Между западной окраиной Москвы и передовыми танковыми отрядами немцев расстояние каких-то 40 километров. По воспоминаниям Георгия Константиновича Жукова, 19 ноября 1941 года Сталин позвонил ему, командующему советскими войсками под Москвой, и спросил, уверен ли он в том, что столица сможет выстоять против немцев. Сталин: «Я спрашиваю Вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».
Генерал Жуков, человек прямолинейный и бесстрашный, организовавший оборону Ленинграда, а также один из немногих, кто осмеливался честно отвечать на вопросы диктатора, крайне отважно заявил: «Москву, безусловно, удержим». Спустя годы он признавался в том, что вовсе не чувствовал той уверенности, с какой говорил со Сталиным. Да и откуда ей было взяться?
С момента нападения на Советский союз 22 июня 1941 года, немецкие войска подавляли любое сопротивление. Они разбили тысячи советских танков и самолетов, взяли в плен несколько миллионов красноармейцев, которых в конечном итоге довели до голодной смерти в ужасных условиях лагерей для военнопленных — только в Киевском котле в конце сентября сложили оружие 665 000 советских солдат.
За ними от Балтийского до Черного моря тянулась широкая полоса смерти и опустошения, где «оперативные группы» СС расправлялись с еврейским населением. Однако, вермахту до сих пор не удавалось окончательно решить исход этой беспощадной войны; Красная Армия не сдавалась.
Последнее предполагаемое наступление восточной армии Гитлера, операция «Тайфун», реализуемая 78 дивизиями, почти два миллиона военных группы армий «Центр», было направлено на Москву. Это наступление, согласно стратегии немцев, должно было стать решающим. До 20 октября 1941 года немцам с их тремя танковыми армиями удалось пробить советскую линию фронта, снова окружить 673 000 советских солдат в Вяземском и Брянском «котлах» к юго-западу от Москвы и в конечном итоге подойти к столице. В ночь на 15 октября немецкие войска прорвали основной оборонительный рубеж столицы, Можайскую линию обороны, в ста километрах от центра Москвы.
Москва обратилась в массовое бегство
В городе началась паника, москвичи обратились в бегство, позже названное массовым. Правительство уже было эвакуировано на восток, как и забальзамированное тело Ленина; в то время, как москвичи штурмовали поезда, идущие на восток, а устрашающая секретная служба НКВД расправлялась с мародерами, а также мнимыми и настоящими дезертирами, Сталин решил остаться.
За несколько дней до этого Жуков по приказу Сталина возглавил оборону Москвы; однако в распоряжении генерала между немцами и столицей находились всего лишь 90 000 человек. Первым делом он отдал приказ об укреплении Можайской линии обороны, а также о возведении в 15 километрах от центра города второго оборонительного кольца, состоящего из траншей, противотанковых ловушек, огневых рубежей и баррикад. Несколько тысяч женщин и детей были направлены на строительство оборонительных сооружений. 19 октября было объявлено осадное положение, позже журналист Илья Эренбург вспоминал, что настрой был «скверным».
Но в конце октября настрой резко изменился, теперь он стал «героическим», как после войны отмечали москвичи, паника отступила: немцев здесь еще не было. Ставка Верховного Главнокомандования направила на Можайскую линию обороны шесть армий. По обоим сторонам фронта немцы, как и русские, застряли в осенней грязи — началась «распутица».
Кольцо вокруг Москвы не удалось замкнуть так скоро, как было запланировано Верховным главнокомандованием сухопутных войск вермахта (ОКХ). Немцы несли серьезные потери, снабжение солдат, отправившихся на фронт в разгар лета, оружием, боеприпасами и зимней одеждой было приостановлено.
Танки и другие боевые машины изрядно испортились, да и солдаты были измучены — после четырех месяцев «блицкрига», который наконец-то должен был завершиться через шесть-восемь недель. Вермахт едва ли располагал боевыми резервами. Еще в августе начальник генерального штаба Франц Гальдер признался: «Колосс-Россия был нами недооценен».
Немцы переоценили себя и недооценили противника
И все-таки это признание никак не реализовалось на практике. Высокомерие и самонадеянность немецкого диктатора и почти всех без исключения преданных ему генералов по отношению к «большевистским недолюдям», подкрепленное идеологией недооценивание Красной Армии и ее офицерского состава, а также неосведомленность, касающаяся таких аспектов, как размеры страны и ее военное производство, — все это достигало таких масштабов, что на неудачи либо не обращали внимания, либо немедленно объявляли их преодолимыми.
Отличным примером данного образа мыслей являются слова Гитлера, обращенные к министру пропаганды Йозефу Геббельсу 27 октября: он ожидал лишь «засухи или вовсе мороза». Если немецкие танки снова продвинутся вперед, «советское сопротивление будет сломлено в относительно короткие сроки». О советских боевых резервах или о превосходящих немецкие модели танках Т-34 фюрер предпочитал не задумываться, как и о чрезмерной нагрузке, выпавшей на долю немецких дивизий.
Но еще более легкомысленным было то, что Гитлер вместе с Верховным Главнокомандованием вермахта (ОКВ) не рассматривали зиму как угрозу для армии, абсолютно неприспособленной к этому времени года. От обсуждений на тему зимней экипировки для солдатов Гитлер отказался. Но зима все же пришла.
Традиционный московский парад 7 ноября, в годовщину Октябрьской революции, прошел на Красной площади, несмотря на метель и страшный холод: свидетельство упорства и гордости, на что немцам стоило обратить внимание. Красноармейцы, выступившие в 5 часов утра, слышали доносившееся издалека бряцание немецкого и советского оружия.
