В откровенном разговоре актер и кинопродюсер Леонид Ярмольник рассказал порталу Delfi о том, как он «играл» Путина и был доверенным лицом Прохорова, почему он выступает за цветовую дифференциацию штанов, и за что ему ломали нос во Львове, как он поссорился с Масляковым и защищал Макаревича, какое впечатление произвел на него Бродский, и что он думает о спектаклях Барышникова… А также о том, как семья артиста нашла свою вторую родину в Юрмале, которую Ярмольник предлагает превратить в новый Лазурный берег.
Все знакомые и друзья Леонида Ярмольника, среди которых есть представители самых разных политических взглядов и направлений, профессий и уровня достатка, не сговариваясь, называют главным качеством артиста порядочность. Рассказывают, что, если Ярмольник опаздывает на встречу хоть на несколько минут, непременно позвонит. Даже если в тот момент едет в лифте, и двери уже открываются.
Про гостеприимство дома Леонида и Оксаны Ярмольников в подмосковном коттеджном поселке Подушкино ходят легенды. Тут же, в отдельном строении попеременно жили Андрей Макаревич и Юз Алешковский, здесь находили тихую гавань Александр Абдулов и Олег Янковский.
Несколько лет назад семья Ярмольников обзавелась еще одним адресом прописки — в Юрмале. В одну из местных новостроек в сосновых дюнах Оксана перевезла обстановку своей московской квартиры, которая особенно пришлась по душе еще одному другу семьи — Михаилу Барышникову. На все его рижские постановки Ярмольники ходили несколько раз — на репетиции и непосредственно на спектакли. А в перерывах между работой Барышников проводил время с друзьями на пляже.
Леонид Ярмольник в Юрмале — не столь частый гость, как его жена. Но есть один магнит, на который он безоговорочно притягивается в любой сезон и любую погоду — внук Петя. «Это самое большое счастье в моей жизни! — не скрывает чувств артист. — Вместе с ним начал жить заново — пытаюсь смотреть на мир его глазами, что очень интересно. Я без него и три дня не могу прожить. Не думал, что стану таким одержимым дедом. На эту тему есть хороший анекдот. Знаете, почему внуки и дедушки-бабушки так близки друг другу? Потому что у них общий враг — родители».
Наше интервью с Леонидом Исааковичем прошло на пляже в Юрмале — во время дневного сна внука.
Бродский вел себя так, как и было положено себя вести гению
Delfi: За короткий период в Риге случилось два пришествия Барышникова — в спектакле Херманиса «Бродский/Барышников» и в постановке Уилсона «Письмо человеку». Вокруг второго спектакля разразилась настоящая баталия: одни настаивали, что это гениально, другие, что это пшик под маской современного театра… Какие у вас впечатления?
Леонид Ярмольник: Многие шли на Барышникова, предполагая, что он будет танцевать, как в 30 лет. Забыв, что Мише — почти 70. И это ничуть не умаляет его гениальности. То, что он делает сегодня, это особый жанр, новый способ передачи ощущений, мысли, формы. И Миша — Всевышний в этом виде искусства. Никакими словами не могу передать, что почувствовал во время спектакля, Лайма (Вайкуле) так вообще плакала… И, если кому-то это не понравилось или показалось непонятным, это его проблемы. Возможно, человек просто не дозрел.
Признаюсь, мне был ближе спектакль, поставленный Херманисом — гениальный уже на стадии замысла: только Миша мог так сердечно, точно и при этом так осторожно донести до зрителя поэзию Бродского. Это ручная работа, которую тиражировать невозможно. Миша — суперпрофессионал и очень честный артист, который оставляет на сцене часть себя… При этом общаться с ним очень просто, что редко присуще мастерам такого уровня.
— Вы с Бродским тоже были знакомы или не успели?
— Да. Мы дважды виделись в Нью-Йорке, благодаря Мише и Роберту де Ниро. Это довольно забавная история. Много лет назад (в 1987 году, — прим. ред.) де Ниро был председателем жюри Московского кинофестиваля. Олегу Янковскому, Саше Абдулову и мне поручили окружить его вниманием. В то время автомобиль «Жигули» был только у меня — на нем и возили по Москве де Ниро с его 7-летним сыном Рафаэлем, которому я подарил отцовский офицерский ремень.
