Когда скончался бывший кубинский руководитель Фидель Кастро, Венесуэла объявила трехдневный национальный траур. На первый взгляд, это было разумное решение, потому что обе страны являются верными союзниками по социалистическими лагерю, связанными крепкими идеологическими и экономическими узами.
Но с 2007 года в Венесуэле умерло пять бывших президентов, но ни один из них не заслужил таких почестей. В стране, где преступное кровопролитие — норма (вот только на прошлой неделе обнаружили двенадцать трупов, расстрелянных военными), национальный траур в честь иностранного лидера выглядит не слишком уместно.
«Смерть — это всегда трагедия, но не нужно объявлять траур в стране в связи со смертью диктатора», — заметил бывший кандидат в президенты Энрике Каприлес (Henrique Capriles). «Почему не объявили траур по 12 венесуэльцам, расстрелянным в Барловенто?»
Символический траур подчеркивает глубинные связи между двумя странами, а чавистское правительство проводит в жизнь идеалы и политику Фиделя Кастро, даже после его смерти.
Вторжение в Мачурукуто
С момента свержения Фульхенсио Батисты в 1959 г. Кастро имел виды на Венесуэлу и ее нефть. В 1967-ом, кучка подготовленных на Кубе партизан высадились на побережье близ Мачурукуту в надежде поднять крестьянское восстание. Венесуэльские военные быстро пресекли эту попытку, но три десятиления спустя один из них будет приветствовать Кастро с распростертыми объятиями.
В 1992 г. неизвестный, но харизматический офицер Уго Чавес (Hugo Chávez), подкованный в левой идеологии возглавил попытку государственного переворота. Когда тогдашний венесуэльский президент простил его двумя годами позже, он немедленно уехал в Гавану, где был принят как герой.
Когда Чавес в 1999-ом выиграл президентские выборы, Фидель Кастро стал его политическим наставником.
«Фидель мне отец, товарищ, учитель, знающий правильный путь», — заявил Чавес центральной кубинской газете «Гранма» в 2005 г.
В итоге Чавес перенял от Фиделя не тольку политические установки, но и некоторые жесты, а ткже склонность к многочасовым речам.
«Чавес в политическом смысле был влюблен в Фиделя», — пишет венесуэльский аналитик Хесус Сегиас (Jesús Seguías). — «А Фидель продал Чавесу свои политические идеи и список друзей и врагов, хотя список этот совсем не подходил для Венесуэлы».
Первым номером во врагах шли Соединенные Штаты, которые до того были главным торговым партнером Венесуэлы много лет.
Нефть за советников
В 2000 году Каракас начал ежедневно поставлять на Кубу 100 тысяч баррелей нефти, а Гавана направила взамен тысячи военных советников, врачей и вспомогательного персонала.
«Остров свободы» в то время переживал критический момент, когда после развала СССР там был объявлен так называемый «специальный период».
«Куба жила за счет России до тех пор, пока не начала жить за счет Венесуэлы», — сказал Габриэль Рэйес (Gabriel Reyes), политолог из Каракаса.
Между странами установились столь тесные отношения, что в какой-то момент Чавес заявил, что Куба и Венесуэла — одно государство.
Разумеется, эта революционная связь начала рушится после смерти Чавеса в 2013 году от рака, от которого его долгие месяцы лечили кубинские врачи в Гаване. (В отличии от бывших президентов скончавшихся во время его правления, Чавес заслужил 11 дней национального траура).
Во-первых, кубинский руководитель Рауль Кастро и преемник Чавеса, Николас Мадуро (Nicolás Maduro) не связаны такими узами личной дружбы, по мнению аналитиков, хотя, безусловно, идеологически они союзники.
К тому же все осложнил глубочайший экономический кризис в Венесуэле. По подсчету экспертов, экспорт венесуэльского «черного золота» на остров упал примерно на 40%, до 60-80 тысяч баррелей в день, что вынудило Кубу вновь искать иностранные источники для поддержания собственной экономики, в числе которых рассматривались и США.
Но при всем этом венесуэльский и кубинский лидеры нуждаются друг в друге как никогда, утверждает Рожер Норьега (Roger Noriega), эксперт из консервативного Института американского предпринимательства (American Enterprise Instituter).
Куба опасается, что избранный на пост президента Дональд начнет закручивать экономические гайки, как только приступит к своим обязанностям 20 января, а Мадуро зависит от опыта кубинских советников в своей борьбе за кресло в условиях сильнейшего кризиса в обществе и экономике.
«Полагаю, что они решили соединить остатки усилий, — считает Норьега. — Кубинцы воспринимают Трампа как угрозу… и, думаю, будут стремиться к союзу с Венесуэлой даже сильнее, чем раньше».
Может показаться странным, что какая-то страна мечтает о союзе с Венесуэлой. Некогда богатое государство, задавленное бездарными правителями и низкими ценами на нефть, задыхается от безудержной инфляции и ежедневной борьбы за продукты питания и лекарства.
Но есть кое-что, что укрепляет венесуэльско-кубинский брак по расчету, и это тот факт, что Мадуро — глубоко верующий человек.
Хотя Кастро предпринял ряд практических мер по открытию экономики и сделал шаг навстречу США, Мадуро по старинке проповедует социализм и антиимпериализм. Венесуэла с каждым днем все больше походит на Кубу несколько десятилетий назад: дефицит самых основных продуктов привел к гигантским очередям в продовольственных магазинах по всей стране, и Каракас был вынужден ввести карточную систему.
«Венесуэльское правительство верно методам, которые Фидель насоветовал Чавесу, даже когда сама Куба отказывается от этих методов, — объясняет Сегиас. — И это та причина, по которой Венесуэла переживает худший кризис в своей истории».
Взаимная любовь?
Хотя Мадуро сейчас ведет переговоры с оппозицией, ничто не указывает на то, что он готов провести политические и экономические реформы, которых от него требуют. Единственное, что он делает, это упорствовать в своей позиции.
Прощаясь с Фиделем, Мадуро, который любит длинно говорить о святости национального суверенитета, принес клятву верности почившему кубинскому либеру.
«Мы готовы продолжать его дело, идти вперед и вперед и хранить ему верность, как делал это он, невзирая на опасности», — заявил венесуэльский президент.
Но, хотя Мадуро и вынес кончину Фиделя на авансцену политической жизни своей страны, венесуэльцам, по словам Рэйеса, оказалось совсем не до этого.
«Смерть Фиделя Кастро не стоит на повестке для, — говорит эксперт. — В условиях голода и инфляции, которые мы переживаем, это решительно не имеет никакого значения».
Кастро умер во многих смыслах в переломный исторический момент, убежден Хайме Сучлики (Jaime Suchlicki), директор Института кубинских и кибино-американских исследований Майамского университета.
Левые правительства Латинской Америки испытывают на себе все большее давление по мере того, как Аргентина и Бразилия переходят в правый лагерь. Но, по крайней мере, в Венесуэле идеалы Фиделя Кастро все еще процветают.
«Мадуро останется верным кубинской революции, потому что он оттуда родом, и потому что он мнит себя наследником Кастро и всего левого движения Латинской Америки, — говорит Сучлики. — Ему нужны кубинцы. А кубинцам нужна венесуэльская нефть. Это — взаимная любовь».
