Русское православие во Франции прошло долгую эволюцию от подпольных церквей до устремившихся в небо храмов с куполами-луковицами.
В городском пейзаже Парижа недавно появилась новая достопримечательность. 4 декабря патриарх московский Кирилл освятил новый православный собор в Париже, находящийся неподалеку от Эйфелевой башни. Сделал он это на фоне высокопарных заявлений о долгой и непростой истории русской диаспоры во Франции.
Для светских обозревателей это был очередной успех российской мягкой силы, показывающий, что даже в период охлаждения межгосударственных связей духовные отношения могут развиваться. В октябре патриарх Кирилл повторно освятил русский храм в Лондоне и провел краткую встречу с верховным правителем церкви Англии королевой Елизаветой. Беседа между ними была намного более теплой и сердечной, чем переговоры последнего времени между политическими руководителями Британии и России.
Новый храм в Париже в определенном смысле стал одновременно и результатом, и заложником светской политики. Согласие на его строительство за счет российских средств дал бывший президент Франции Николя Саркози. Было это в 2007 году, и решение расценили как жест доброй воли в сторону России. План превратить церемонию открытия храма в момент дипломатического единения в присутствии президентов двух стран потерпел неудачу по причине обострения спора из-за Сирии. Но ничто не помешало патриарху Кириллу освятить новый собор в присутствии деятелей французской культуры, таких как певица Мирей Матье.
Для любителей истории церкви грандиозное сооружение стало очередным событием в длинной саге, пережившей немало сюжетных поворотов. Начиная с 1920-х годов Париж стал главным местом, куда стекались бежавшие от большевиков русские. Многие из них были людьми высокообразованными и эрудированными, но разоренными и сильно нуждающимися. В результате этого столица Франции превратилась в место сосредоточения блестящих, склонных к спорам и диспутам русских богословов, которые оказывали влияние на своих католических и протестантских коллег. К числу тем, вызывавших яростные споры в среде русской эмиграции, относился вопрос о взаимоотношениях с церковью в Советском Союзе, которая подвергалась гонениям, но умудрялась как-то существовать под опекой государства.
Некоторые изгнанники присоединились к консервативной белоэмигрантской русской церкви, которая отвергала все, что существовало на советской земле. Остальные поддерживали отношения до 1930 года, когда живший в Париже епископ разгневал московское начальство своим присутствием в Лондоне на молитвах о гонимых советских христианах. (Предстоятели церкви в Москве были вынуждены делать вид, что никаких гонений на них нет.) В результате самая большая группа русских во Франции перешла под крыло жившего в Стамбуле константинопольского патриарха, который по традиции считается «первым среди равных» архипастырей восточного христианства.
Однако немногочисленная группа людей (вначале их было всего шестеро, но это были люди выдающиеся), решила остаться под началом своих московских властителей. Видимо, они понимали, что архиереям в России приходится лгать, чтобы выжить. Базой для этой крошечной, но преданной группы стал первый этаж скучного дома в парижском переулке, где они могли молиться при условии, что на улице ничто не будет выдавать наличие в здании храма. Между тем, величественный русский храм в Париже возле Триумфальной арки продолжал действовать, и до сих пор находится под управлением Константинополя, являясь центром процветающей и весьма либеральной русско-французской общины.
В последние годы между константинопольским и московским патриархатами идут напряженные правовые споры по вопросу русской церковной собственности во Франции. Российскому государству удалось вырвать из-под контроля Константинополя величественный храм в Ницце, который был построен для царей.
Между тем, в Париже заметно усилилось влияние «москвичей», поскольку там была недавно построена новая русская семинария (соперничающая со старым парижским заведением, находящимся в подчинении Константинополя), а теперь еще и собор у берегов Сены. Но «константинопольцы» во главе с выдающимися французскими семьями, чьи предки прибыли из России три или четыре поколения тому назад, по-прежнему стоят на своем.
Теперь многое изменилось. В 1930 году, когда во Франции произошел внутриправославный раскол, Советский Союз был атеистическим государством. Если ты был православным любого толка, независимо от места проживания и того, какому епископу подчинялся, то это воспринималось как вызов. Но в наши дни Россия представляет себя в качестве оплота традиционных ценностей, который доблестно пытается остановить процесс дехристианизации в Европе.
Но есть одна вещь, которая вряд ли сильно изменилась. Жизнь у рядовых православных священников, разбросанных по всей Франции и ведущих службу в разных храмах, всегда была непростой, каким бы епископам они ни подчинялись. Многим приходится работать, и они получают лишь небольшое материальное вознаграждения за свое церковное служение (если вообще что-то получают). Похоже, что деньги, выделенные на строительство величественных зданий на берегах Сены, до них не доходят. Несмотря на грандиозную и помпезную церемонию, прошедшую на прошлой неделе, светская Франция это по-прежнему не самая благодатная почва для христианских священников любого толка, и обрабатывать ее чрезвычайно сложно.