На тот момент я уже был знаком с Барышниковым, благодаря нашему общему другу Юзу Алешковскому. В итоге все мы — Юз, Миша, де Ниро — оказались в ресторане «Русский самовар», которым владеет хороший друг Ксюши Роман Каплан (советский и американский литературовед, искусствовед, переводчик, — прим. ред.). Там я впервые увидел Бродского. Перекусывали, обсуждали какие-то мелочи — самочувствие, общих знакомых, планы на жизнь… Я сидел и поверить не мог, как мне повезло, при этом страшно беспокоился, чтобы обед не сильно затянулся — очень хотел до отлета успеть купить подарок Ксюше. Кстати, де Ниро мне тогда так и не удалось привезти на «Кинотавр» — графики не совпали.
— Бродский знал, кто вы?
— Вряд ли. Если только Миша или Юз что-то рассказывали. Для него я был их другом из России, о которой все меня и расспрашивали. Через несколько лет я еще раз попал в «Самовар», где снова виделся с Бродским.
— Каким он запомнился?
— В общении он был достаточно простым, даже бытовым. При этом у него был абсолютно свой взгляд на любую мелочь, он неожиданно на все реагировал, а в некоторые моменты, судя по глазам, вообще отключался от реальности… В общем, вел себя, как и положено гению. Мне в тот момент почему-то вспоминалась биография Чаплина. Не могу сказать, что я вырос на Бродском, в моей жизни он появился, когда уже был признан, но теперь, когда мы с Ксюшей бываем в Венеции, навещаем его могилку. Неподалеку похоронен и роковой персонаж из спектакля «Письмо человеку» — Дягилев.
— В своем интервью Оксана рассказывала, что она в Юрмалу ездила с детства, а вы?
— Я — нет. Я вырос на Западной Украине, во Львове, куда нашу семью привез папа-военный — в Юрмале мы не отдыхали. Сюда я стал приезжать, благодаря фестивалю «Голосящий Кивин», где лет 20 подряд был членом жюри. Но я покинул КВН раньше, чем он ушел из Юрмалы.
— Что случилось?
— Разошлись с Масляковым. Александр Васильевич — замечательный человек, которого я до сих пор уважаю. Много лет мы дружили, но и тогда периодически конфликтовали, в связи с его… назовем это немотивированной бестактностью: иногда он, не извиняясь, начинал общаться так, как можно простить раз-два, а потом — нет.
Последняя наша «стычка» случилась во время предвыборной кампании — мой близкий друг Миша Прохоров баллотировался в президенты России (Ярмольник был доверенным лицом кандидата, — прим. ред.). До этого Масляков сам не раз приглашал Прохорова на КВН, но, когда тот решил прийти на запись новогоднего выпуска, Александр Васильевич сообщил, что он категорически против — ожидалось прибытие Путина. Самое забавное, что половина шуток в том КВН была именно про Прохорова.
Впрочем, дело даже не в том, что Масляков мне отказал, а в том, в какой форме это было сделано — он сообщил, что в зале нет свободных мест. Когда я предложил посадить Мишу вместо моей Ксюши, Масляков просто взвился на дыбы. С тех пор, увы, не общаемся. Но я ему очень благодарен, что за 20 лет сотрудничества с КВН так привязался к Юрмале. Когда Ксюша и наша дочка Саша придумали укорениться тут прочнее, я долго не сопротивлялся.
С каждым годом все больше влюбляюсь в ваш город — оазис чистоты, красоты, тишины и свежего воздуха. Приезжаю сюда не только в отпуск, но и на любые свободные дни. В центре Риги и Юрмалы уже ориентируюсь без навигатора. Летом здесь бывает много друзей (дня не хватает со всеми повидаться), но для теплых чувств мне даже не нужно солнце — ваш климат идеален, ведь детство я провел во Львове, про который в советское время говорили: если Москва — сердце нашей родины, то Львов — мочевой пузырь. Там много дождей, а я — человек дождя. В пассивный сезон — ноябрь, декабрь, январь — особое наслаждение, пройтись по пустынному пляжу с собачкой Зосей (я всегда с пакетиком, убираю). В такой атмосфере как-то особенно работает голова.
— Неужели, лучше, чем в вашем знаменитом подмосковном имении Подушкино?
— Это разное. Подушкино — мое абсолютное детище, а Юрмала гениальна для переключки. Это второе родное место, где я себя замечательно чувствую.
Тенденция бояться русских и строить от них забор… это как-то очень по-советски
— Вас не расстраивают все наши страсти вокруг программы ВНЖ — разговоры в парламенте об опасностях, исходящих от россиян и русского языка, решение брать по 5 тысяч евро за повторное продление вида на жительство?
