Тот, кто уже видел, что карточный домик Европы разваливается, может надеяться: враждебные по отношению к ЕС настроения пошли на убыль, в большинстве стран у ЕС сегодня больше поддержки, чем год назад.
Демоскопия видит причину этого развития в восприятии брексита. Вопреки опасениям и заявлениям многих националистических крикунов он не укрепил и не ускорил в других местах склонность к выходу из ЕС. Более того, недостойная и бездарная игра, которую показали Leave-Campaigner Найджел Фараж (Nigel Farage) и Борис Джонсон (Boris Johnson) и которую теперь показывает правительство Терезы Мэй (Theresa May), лишь усилили сомнения по поводу выхода. Такой выход, правда, можно быстро и решительно потребовать, однако реализация его чрезвычайно сложна и таит в себе огромную непредсказуемость. У Мэй, очевидно, нет не то чтобы плохого, а вообще никакого плана.
Многие желавшие выхода англичане понимают, что они сами подставились. Сначала они дали грубо обмануть себя шарлатанам, теперь они постепенно понимают, что сделанный ими выбор раскалывает не только Объединенное королевство, его регионы и поколения, но ставит под вопрос и их собственное будущее.
Похожее впечатление произвело и избрание Дональда Трампа президентом Соединенных Штатов. До сих от него ожидали, что он своим неожиданным успехом придаст импульс европейским националистам. Тем более, что его позиции гораздо ближе к европейскому фашизму, чем к американскому консерватизму и популизму в США.
Однако вместо придания импульса местным националистам завоевание Белого дома кланом Трампа вызывает в Европе опасения. И на то есть веские причины. Растет осознание риска по отношению к авантюристам, как и к угрожающе-мгновенному избранию президента, правление которого может превратиться в настоящий хаос. Он ставит под вопрос архитектуру западных союзов и тем самым интересы безопасности европейцев. Он предписывает мировой экономике рискованный, грубый, варварский метод лечения. И как бы он не позиционировал себя по отношению к Путину — как приятель или как оппонент — для ЕС это будет плохо.
Также и в других правопопулистских течениях есть политические предприниматели, чьи проекты могут обанкротиться. Но среди их потенциальных избирателей есть все же и люди, любящие порядок, для которых евро все еще состоит из ста центов. К большей осторожности при голосовании могут привести нападки таких жадных до власти автократов, как Виктор Орбан (Viktor Orbán), Владимир Путин и Реджеп Эрдоган (Recep Tayyip Erdoğan) на основы их общества. Как раз для среднего класса этот саморазрушительный произвол должен быть устрашающим.
Посмотрим внимательнее на те правые партии в Европе, которые в ближайшие месяцы рвутся к власти. Герт Вилдерс (Geert Wilders) хочет на выборах в Нидерландах в марте сделать свою Партию свободы (PVV) сильнейшей фракцией в Гааге. Марин Ле Пен (Marine Le Pen) хочет в мае въехать в Елисейский дворец. Никто не должен недооценивать того, какое значение может иметь ее успех в двух основных и ответственных за будущее ЕС странах. Партия свободы по опросам (ненадежным) лидирует и могла бы получить от 35 до 150 мест, что говорит о сильном страхе перед исламом в Нидерландах, однако не является базой для смены правительства. И этого совсем недостаточно для нексита, который наметился после референдума против договора об ассоциации ЕС с Украиной в апреле 2016 года.
Во Франции также уже не столь много говорят об успехе фрексита, потому что, похоже, что институт Европы в конце концов все же оказался сильнее, чем протестная энергия антиевропейцев. Марин Ле Пен в связи с брекситом уже значительно сдала прежние позиции. Она все еще хочет отменить евро, но говорит теперь о его предшественнике «экю». Свыше двух третей французов хотят остаться членами ЕС, что больше, чем в прошлом году. Очевидно Национальный фронт теперь планирует по методу Маргарет Тэтчер добиться в ЕС лучших условий за столом переговоров. Большие симпатии Ле Пен и Фийона к России при этом вполне позволительны.
