Российская стратегия европейцев продиктована спорами о санкциях, по поводу которых нет единодушия, в то время как Москва держит занесенный меч над Алеппо.
Когда давление нарастает, Владимир Путин сбрасывает лишний балласт: его преимущество в том, что у него нет ни союзников, ни партнеров, с которыми нужно считаться. За пять дней российский лидер возобновил диалог с США по Сирии в Лозанне, приостановил удары по Алеппо и вновь начал говорить об Украине с Олландом и Меркель после годового перерыва. Пока конкретных результатов не видно, все это можно рассматривать, скорее, как жестикуляцию, а не дипломатию высокого полета. Тем не менее, к радости президента России, этого хватило, чтобы заклинить и так с трудом работающий европейский механизм внешней политики. Закат администрации Обамы тоже не позволяет рассчитывать на какие-то подвижки, как по Сирии, так и по Украине.
От саммита ЕС стоит ждать разве что «еще более жесткого осуждения» причастности России к страданиям несчастных жителей Алеппо, как отметили некоторый европейские руководители. На прошедшей в понедельник встрече в Люксембурге министры иностранных дел выступили с критикой «состава военных преступлений». Жан-Марк Эро призвал Россию «остановить кровопролитие». Все это мы уже слышали. Нужно придумать что-то новое.
«Сохранить курс»
Европа повышает тон, но не собирается усиливать санкции. До прошлых выходных Германия в лице Ангелы Меркель, Великобритания голосом Бориса Джонсона и Франция (в закулисье) грозили Москве новыми мерами. Тем не менее, в Люксембурге санкции были приняты против Сирии, а не России.
Как утверждают дипломаты, было бы просто немыслимо злить Путина в тот самый момент, когда он занес меч над Алеппо и возобновляет переговоры по всем направлениям. Злые языки скажут, что Путину удалось добиться своего, не сделав никаких серьезных уступок. Но это лишь часть европейской дилеммы: санкции против России являются неизменным яблоком раздора в ЕС. Приняты они были лишь в результате редкого момента единства в 2014 году после аннексии Крыма, начала войны на Украине и катастрофы рейса МН17 в результате попадания ракеты «Бук» российского производства (298 погибших, большинство из них — нидерландцы).
Кроме того, этот вопрос напрямую не относится к нынешнему саммиту, потому что санкции будут в силе как минимум до января. Официальная тема — «долгосрочные отношения» с Москвой. Реальность же в том, что если у Европы и есть некая российская стратегия, она чаще всего зависит от состояния споров по санкциям. Нужно ли усилить их, сохранить или ослабить? Сразу или постепенно?
Наметившееся летом усиление российский авиаударов в Сирии подорвало позиции тех, кто верил, что пришло время для смягчения принятых в 2014 году ограничительных мер и возвращения к старому сотрудничеству. Речь идет о весьма разнородной коалиции, где находятся Италия Маттео Ренци (ситуация отразилась на ее торговых связях), Венгрия Виктора Орбана (он восхищается Путиным) и Словакия Роберта Фицо (она получает из России практически весь газ и нефть). Там же находятся исторические союзники и собратья по православию вроде Греции и Кипра.
По вопросам России и дополнительных санкций разделительная линия бросает вызов истории и географии. Навлекшую на себя в 2014 году критику Западной Европы Вышеградскую четверку раздирает конфликт Польши и Венгрии. Прибалтийские республики в свою очередь занимают по отношению к Москве столь же жесткую позицию, что и Франция и Великобритания. В немецкой правящей коалиции возник раскол между канцлер (она говорила, что будет рассматривать «все варианты», в том числе и санкции) и куда более осторожными социал-демократами. Заместитель генсека НАТО американец Александр Вершбоу приветствовал тот факт, что Европа «сохраняет курс вопреки тому, на что надеялся Путин». Однако рассматривать это можно и как похвалу застоя.
