La Croix: Что вы, как историк, думаете об этих отсылках к «нашим предкам галлам»?
Кароль Рейно-Палиго (Carole Reynaud-Paligot): Они отражают мифическую концепцию национальной идентичности, которая отрицает весь вклад иммиграционных течений во Франции. Об этом важном моменте еще давно говорил историк Жерар Нуарьель (Gérard Noiriel): в силу слабой демографии Франция очень рано начала пользоваться иммиграцией для экономического развития страны. Сначала это коснулось ближайших европейских государств, а затем и более отдаленных, когда потребовалось расширить охват.
Прославление «галльских корней» стирает все полученные Францией богатства в экономическом и культурном плане (причем в этом процессе не обошлось без трудностей и ксенофобии, как показывает Жерар Наурьель на примере итальянцев). «Галльские» представления тесно связаны с легендами о происхождении той или иной нации, которые существовали в различные эпохи и переплетаются с социально-политической обстановкой. В Средние века так работал троянский миф: большинство европейских народов называли себя потомками Энея, который бежал в Европу после Троянской войны.
— В XIX веке от троянского мифа отказались, потому что в Европе нарастало соперничество, и общие корни казались уже чем-то немыслимым. Каждая нация начала формировать собственный миф, чтобы выделиться на фоне остальных. В Англии на первое место вышли англосаксонские корни, а в Германии — германские. Во Франции Наполеон III использовал отсылку к галлам как часть политической стратегии: император хотел объединить французов вокруг мифа об их происхождении и устранить социальный раскол на фоне зарождения пролетариата и возникновения требований рабочего класса.
Он содействовал археологическим раскопкам и научным исследованиям по этой тематике. Затем школьные учебники распространили эту легенду в обстановке ожесточенного соперничества с Германией, которое достигло своего апогея с войной 1870 года. Миф о сражавшихся с германцами галлах закрепился повсюду, как в кругах интеллигенции, так и широкой общественности, через переживавшую расцвет прессу. Таким образом, в преподавании истории появился настоящий «национальный роман».
— Как история этого мифа позволяет понять его нынешнее бытование?
— В XIX веке такие мифы о корнях были связны с националистическими настроениями, которые постепенно усиливались в обществах европейских стран. Сейчас их применение тоже носит политический характер: последние несколько лет вопросы идентичности ставят на первое место, а социально-экономические оттесняют в тень. Речь идет о новом политическом применении истории в обстановке кризиса прогрессистской идеологии. Это означает, например, что проблемы в пригородах связаны не с социально-экономическими сложностями (плохая успеваемость, массовая безработица…), а с несовместимой с французской идентичностью культурой.
Подобная точка зрения совершенно не учитывает наблюдаемое социологами и антропологами явление аккультурации: культура иммигранта не закостенела, а меняется при взаимодействии с новой страной. Кроме того, как показывают многочисленные социологические исследования, интеграция работала и продолжает работать для подавляющей части населения. Риторика о галльских корнях становится отражением националистических тенденций (неприятие иностранного и зацикленность на мифической идентичности), которая набирает обороты повсюду в Европе.