Во Франции также стало ясно, как важен приход решительного проевропейского игрока, который появился там в лице Эммануэля Макрона (Emmanuel Macron). По результатам опросов, социалист в настоящее время занимает третье место после кандидатов правых, Фийона и Ле Пен, и полон сил. Первый тур выборов пройдет в конце апреля — для политики целая вечность. Макрон заметно прибавляет и будет надеждой уже далеко за пределами своего лагеря. Он представляет не только последовательно наднациональную программу для Франции, но у него есть также свежие аргументы, приличный язык и убедительный язык тела — все, чего в конце не хватало Франсуа Олланду, и чего нет почти ни у кого из социал-демократов в Европе.
Итак, мы дошли до запоздалого контрнаступления. Федеральный канцлер Австрии Кристиан Керн (Christian Kern) недавно попробовал в одной речи подражать Макрону, когда он стал ратовать за зеленую (и безопасную) Европу. В Австрии, которую рассматривают как входные ворота для антиевропейцев, на выборах Австрийскую партию свободы победил, как известно, не социал-демократ, а убежденный европейский «зеленый» политик. Две трети избирателей выбрали в декабре 2016 года Александра ван дер Беллена (Alexander van der Bellen), потому что он столь решительно хочет оставаться в ЕС.
В Германии АдГ (Альтернатива для Германии — прим. перев.) с ее и без того размытой дистанцией к Брюсселю пока не имеет успеха. Сегодня свыше 80% немцев выступают за то, чтобы остаться в ЕС. Два года назад их было меньше, чем две трети. АдГ должна, вероятно, понимать, что она не может говорить «от имени народа».
Так же, как и Беппе Грилло (Beppe Grillo), руководитель движения «Пять звёзд», не может говорить за всю Италию. Он продемонстирировал, что в случаях сомнения оппортунизм у националистов гораздо сильнее, чем мировоззренческое противостояние ЕС и желание его разрушения. После его провальной попытки присоединиться к либеральному проевропейцу Ги Верхофстадт (Guy Verhofstadt), он покаянно вернулся к противникам ЕС вокруг Найджела Фаража. Эта эскапада стала началом конца переоцененной политической клоунады.
Однако нельзя говорить об отбое тревоги. Еще не наступила никакая европейская весна, национально-авторитарные правые — это не какой-нибудь бумажный тигр, и они собирают большие силы против Европы, которых, например, комиссары вроде Гюнтера Эттингера (Günther Oettinger) ежедневно подпитывают своим высокомерием. Особенно тревожно то, что за спиной Марин Ле Пен — половина рабочих Франции.
Поэтому вдвойне разочарованным, которые сначала чувствовали себя обманутыми истеблишментом, а теперь разочарованы народными трибунами, для того, чтобы излить свой гнев, не остается ничего иного, как голая враждебность к чужакам, которая приняла ужасающие размеры в Англии, а также и в Польше. Да и Германия здесь, как известно, — не исключение.
Всего этого вполне достаточно для того, чтобы с новыми силами вступиться за Европейский Союз, за его принципы и преимущества, которые надо отстаивать более сознательно и наступательно. Эммануэль Макрона в этом смысле является не только французской надеждой, но и светом в конце туннеля для всей Европы. И Германии тоже надо внимательно следит за его деятельностью и поддерживает его как положительный элемент германской внутренней политики. Он прежде всего будет сохранять германо-французский альянс. И он мог бы это делать таким образом, чтобы помочь обеим странам выбраться из право-левой конфронтации.
Потому что не только согласие по поводу норм и институтов Европы требует большинства, но также и принципы постоянства, справедливости и участия, которые, впрочем, иначе, чем это доказывают антиевропейцы, можно получить только в европейской и глобальной кооперации. Этот альянс обновления — не какое-то государственное дело в Берлине и Париже и никакая не эксклюзивная «маленькая Европа». Этот альянс будет процветать лишь в том случае, если все европейские силы так сильно сплотятся, как на стадии создания ЕС. И тогда, вопреки всем ожиданиям, из этой «Praxis Europa» может вырасти новое здание Европы.
