Трудно не узнать сборщиков ягод из глухих лесов северной Украины — региона, носящего название Полесье. Они едут на велосипедах и толпой выгружаются из микроавтобусов. Они молоды. В основном это женщины и дети, худощавые и загорелые. А руки у них в пятнах темно-бордового цвета. Эти люди меняют окружающий их ландшафт. Деревни и поселки по всей восточной Европе испытывают экономические трудности, а в полесских селах активно идет новое строительство. В 300 километрах к западу от Чернобыльской АЭС тысячи грибников и ягодников придают ускорение местной экономике. Своими набегами они также вносят изменения в европейскую диету — в кулинарном и радиационном плане.
Армия сборщиков ягод в Полесье — это странный поворот в истории, начавшейся 26 апреля 1986 года, когда в результате взрыва на Чернобыльской атомной электростанции в атмосферу попало по меньшей мере 50 миллионов кюри радиоактивных изотопов. Советское руководством очертило 30-километровую зону отчуждения и выселило оттуда всех жителей. За пределами этой зоны также было заражено примерно 28 тысяч квадратных километров. В целом было переселено 130 тысяч человек, однако на зараженной территории остались сотни тысяч людей, в том числе, в полесских городах Ровенской области на Украине. В 1990 году советские руководители решили переселить еще несколько сотен тысяч жителей, но у них закончились деньги, и от новой массовой эвакуации пришлось отказаться.
В прошлом году мы отправились в Ровно, чтобы поговорить с людьми, которые в конце 1980-х писали заявления, умоляя переселить их. В этих письмах, которые мы отыскали в государственных архивах Киева и Москвы, авторы выражают беспокойство по поводу собственного здоровья и здоровья своих детей, а также жалуются на то, что о них забыли. Но помощь так и не пришла. Чернобыльская авария произошла в момент, когда начинался экономический и политический распад советского государства. В 1991 году весь этот колосс рухнул на землю, похоронив под собой заводы, колхозы, больницы, школы, и разрушив тот образ жизни, который назывался советским и был дорог миллионам людей, хотя они и ворчали на него. Местная экономика в Полесье практически остановилась на несколько десятилетий, развиваясь такими же темпами, какими капает березовый сок. В середине 90-х международные организации начинали программы восстановления, государство осуществляло свои проекты, но все они закончились неудачей либо оказались слишком мелкими, чтобы дать существенный результат. Угодья бывших колхозов, которые не могли прожить без государственных субсидий, заросли сорняками. А молодежь поехала в город.
Отправляясь в Ровенскую область, мы думали, что увидим покосившиеся крестьянские хаты, заброшенные сады и деревни, где живут в основном старики, как это случилось во многих районах вблизи АЭС. Но мы ехали по удивительно хорошим дорогам, разместились в комфортабельном придорожном отеле, поплавали в бассейне только что открывшегося спортивного клуба и увидели новые дома в предместьях на одну семью, где на газонах стояли грили и игрушечные гномы. По всей округе было слышно жужжание пил и стук молотков, которые возвещали о строительстве все новых домов.
Удивленные всем этим экономическим подъемом, мы спросили, откуда деньги. Местные люди рассказали нам о янтарных баронах. За последние несколько лет из-за спроса в Китае цены на янтарь выросли на 1 500%. Банды вооруженных людей захватили высокодоходные местные предприятия, которые занимались лесозаготовками без лицензии и поиском янтаря. Лесозаготовители и старатели приносили деньги, а после себя оставляли глубокие траншеи и вырубки с пнями, глубокими колеями и ямами. Из-за этого прекрасные полесские леса стали напоминать места пьяных тусовок на пляже утром следующего дня. Но немалую часть новообретенного богатства дают ягодники, которых мы начали замечать повсюду.
В Полесье ягоды может собирать кто угодно и где угодно, если не бояться радиоактивных изотопов. После Чернобыля советские чиновники предупреждали об опасности сбора ягод на зараженных территориях, где радиация должна была сохраниться на долгие десятилетия. Шли годы, и люди стали все реже прислушиваться к этим предупреждениям. За последние пять лет сбор ягод превратился в процветающий бизнес, поскольку связи на новом глобальном рынке позволяют в больших масштабах продавать ягоды за рубеж. Человек, готовый напряженно трудиться, работая внаклон по 10 часов в день и таская к дороге 20-килограммовые коробки с ягодой, может заработать неплохие деньги. Женщины и дети, собирающие ягоды, оживляют экономику Полесья в скромных масштабах человеческих возможностей. Они тихо и без помпы делают то, чего не сумели добиться агентства по развитию и государство со своими программами: возрождают коммерческую деятельность на зараженных территориях вокруг чернобыльской зоны.