— Я во все это не вникал. Понятно, что многие россияне выбирают Латвию для отдыха, потому что она — самая русскоязычная из балтийских стран. Но я не думаю, что сохранять культуру и самобытность надо путем изоляции от россиян… По-моему, наступило время, когда любой человек должен в первую очередь считать себя гражданином мира. Национализм — это атавизм, от которого надо избавляться.
Если кто-то думает, что ВНЖ для россиян — это покупка некоего нового статуса и карточки в бессмертие, то он заблуждается. Фактически это виза в Евросоюз. Для таких людей, как Гена Хазанов или Владимир Познер не составит большого труда сделать себе евровизу в любом европейском посольстве Москвы… Но зачем такое придумывать? Я бы, наоборот, понизил цены, чтобы еще больше русских покупали тут недвижимость и приезжали. Латвия ведь не очень перенаселенная страна. Тенденция бояться русских и строить от них забор… это как-то очень по-советски.
По-моему, местная российская диаспора украшает Юрмалу, делает ее модным и живым городом, и приносит стране немало доходов. Так что Лайма — большая умничка, что после ухода «Волны» сделала тут фестивали, на которые приезжают друзья. Любая изоляция ведет к смерти, потери себя в пространстве. Что плохого в том, что Юрмала станет со временем, как французские Канны?
— После известных событий это уже не звучит вдохновляюще.
— Вот это и могло бы стать главной заботой всех политиков — как обезопасить людей от террора и экстремизма.
— Думаете, и до наших краев волна дойдет?
— Конечно! Потому что такое Зло можно побороть только общими усилиями, а никто этого не делает. Исламисты — они, как дог-хантеры, с которыми я борюсь всеми силами (Ярмольник — председатель попечительского совета Фонда помощи животным, прим. ред.) — это больные люди, у которых потребность убийства сидит в крови. Им важно показать свое превосходство над теми, кто слабее.
— Ваш друг Михаил Барышников высказал опасение, что свое превосходство захочет показать президент России, напав на Латвию. В интервью Delfi он был возмущен заявлением Трампа, что в случае такого нападения, США не обязаны помогать Балтии…
— Почему это Путин должен нападать на Латвию?! Если уж говорить предметно, то пока Латвия размещает войска и вооружение НАТО. Ну а Трамп хочет заниматься тем, чем Америка занималась всегда. Как бы мы эту страну не любили и не уважали, но она всегда хотела быть господином, чтобы все вопросы мира решались с ее одобрения или по ее инициативе. И с этой точки зрения я невероятно уважаю Путина, потому что не может быть в мире одного начальника. Это не пахнет демократией и справедливостью. У США обязательно должен быть противовес. Может, Россия — не самый квалифицированный оппонент, но с точки зрения территории и силы, мы — реальная альтернатива. Есть еще Китай, но с ним гораздо труднее договариваться, все же Восток — дело тонкое.
К слову, на премьере спектакля был показательный момент — туда пришли и президент Латвии, и весь бомонд, наполовину русский, наполовину — латышский. Получилось невероятное единение и праздник. Низкий поклон Мише, что он объединяет людей — побольше бы таких культурных событий, в противовес наполненному злобой интернету, где люди пишут злобные высказывания с жуткими грамматическими ошибками. По мне, так это настоящая помойка, в которой неопытный человек может отравиться и умереть.
Мне все равно, чей Крым, лишь бы людям там было хорошо жить
— Наш режиссер Алвис Херманис после истории с Крымом отказался наводить культурные мосты с Россией.
— Думаю, Крым для него стал лишь поводом. Настоящая причина в том, что во многих людях до сих пор не изжиты исторические обиды. Я помню времена, когда приезжал в Латвию, пытался что-то спрашивать по-русски и зачастую ответы не были самыми дружелюбными. В итоге я переходил на английский. Увы, и у Херманиса почему-то сохранилась идиосинкразия на Россию. Но разве я или моя дочь можем отвечать за то, что происходило в советский период?
— У многих к вам претензии именно по настоящему — вы поддержали присоединение Крыма к России.
— Признаюсь, по большому счету, мне все равно, кому принадлежит Крым — России или Украине. Уверен, что во всех этих спорах в первую очередь надо думать о людях, которые там живут. Если в житейском плане с Россией им будет лучше, если обещания Владимира Владимировича о финансировании, электрификации и водоснабжении в ближайшие 5-7 лет будут исполнены, я буду рад за крымчан. Если же жизнь покажет, что это решение — ошибка истории, то со временем она исправится.
