейскую систему безопасности и правила игры, оформившиеся после падения СССР, стали тем шоком для Запада, который заставил его искать новые средства самосохранения. Приходится признать, что политические лидеры Запада оказались не готовы к этому поиску.
Мы видим искушение западного политического класса вернуться к знакомым решениям. Например, сдержать Россию через усиление НАТО, что неизбежно вызовет ответные шаги Кремля. Тем более как сдержать самодержавие, если оно через российский класс рантье уже проникло внутрь западного общества и сформировало там мощные группы поддержки?
И, тем не менее, в западном обществе уже есть осознание необходимости возвратиться к своим стандартам. Многое будет зависеть от политической воли правящих слоев и от их обновления: нынешние лидеры Запада — это лидеры статус-кво, а не прорыва.
В контексте будущего обновления либеральной цивилизации Украина играет немалую роль. Во-первых, как страна, пытающаяся найти выход из посткоммунистической модели, из которой выходить гораздо сложнее, чем из коммунизма. Во-вторых, Украина является тестом на готовность Запада отказаться от политики компромиссов за счет отказа от своих ценностей и перейти к политике на основе ценностей.
На поверхность выходят признаки дисфункциональности политических систем в самых разных странах Запада. Избирательная кампания в США демонстрирует бунт населения против истеблишмента, что нашло выражение в поддержке «несистемных» Дональда Трампа и Берни Сандерса.
ЕС погрязает в своем кризисе, и Берлин вынужден подменять Брюссель, чтобы сохранить европейский проект. Стремление Америки ограничить свою глобальную ответственность и ее уход из Европы привели к увяданию концепции атлантизма, десятилетиями цементировавшую западную цивилизацию.
Конечно, Grexit (обвал греческой экономики), кризис евро, драма с беженцами и грозящий Brexit (выход Великобритании из ЕС), рост правого национализма и левого движения — отнюдь не причины тупика, в котором оказалась Европа, а лишь его проявления. Либеральная цивилизация, сокрушив коммунизм, оказалась в параличе, посчитав, что больше не нуждается в идеологии и ценностях.
Но в политике, как и в природе, не бывает вакуума. И мы видим, как последнее десятилетие стало временем оживления глобального авторитаризма. Три авторитарных государства решили опробовать свои мускулы — Россия, Китай и Иран. Впервые, несмотря на взаимное недоверие, они продемонстрировали способность учиться друг у друга, как продвигать свое влияние и объединяться в борьбе с Западом.
Россия стала ударной силой антилиберального интернационала. Самодержавие сумело выжить в 1991 году, выработав новую формулу существования: «Быть с Западом — быть внутри Запада и быть против Запада». Речь идет о способности российского правящего класса интегрироваться в личном качестве в западное сообщество и использовать западные ресурсы для воспроизводства единовластия. В мировой истории нет примера того, как система в состоянии деградации использует своего оппонента для выживания, коррумпируя его изнутри. Бывший германский канцлер Герхард Шредер, бывший британский премьер Тони Блэр и многочисленные представители западного политического и экспертного сословия, работающие на авторитарные режимы,— это проявление постмодернизма, заключающегося в размывании либеральных ценностей.
Западное сообщество дважды в прошлом веке проходило через кризисы — в 30‑х и 70‑х годах, ставших толчком к его обновлению. Но выходить из нынешнего кризиса Западу будет сложнее в силу ослабления его защитного механизма, в частности и в результате «инвазии» антилиберальной элиты.
Российская аннексия Крыма и необъявленная война России с Украиной, обрушив европейскую систему безопасности и правила игры, оформившиеся после падения СССР, стали тем шоком для Запада, который заставил его искать новые средства самосохранения. Приходится признать, что политические лидеры Запада оказались не готовы к этому поиску.
Мы видим искушение западного политического класса вернуться к знакомым решениям. Например, сдержать Россию через усиление НАТО, что неизбежно вызовет ответные шаги Кремля. Тем более как сдержать самодержавие, если оно через российский класс рантье уже проникло внутрь западного общества и сформировало там мощные группы поддержки?
И, тем не менее, в западном обществе уже есть осознание необходимости возвратиться к своим стандартам. Многое будет зависеть от политической воли правящих слоев и от их обновления: нынешние лидеры Запада — это лидеры статус-кво, а не прорыва.
В контексте будущего обновления либеральной цивилизации Украина играет немалую роль. Во-первых, как страна, пытающаяся найти выход из посткоммунистической модели, из которой выходить гораздо сложнее, чем из коммунизма. Во-вторых, Украина является тестом на готовность Запада отказаться от политики компромиссов за счет отказа от своих ценностей и перейти к политике на основе ценностей.