Мы ходили за ягодниками по лесу. Они то возникали, то исчезали на фоне неровного солнечного света, колеся на своих велосипедах по петляющим дорогам. Сборщики ягод недолго говорили с нами, а потом быстро возвращались к работе, продвигаясь по лесу подобно стае молодых медведей. Они собирали ягоды быстро и сноровисто: шаг, наклон, захват. Они работали тихо, если не считать скребущий шум их приспособлений для сбора, да звук ягод, ссыпаемых в пластмассовые ведра. Наполнив ведра, ягодники возвращались к дороге, где через каждые несколько километров под пляжными зонтиками рядом с припаркованными машинами сидели женщины. Они взвешивали собранные ягоды и давали за них деньги.
В Полесье лес с древних времен является народным кормильцем, давая средства к существованию. Почва там бедная, и поэтому сельское хозяйство в этих районах никогда не процветало. Но полещуки, как называют жителей Полесья, кормились за счет дичи, рыбы, ягод, трав и грибов, делая собственные инструменты и строя дома из дерева и глины. Новинкой последних лет стало то, что ягоды сегодня собирают в промышленных масштабах. Типичный скупщик на дороге в сезон покупает около двух тонн ягод в день, а таких скупщиков сотни. В 2015 году Украина экспортировала на европейский рынок 1 300 тонн свежих и 17 251 тонну замороженных ягод, или в 30 с лишним раз больше, чем в 2014 году. Украина сегодня является одним из основных экспортеров черники в ЕС.
Этот успех тем более примечателен, что полесская ягода — особенная. Она растет на радиоактивной почве, а это значит, что она несет в себе наследие Чернобыля. Мы пришли на оптовый ягодный рынок в быстро растущем поселке Рокитное и заметили женщину-дозиметриста, которая встречала скупщиков у разгрузочной площадки. Обстановка там была напряженная. Дозиметрист проводила анализатором над каждой коробкой с ягодами, измеряя уровень гамма-излучения и отодвигая в сторону примерно половину коробок. Скупщики спорили с ней, пытаясь сбыть как можно больше ягод. «Это не в ягодах радиация. Это в моем фургоне. Ты там померяй».
Мы спросили эту молодую женщину, сколько к ней поступает зараженных ягод. «Вся ягода из Полесья радиоактивна, — ответила она. — Но есть очень радиоактивная. У нас были случаи, когда зашкаливало за три тысячи!» Женщина не могла сказать, о каких единицах измерения идет речь: о микрозивертах или о микроремах. Она знала лишь то, какая доза опасна. «Стрелка должна быть между 10 и 15, — сказал она, показывая на дозиметр. — А потом я помещаю ягоду в машину». Она махнула рукой в сторону маленького масс-спектрометра. «Если он показывает больше 450, значит, допустимый уровень превышен».
Вопреки нашим предположениям, радиоактивную ягоду не выбрасывали, а просто отставляли в сторону. Затем ее тоже взвешивали и продавали, но по более низким ценам. Оптовики, с которыми мы беседовали, рассказали, что радиоактивную ягоду используют для изготовления натуральных красителей. Сборщики утверждали, что радиоактивную ягоду часто смешивают с чистой, пока не будет достигнут допустимый уровень. После этого ягоду можно вполне законно продавать в Польшу, откуда она идет на рынок Евросоюза, даже если уровень радиации в отдельных ягодах пятикратно превышает допустимый уровень. Смешивать ягоду таким образом можно, и в этом нет ничего противозаконного — лишь бы в целом показатели не превышали щедрый предел в 600 беккерелей на килограмм, установленный ЕС после чернобыльской аварии.
Никто, и уж точно ни один чиновник не мог себе представить, что возродить экономику можно за счет ягод и грибов. Спустя несколько месяцев после аварии 1986 года советские ученые пришли к выводу, что лесные продукты заражены больше всех остальных продуктов питания, и запретили употреблять их в пищу. Но сельские жители Полесья продолжали собирать ягоды и грибы (а также ловить рыбу и охотиться) в лесах за пределами огороженной чернобыльской зоны. Женщины тайком продавали свой товар на рынках, умело прячась от милиции, которая научилась определять полещуков по их самодельным корзинам.
С 1996 года международные агентства помощи и государственные органы выступают за развитие сельского хозяйства в Полесье, особенно молочного животноводства. От коров, которым дают чистые корма, получают менее радиоактивное молоко, которое затем можно фильтровать либо перерабатывать, делая сметану и йогурт, чтобы еще больше понизить уровень радиации. Но молочное животноводство требует стартового капитала, которого нет у большинства украинцев. А ягоднику нужен лишь деревянный ящик, самодельная чесалка для сбора ягод, велосипед или несколько гривен на поездку в маршрутке. И доходы очень даже неплохие. Сборщик ягод может заработать 20-30 долларов в день, а средняя зарплата школьного учителя составляет 80 долларов в месяц. Естественно, полещуки обратились к своим традиционным занятиям.