Снегопад не позволил реализовать воздушные атаки на марширующих солдат, в то же время Жуков на западном фронте рассчитывал на скорое приближение немцев. Отряды, парадным строем прошедшие по Красной площади мимо Сталина и легендарного командира конной армии маршала Буденного на белом коне, без остановки продолжили маршировать на фронт, до которого предстояло пройти еще 60 километров.
В середине ноября немцы переходят в масштабное наступление
Однако продолжение немецкого наступления заставляло себя ждать. 13 ноября начальник генерального штаба Франц Гальдер обсудил с офицерским составом положение дел на фронте. Гальдер, как и Гитлер, придерживался мнения о том, что Красная Армия «по-видимому не в состоянии образовать сплошную линию фронта».
Его коллеги из групп армий в конечном итоге, несмотря на единичные слабо прозвучавшие предостережения, поддержали убеждение в том, что в данный момент необходимо решиться на наступление на Москву. Немецкие офицеры, преисполненные германской заносчивости, оценивая собственную боевую мощь и силу противника, традиционно основывались на «положительных догадках», как подчеркивает военный историк Герд Р. Юбершер, и эти основания были ошибочными.
Так, немецкие войска в середине ноября наконец-то перешли в масштабное наступление на столицу «жидобольшевизма» — такими терминами сыпала пропаганда. Многие солдаты, напротив, называли это наступление «бегством вперед», надеясь перезимовать в Москве. Две танковые группы захватили город Клин к северу от Москвы и 28 ноября перешли через канал Москва-Волга.
Первые воинские части уже находились в каких-то 20 километрах от центра города. Офицеры могли видеть в свои мощные бинокли золотые башни Кремля. Разведывательные группы достигли окраин города. Генерал танковых войск Гейнц Гудериан двинулся со своими частями на юг, чтобы с южной стороны обойти Москву. Еще за несколько дней до этого Гальдер заявил, обращаясь к второй танковой армии, о том, что победа близко: «У русских уже балки трещат».
Однако в конце ноября — температура воздуха уже достигала −30 градусов — наступление немцев было приостановлено, несмотря на то, что разношерстные войска Жукова, как правило, были гораздо слабее атакующих войск.
Однако с Дальнего Востока прибыло подкрепление: Сталин распорядился о переводе сибирских воинских частей на запад после того, как советский разведчик Рихард Зорге сообщил из Токио о том, что Япония, союзник Германии, планирует нападение на США и Великобританию; пакт о нейтралитете с Советским союзом японцы нарушать не собирались. Таким образом, освободились важнейшие боевые резервы, находящиеся в распоряжении Сталинской пошатнувшейся державы.
Почти в то же время Япония атакует Перл Харбор
Немецкие солдаты были совершенно измучены, многие страдали от тяжелых обморожений, продовольствия не хватало. Машины не заводились из-за мороза; экипажи по утрами разводили под танками костры, чтобы прогреть двигатели. 1 декабря немцам удалось совершить новый прорыв на западных подступах к Москве, однако войскам Жукова потребовалось всего три дня, чтобы закрыть эту брешь.
Более того, Ставка и Жуков планировали то, чего немцы не замечали и не считали возможным: ответное наступление одиннадцати новых армий, которые 5 декабря обрушились на вермахт, застав немцев врасплох. Бодрые сибирские дивизионы, с надлежащим для зимних условий снаряжением, напали на ослабленных, полузамерзших немцев и в результате многодневных боев прорвали немецкое кольцо вокруг советской столицы.
«Пора удирать? Ну так нам и надо», — писал немецкий солдат в своем дневнике. Но так случилось, что осада закончилась сокрушительным поражением. Немцы впервые начали отступать, к великому возмущению Гитлера, который в конечном итоге 19 сентября 1941 года взял на себя верховное командование сухопутными войсками.
Даже спустя много лет после войны немецкие генералы обвиняли в своем поражении под Москвой и вместе с тем на всем восточном фронте некомпетентность Гитлера и русскую зиму. Еще под Москвой Гудериан писал: «Самые лучшие намерения рушатся в своих основах».
Взятие Москвы не принесло бы победы
Однако следует понимать, что взятие города никоим образом не могло принести вермахту вожделенной победы над Советским союзом и стало бы для немцев таким же бесполезным, как и захват Москвы для Наполеона в 1812 году. Вероятно, советские солдаты защищали бы каждый дом, как они делали это год спустя в Сталинграде; организованное западными державами снабжение сталинских войск боеприпасами шло полным ходом; предприятия российской военной промышленности были передислоцированы дальше на восток, а большая часть Советского союза оставалась не завоеванной.
Германский рейх, в любом случае, как писал публицист Себастиан Хафнер в своей книге «Заметки о Гитлере», «оставил за собой огромный восточный фронт — в продолжительной войне с Англией и угрожающей войне с Америкой».
Не только под Москвой в тот момент удалось переломить ход войны. 7 декабря японские бомбардировщики уничтожили значительную часть американского тихоокеанского флота в гавани Перл Харбор на Гавайских островах, вскоре после этого Япония обрушила свои силы на Малайзию — колонию Великобритании. Гитлер, в свою очередь, чтобы укрепить силы своего дальневосточного союзника, 11 декабря объявил войну США.
В то время, как немецких солдат в ледяной темноте тех декабрьских дней отбрасывал назад упорный и недооцененный противник, фюрер настраивал против себя еще одно могущественное государство. Борьба с фашизмом окончательно и бесповоротно переросла в мировую войну. И у гитлеровской Германии не осталось никаких шансов на победу в этой войне.