— Ваш друг Андрей Макаревич стоит на другой позиции.
— Да, тут мы на разных полюсах. Я пытаюсь его переубедить, говорю: Макар, какая разница, как называется та или иная вещь, разве не важнее, что она из себя представляет?! Ну нет никакой убедительной мотивации тому, что Крым должен принадлежать Украине, где сейчас совершается такое количество глупостей, странностей и унизительного пресмыкательства перед Западом.
Мы спорим, но не ссоримся. Мало того, я очень переживал, когда в СМИ развернули мощную волну ненависти против Андрея — все могло закончиться тем, что к нему на улице подошел бы какой-нибудь фанатик и случилось бы страшное… Я старался всем объяснить, что так нельзя, так не по-человечески. Связался, с кем мог, вплоть до Никиты Михалкова, который посылал Андрея чуть не в ад. Какой смысл в этих баталиях, если большинство споров неаргументированы, ни на что не влияют и ничего не изменят?!
Когда я в очередной раз слышал 'жидяра', это было началом и концом разговора
— В недавнем интервью Delfi певица Лолита рассказала, что ни в своем львовском детстве, ни сейчас не сталкивалась во Львове с проявлениями национализма. Вы в одном своем интервью утверждали обратное…
— Обожаю Лолу, но, увы, она неправа. Возможно, как девочке, ей было проще. Но что греха таить, на Западной Украине национализм всегда процветал. Во Львове с придыханием относились к Польше, зато ненавидели москалей, негров и евреев. И не скрывали этого. Когда я в очередной раз слышал «жид» или «жидяра», это было началом и концом разговора. Я даже не переспрашивал, не ослышался ли, сразу лез в драку — мне даже нос ломали.
При этом, я всегда любил Львов, в котором вырос и состоялся — там я впервые реализовался, как актер, играя в самодеятельном народном театре у замечательных педагогов. Это невероятно красивый и талантливый город, из которого вышли замечательные люди…
— Юрий Башмет, например. Которого после Крыма лишили звания почетного профессора Львовской консерватории…
— Нам вместе вручали звания почетных граждан Львова — мне, Юре, Виктюку и ныне покойному Богдану Ступке. Но все это не отменяло национализма — ничем не оправдываемой мести за 20-е годы, когда ЧК проводило чистки. Пять поколений сменилось, а они все мстят.
— Почему это происходит?
— Думаю, это беда внутрисемейного воспитания. У одних от папы с мамой переходят талант и доброта, а у других — «мы этим все равно отомстим». Если ты с детства каждый день слышишь такую установку, тебя уже не очень интересует, почему так.
Увы, с подобным я сталкиваюсь и в Латвии. Да, эта страна сильно пострадала от советской власти, но тех, кто вершили репрессии, уже давно нет на белом свете — нельзя мстить тем, кто не имеет к этому отношения. Прогресс и жизнь невозможны, пока человек не освободится от националистического комплекса. А вот недобросовестные политики всегда будут этим пользоваться, за что я ненавижу политику — она против людей.
Мне действительно хотелось, чтобы Михаил Прохоров стал президентом России
— Вы и сами пошли в политику, почему? (В 2012 год Ярмольник был доверенным лицом кандидата в президенты РФ Михаила Прохорова, состоял в федеральном комитете партии «Гражданская платформа», в 2014 году баллотировался в Мосгордуму, — прим. ред.)
— Если вы имеете ввиду «Гражданскую платформу», то нам хотелось поменять порочную практику — для этого собралась замечательная команда. Два-три раза в месяц у Миши (Прохорова) встречались талантливейшие люди в своих отраслях: судебной системы, медицины, вооруженных сил… На этих совещаниях родилось много предложений, которыми впоследствии не раз воспользовалось российское правительство — мы и в этом видели огромную пользу для страны.
Увы, на выборах у нас и по сей день творится черт знает что. Например, на выборах в Мосгордуму, народ голосовал за меня, а победил кандидат от «Единой России». Все было настолько очевидно, что вызывало оторопь. Зачем же тратить огромные деньги на все эти процедуры, если и так ясно, кто победит? Но игра продолжается. Все заготовлено, как на детском новогоднем празднике: заранее известно, когда выйдет Дед Мороз, когда Снегурочка, а когда зайчики запрыгают.