Галина — профессиональная ягодница из Рудни-Радолевской. Она рассказывает, что у нее в деревне нет ни магазина, ни элементарных услуг. Скупщики очень важны, поскольку в обмен на ягоды они привозят продукты и лекарства. Галина зарабатывает на сборе ягод по 25 долларов в день. «Мне 52 года, — раздраженно говорит она. — Где еще в моем возрасте я смогу заработать такие деньги?» Подобно государственным чиновникам, Галина предпочитает не думать о радиации в тех продуктах, которыми она питается. «Ну, ладно, говорят, что грибы чернобыльские. Но мы все равно собираем их и едим. Мы не смотрим. Не обращаем внимания, где есть радиация. Мы едим все без ограничений. Идешь на рынок и постоянно слышишь: „Ах, Чернобыль, Чернобыль!“ А у нас нет никакого Чернобыля. Чернобыль для нас не существует. Я работаю, я живу, я занимаюсь делом».
В августе ягодники собирают в полесских болотах клюкву. Осенью они возвращаются к сбору грибов. Прочесывание лесов в поисках лесной продукции стало для многих местных жителей чем-то вроде профессиональной деятельности. Они приспособились и выживают на тех зараженных территориях, которые им достались. Они хорошо знают, где находятся радиоактивные места, и не собирают там ягоду, потому что дозиметристы на рынке ее отбраковывают. Они создали настоящую сельскую сеть доставки свежих лесных ягод оптовикам, которые отправляют их в Европу. Брошенные на произвол судьбы, полещуки сумели превратить свою лесную продукцию в товар, поставляемый на мировой рынок. Группа сборщиков ягод, пропотевшая, искусанная комарами за день работы в лесу, видит некую злую иронию в своем новом занятии. «Мы отправляем свои органические лесные ягоды за границу, а взамен получаем напитки с ягодным ароматом. Мы отправляем им хорошую сосновую древесину, а они присылают нам древесностружечную плиту».
Это обычный колониальный обмен сырья на более дорогие промышленные товары. Но в данном случае сбор ягод это положительный момент для местного населения. На протяжении трех десятилетий полещуки сами ели то, что давал им радиоактивный лес. Та ягода, которая соответствовала стандартам ЕС, идет на европейские рынки, и ее покупают более состоятельные потребители. Такой поток товаров в западном направлении знаменует собой небольшие сдвиги в глобальной кастовой системе, где бедное население обычно потребляет самые токсичные продукты промышленно развитого мира. А еще ягоды из Полесья часто рекламируют как органическую еду, и радиоактивность никак не влияет на это название.
Хотя ягоды из Полесья соответствуют стандартам ЕС, совершенно непонятно, насколько здоровую жизнь ведут те, кто проживает в Ровенской области. В официальных публикациях Всемирной организации здравоохранения и Международного агентства по атомной энергии утверждается, что уровень радиации в Полесье очень низок и не причиняет никакого вреда здоровью, если не считать то, что у полещуков чуть-чуть больше шансов заболеть раком. Однако эти выводы основаны на сравнительных исследованиях жертв Хиросимы и Нагасаки, но не на данных местных исследований в чернобыльской зоне. Генетик из Калифорнийского университета в Сан-Диего Владимир Вертелецкий (Wladimir Wertelecki) последние 16 лет внимательно следит за рождаемостью в Ровенской области. «Хиросима была одним сплошным рентгеновским лучом. Она не идет ни в какое сравнение с теми дозами, которые получают люди в Полесье, вдыхающие радиоактивные изотопы каждый день», — говорит он. Вертелецкий считает, что когда человеческие органы подвергаются длительному воздействию радиоактивных изотопов на протяжении десятилетий, это намного опаснее, чем одноразовая наружная доза в Хиросиме.
Ученые из группы Вертелецкого и те, кто проводит небольшие медицинские исследования с минимумом финансирования, обнаружили, что малые дозы попадающей внутрь радиации обычно концентрируются в жизненно важных органах, которые имеют большое значение для работы организма. Юрий Бандажевский (Yury Bandazhevsky), ставший инициатором исследований по воздействию Чернобыля на здоровье человека, обнаружил связь между попаданием радиоактивного цезия в детский организм и заболеваниями сердечно-сосудистой системы в Белоруссии и на Украине. Вертелецкий и украинский ученый-медик Любовь Евтушок обнаружили, что в шести полесских районах Ровенской области определенные врожденные пороки, такие как микроцефалия, сиамские близнецы и дефекты нервной трубки, в три раза превышают европейскую норму. «Своими исследованиями мы не доказали, что радиация это причина врожденных пороков», — говорит Вертелецкий. Тем не менее, он считает, что статистически такие совпадения являются достаточным основанием для проведения крупномасштабных эпидемиологических исследований, которые могут подтвердить или опровергнуть то, что врожденные пороки вызваны радиацией.
