Некоторые не верят, что древние люди, хоть они и дали мощный толчок нам с вами, совершенным и прогрессивным, сами были при этом ужасными ретроградами. Посудите сами. В Олимпии, на родине известных игр, есть гора под названием Типей. Я видел ее своими глазами, эту совершенно отвесную скалу. Павсаний рассказывает, что элейцы сталкивали с этой горы женщин, уличенных в попытках пробраться на Олимпийские игры или даже только за то, что перешли реку Алфей.
Правда, Павсаний оговаривается, что, мол, правило, конечно, такое было, но на самом-то деле женщины никогда и не пытались совершить такое прегрешение. За единственным исключением. На это осмелилась некая Каллипатера, или прекрасноотчая. Эта женщина выдала себя за учителя гимнастики собственного сына по имени Писирод. Видимо Каллипатера всю жизнь только и мечтала, что Писирод станет олимпиоником, ибо толкование его имени примерно такое: Верящий-Что-Будет-Увенчан-Розами.
Так вот, когда этот Писирод победил, Каллипатера на радостях перескочила через изгородь, которой арена была отделена от тренеров, и тут-то все увидели, что она — женщина. Организаторы приняли во внимание, что все ее братья, отец и сын были олимпиониками, и отпустили Каллипатеру, но внесли в программу важное изменение: с тех пор не только состязавшиеся юноши, но и весь тренерский состав должен был присутствовать на Олимпийских играх только в голом виде.
Так что тут, как и в некоторых других древнегреческих делах, победила диалектика. С одной стороны, продолжена прискорбная женоненавистническая практика, а с другой — обеспечена полная гласность происходившего.
Справедливости ради нужно сказать, что для девушек все-таки существовали отдельные игры, посвященные супруге Зевса — Гере, но проходили они в другое время и в другом месте.
Слова допинг древние не знали. Вернее, они пользовались словом-предтечей, которое отлично знакомо и нам с вами. Кто не знает наркотики, кто не знает Нарцисса? Разве спортсмены не наркоманы? И без всякого допинга, кстати. Разве ж они не нарциссы?
Самое смешное, что и настоящие, первичные, исходные, оригинальные Олимпийские игры — событие, о происхождении которого известно все — и ничего. Буквально. Одни говорят, что игры учредил идейский Геракл, который их и назвал Олимпийскими. И совершать их надо было поначалу раз в пять лет — то ли по числу пальцев на руке и на ноге, то ли по числу братьев-куретов, которые щелканьем своих огромных дактилей заглушали крики младенца Зевса.
А Геракл, надо сказать, славился еще и своим простодушием, наивностью и, прямо скажем, глуповатостью. Если бы Пушкин был древним греком, он непременно написал бы, что атлетика должна быть глуповатой. Легкая, средняя или тяжелая, не так уж и важно.
Греческие атлеты, начиная с Геракла, часто ловились на допинге — одного купали в мертвой воде, другому сделали протез из кости гиганта, третьего оборачивали в львиную шкуру, пятым давали волшебное питье. Но главным наркотиком было и остается ожидание неземной славы.
Другие говорили, что игры учредили в Олимпии несколько позже, когда Зевс уже боролся за власть со своим папашей — Кроносом. С тех пор игры понимались как борьба поколений. Молодым везде у нас дорога, старикам везде у нас почет. Тем более, что, по словам третьих, первыми на играх состязались сами боги, причем Аполлон оказался лучшим бегуном, чем сам крылоногий Гермес, и лучшим кулачным бойцом, чем сам бог войны Арес.
Вершиной карьеры атлета должна была стать статуя, в которой и замирал навеки единственный и неповторимый чемпион-нарцисс. Бродя по сегодняшней Олимпии, где остались только постаменты с надписями, кому, когда и за что была установлена статуя, лучше понимаешь, отчего это древние относились к этим статуям как к живым.
Был такой Феаген, древнегреческий Майкл Фелпс, получивший больше всех наград на разных играх, полторы тысячи раз увенчанный маслиной. Еще при жизни Феагена считалось, что прикосновение к его медному двойнику способно исцелить хворого. Но когда Феаген умер, один из его завистников начал по ночам приходить к статуе и стегать ее бичом, так что слышался как бы стон оскорбленного Феагена. В отместку статуя упала на бичевателя и раздавила его.
Дети несчастного завистника предъявили к этой статуе иск об убийстве; следуя закону Дракона, требовавшему судить и неодушевленные предметы, жители острова Фасос, где все это происходило, сбросили статую атлета в море, обвинив в убийстве. Но тут на острове случился неурожай, и Пифия, жрица Дельфийского оракула, или, по нынешним понятиям, пресс-секретарь Аполлона, в ответ на запрос островитян, велела им почтить память Феагена.
Рыбаки недолго думая забросили сети, вытащили статую Феагена, водрузили ее на старом месте и стали ей приносить жертвы как божеству. Павсаний рассказывает, что статуи Феагена почитались и эллинами, и варварами. Традиция натирать торчащие части тела у медных статуй атлетов сохранилась до сих пор и даже перекинулась на другие скульптуры — коней, петухов, собак, быков, ослов и тому подобные.
При этом на возможные нарушения правил, применение запрещенных приемов и даже на подкуп судей на состязаниях эллины часто смотрели сквозь пальцы. Да и в самих занятиях спортом часто видели род лечения от какого-то недуга, которым страдал атлет. Один из самых известных пятиборцев стал атлетом, чтобы преодолеть, как говорит Павсаний, «воспаление нервов», и вот долечился до победы на Олимпийских играх. Нередко почитали древние и тех, кто побеждал в обход существовавших правил. Был такой Сострат из Сикиона по прозвищу Акрохерсит, который побеждал в схватке, ломая своим соперникам пальцы. И он был не один такой.
Главное в состязании — удача, или помощь божества. Поэтому труднее всего приходится даже не атлетам, а судьям, чьи ошибки доводят спортсменов до форменного безумия. Был такой Клеомед, который в боксерском поединке убил соперника по имени Икк. Судьи не признали за Клеомедом победу, и тот от огорчения сошел с ума. Клеомед отправился в родной город — Астипалею, где совершил теракт — выбил колонну из-под крыши тренировочного зала, где занимались 60 мальчиков, погибших под рухнувшими им на голову камнями и черепицей. Клеомед спрятался от разгневанных горожан в сундуке, который долго не удавалось открыть, а когда открыли, никого там не обнаружили. Оракул же повелел жителям Астипалеи успокоиться и даже учредить культ Клеомеда, который, несмотря аж на два преступления, был взят на небо как несправедливо обиженный.
Что же все это значит? А вот что: массовые игрища — род коллективного безумия. И то, что представляется справедливым в обыденной жизни, может не распространяться на безумцев, проходящих курс лечения и принимающих сильнодействующие препараты. Вот почему эллины и старались прекращать на время Олимпийских игр военные действия. Война ведь — еще более сильный наркотик для общества, а чем грозит безумцам олимпийская передозировка, люди всякий раз узнают по-новому, пораженные беспамятством.