— Вы и вправду верили в то, что Михаил Прохоров может стать президентом России?
— Мне хотелось этого. Он — талантливейший руководитель. Мы знакомы более 30 лет, и я знаю, до какой степени он порядочный, честный, умный и патриотичный. К тому же, невероятный меценат — столько сделал для спорта и искусства.
Никогда не забуду, как Миша сказал: несколько раз я с нуля создавал большие компании — там, чтобы не воровали, нужно 30 менеджеров, чтобы руководить Россией нужно три тысячи менеджеров. Я и сейчас уверен, что была бы сильная команда — все можно было бы решить.
— Сегодня вы значитесь в Партии Роста.
— Не совсем так. Мой давний друг Боря Титов попросил меня быть в попечительском совете его партии, а журналисты зачем-то меня туда «вписали», что я сразу опроверг. По большому счету, я политикой никогда не занимался, просто старался поддержать талантливых и ярких людей. Увы, похоже, пока мода на таких не наступила — всюду царит серость.
Когда мы начали работу, в СМИ прошла информация, что Ярмольник играет Путина
— Судя по тому, что Прохоров в очередной раз сворачивает российские активы, мода на таких совсем прошла. И тут хотелось бы плавно перейти к вашей главной кинороли — дону Румате. Ведь у Стругацких и Германа речь шла как раз о власти серых…
— Когда мы начинали работу над картиной в начале 2000-х, в СМИ была запущена утка, что Герман снимает кино, в котором Ярмольник играет Путина. Ведь по сценарию Румата пытается переделать планету, и он может все, а убить его нельзя — подходящий персонаж для людских фантазий. Главная мысль Стругацких была такой: если торжествуют серые, то к власти обязательно приходят черные.
На тему торжества серости мне рассказали очень образный анекдот. Бабушка-еврейка едет с внучком в поезде, тот смотрит в окно и все время спрашивает: а это что, а это что? А бабушка ему: «Прожоевай и не высуевайся!» Увы, сегодня и есть такое время — прожевывать и не высовываться. Плохое время, когда большинство в той или иной мере занимаются угодничеством. А мне всегда нравились люди, которые со мной спорят, если я что-то не так в их понимании сделал. Если их доводы убедительны — исправлюсь. Увы, сегодня никто ни с кем не спорит, ничего не обсуждает и никого не слышит.
— Зато насчет фильмов Германа критики всегда страстно спорили. На ваш взгляд, его титанический труд был оценен?
— Фильм «Трудно быть Богом» уже сегодня признан классикой. Конечно, он не для массовой публики. Но это нормально для вечного кино, которое рассказывает о том, что такое человечество, власть, деньги… Если внимательно его смотреть, становится ясно, что не так далеко мы ушли от Средневековья. Скорости изменились, названия, а люди — нет: те же сволочи, те же бескорыстные герои, так же предатели и стукачи… Пропускать через себя все это — большой труд, к которому не каждый готов.
— Можно себе представить, каким испытанием для вас было жить этим фильмом 14 лет! С перерывами на месяцы и годы, с очень непростым режиссером.
— Конечно, это было непросто. Герман никогда не объявлял перерывы — мы это сами понимали, когда он на месяцы замолкал. Мы не раз ссорились. Было время, когда Герман по всей Европе искал мне замену, но не нашел. Света Кармалита, его жена, нас без конца мирила. И все же эта работа была для меня настоящим счастьем. В какой-то момент мне даже стало неважно, выйдет ли фильм. Наверное, похожие чувства испытывал Мастрояни, когда снимался у Феллини.
Мне Машков так честно и сказал: Ярмола, я тебе до гробовой доски буду завидовать! Думаю, и Мише (Барышникову) было интересно понять, что такого во мне увидел Герман, когда брал на роль. Собственно, я и не играл у Германа — он снимал меня, как в документальном кино, ему нужен был я, как есть, в задаваемых им обстоятельствах.
— Как вы все это совмещали с обычной работой в кино?
— Нормально. Просто в то время у меня была отдельная планета Герман, и все остальное. Именно тогда мы с Тодоровским сделали картину «Мой сводный брат Франкенштейн» — не самое стыдное кино. В тот же период я продюсировал фильм «Стиляги».