Хотя ядерная катастрофа дала в руки ученым уникальную живую лабораторию, очень немногие финансовые организации проявляют желание выделять деньги на чернобыльские исследования. Все дело в том, что отраслевые ученые, исходя из данных обследований выживших после бомбардировок в Японии, настаивают на том, что никаких ощутимых незлокачественных последствий от них нет. Однако люди, живущие в зараженном Чернобылем Полесье, не сомневаются в том, что поглощаемые организмом радиоактивные токсины со временем вызывают существенные биологические последствия. Галина, заявлявшая, что нет никакого Чернобыля, изменила свою точку зрения, рассказывая позднее о собственном здоровье. Стройная и физически крепкая в свои 50 лет, она уже перенесла инсульт, а после этого две операции «по женскому раку». По поводу рака она говорит так: «Вдруг ни с того ни с сего они начали расти день ото дня. Я спросила врачей, нельзя ли отложить операцию до осени [чтобы собрать ягоды], но они ответили, что к тому времени я умру. Наверное, эти проблемы вызваны радиацией. Видимо, она имеет какие-то последствия». Еще меньше известно о нераковых последствиях Чернобыля для здоровья человека. Многие местные жители жалуются на боль и отеки суставов, на головные боли и хроническую усталость, на ноги, которые таинственным образом перестают передвигаться. Практически никаких исследований по этим малопонятным жалобам не ведется.
Обмен местных ягод на напитки с ягодным ароматом помогает разделить бремя радиации и более равномерно распределить его среди населения других регионов, не относящихся к Полесью. Европейские потребители вряд ли обрадуются, узнав, что поглощают чернобыльскую радиацию, содержащуюся в лесных ягодах. Они могут не захотеть участвовать в обмене загрязняющими веществами, которым сопровождается приведение зараженных территорий в нормальное состояние и начало там коммерческой деятельности. Однако в основном они просто понятия не имеют о том, что участвуют в таком эксперименте. Биологические последствия такого обмена узнать трудно, потому что общественных дискуссий на эту тему нет, и почти не ведутся медицинские исследования с целью понять долговременные последствия от постоянного поглощения в малых дозах радиоактивных изотопов. Предположительно, экспорт ягод помогает жителям Полесья, однако убедительных доказательств этому нет.
Экономические и социальные последствия наблюдать легче, но и с ними не так все ясно. Долгие годы писатели, художники и философы пространно рассуждали о Чернобыле как о величайшей техногенной катастрофе на планете; однако вопрос о постепенном выводе из эксплуатации земель, занесенных в категорию «зараженных», решали политики и регулирующие государственные органы, обсуждая его за закрытыми дверями. Массовая торговля лесными продуктами из радиоактивных полесских лесов — это неожиданный результат той политики, которая направлена на то, чтобы закрыть страницу чернобыльской катастрофы. Получается, что Чернобыль — это не место, а событие, которое развивается, и будет развиваться до тех пор, пока продолжается распад радиоактивных частиц, выброшенных в результате аварии.
Чернобыль можно назвать характерной катастрофой антропоцена, или той современной геологической эпохи, в которой люди стали движущей силой планетарных изменений. Одним из первых сигналов начала этой новой эпохи стало широкое распространение созданных человеком материалов, к которым относятся радиоактивные изотопы, появляющиеся в результате ядерных испытаний и аварий реакторов. Наши тела, как и полесские ягоды, поглощают эти материалы. В настоящее время строится 60 с лишним атомных электростанций, которые наверняка добавят новые радиоактивные ингредиенты в рукотворный коктейль, появившийся в окружающей среде. Еще в него входят такие компоненты как пластик, тяжелые металлы и промышленные химикаты. И если выйти за рамки Чернобыля, то становится ясно, что возврат к нормальному состоянию это уже не возврат к природе, ибо весь наш мир превратился в Полесье.
Изобретая технологии, позволяющие производить токсины и радиоактивные изотопы, мы не оставили себе выхода, и сами поглощаем рукотворные загрязняющие вещества. Полещуки это знают и научились жить в этих условиях примерно таким же образом, каким человек со временем начинает игнорировать орущее радио. Галина призналась: «Ну, вообще Чернобыль есть, но мы от него никуда не денемся». Человек приспосабливается.
Кейт Браун — доцент, преподаватель истории Мэрилендского университета (University of Maryland), автор книги «Плутопия» (Plutopia).
Ольга Мартынюк — историк, работающая в Национальном техническом университете Украины.