Охота на умеющих заработать людей отвратительна в условиях нарождающегося капитализма
— В своей книге «Кот ушел, а улыбка осталась» Георгий Данелия вспоминал, как хотел вас снять в фильме «Кин-дза-дза», но не сложилось. Зато потом вы стали продюсером анимационного фильма «Ку-Кин-дза-дза»…
— Продюсером — громко сказано. Просто очень люблю Данелию, вот и решил помочь, когда Георгий Николаевич не мог найти деньги на завершение проекта…
— Что вы думаете о его гениальной теории дифференциации штанов — она нужна или лучше, когда все равны?
— Смотря в чем. Для меня совершеннейший беспредел, когда на одного человека закон распространяется, а на другого — нет. Но я также не приемлю, когда из незначительного нарушения или двусмысленности вырастает показательное дело, назначаются невероятные сроки людям, которые не прожевывают и высовываются…
По-моему, штаны должны быть разными, но дифференциация должна проводиться не по назначению свыше, а по заслугам. Если человек заработал больше, благодаря своему таланту или упорному труду (не нарушая законов!), а его сразу пытаются заставить платить больше налогов, приводя в пример какую-нибудь Швецию, мне это не нравится.
Охота на людей, которые умеют зарабатывать, отвратительна в условиях нарождающегося капитализма. Дайте людям встать на ноги, помогите им, а не обдирайте, отнимая желание что-либо делать. Например, я спродюсировал немало фильмов, многие из которых побеждали на фестивалях, имели успех в прокате — ни один даже не вернул затраченные деньги…
— Почему?
— Каждый норовит обобрать… При этом остается толстая прослойка людей, которая ничем не рискует и не перенапрягается, не обладает исключительными качествами и талантами, но имеет доступ к государственной кормушке — бюджету, нефти, газу. Еще и начинают наезжать на тех, кто что-то делают. Это напоминает анекдот про чукчу, который с утра сажает картошку, а после обеда ее выкапывает. Его спрашивают: зачем, она ведь же еще не дала урожай? А он: кушать очень хочется.
— Впечатление такое, что вы сразу родились капиталистом. Недавно литовская актриса Гражина Байкштите вспоминала, как во время съемок фильма «Женщина в белом» (1981) вы с Абдуловым все время торопились на заработки — творческие встречи в Домах культуры. Позже вы вели по телевидению L-club, в котором были L-shop и L-bank, у вас был свой стоматологический бизнес, сейчас занимаетесь кинопродюсированием… Откуда такие масштабы у советского человека, вы в коммунизм хоть на секунду верили?
— В школе нам рассказывали, что через 20 лет во всем мире победит коммунизм, но я так и не понял, почему. Зато запомнил, как в 4-м классе нам сказали принести ножницы, и мы вырезали из учебников истории портреты Хрущева, потому что его тогда сменил Брежнев — новый этап на пути в коммунизм.
С 18 лет я уже себя обеспечивал — и вагоны разгружал, и могилы на Ваганьсковском кладбище рыл, и в массовках снимался… А окончательно стал «капиталистом» в 1983 году, когда ушел из театра (Таганки) и начал сам на себя зарабатывать. Уверен, если ты не ленишься, и тебе хоть немного сопутствует удача, заработать можно. Было бы странно, если бы за сорок лет упорного труда мне приходилось до сих пор кому-то что-то доказывать и болтаться в районе прожиточного минимума.
— Таких артистов очень много.
— Может они не так талантливы, как я? (Смеется.)
— Чем вы сейчас заняты?
— Еще играю в спектакле «И снова с наступающим», который 6 декабря привезу в рижский театр «Дайлес». Несколько лет назад я играл эту пьесу с Гармашом, а теперь мы сделали новую, не менее интересную интерпретацию с Колей Фоменко.
На днях прошла премьера фильма «Ночные стражи», снятого одним из лучших литовских режиссеров Эмилисом Виливисом. Я — продюсер и исполнитель одной из главных ролей. Вторую играет Ваня Янковский, внук Олега Ивановича.
В ближайших планах — новое кино с Валерой Тодоровским. Сценарий писался три года. Он рассказывает про холеру 70-х годов в Одессе. Конечно, эпидемия нас больше интересует не с медицинской точки зрения — хочется понять, что творилось в головах людей. Это история большой еврейской семьи. И у меня там большая роль.
— Снимать будете в Одессе, несмотря на все недопонимание между странами?
— Уверен, что все будет хорошо. Бояться нужно только хулиганов, отвязных сумасшедших и клинических идиотов, с остальными всегда можно найти общий язык.
