Интервью с профессором Католического университета города Люблин историком Томашем Панфилом
Polonia Christiana: 16 января 1547 года Иван Грозный первым из российских властителей принял титул царя. Кем был царь?
Томаш Панфил (Tomasz Panfil): Тем, кого не признавали в Речи Посполитой (смеется).
- (смеется) Только кем-то таким?
— Конечно, нет. Стоит, однако, подчеркнуть, что властителей Великого княжества Московского так называли только в объединенной с Польшей унией Литве. Сама Польша признала этот титул только в 1764 году. На востоке в древности существовал титул «король королей», царь — это некто другой. Это не один из русских князей, а их предводитель, владыка. Принятие царского титула должно было ясно продемонстрировать окружающим, что Иван IV Грозный и его наследники будут стремиться объединить все изначально русские земли.
- Когда родилась концепция объединения?
— Я полагаю, начало положила битва на Куликовом поле в 1380 году. Тогда начался процесс свержения татаро-монгольского ига. Представьте себе морскую волну, которая прокатывается по пляжу, разрушая все построенные детьми замки из песка, доходит до какой-то точки и отступает. Так можно изобразить татаро-монгольское нашествие на процветающую Русь.
Оно дошло до некой точки, остановилось и стало отступать. Границей, до которой простиралось нашествие, оказалось одно из многочисленных русских княжеств — Московское. Оно не было ни самым сильным, ни даже самым перспективным. Счастье Москвы заключалось в том, что ее княжество было периферийным, благодаря чему татаро-монголы лишь подчинили ее себе, но не захватили. Монгольские орды не истребили местную правящую элиту. Князья падали на колени перед ханским конем и целовали ему копыта, показывая свою подчиненную роль, но они жили и (в границах, обозначенных монголами) властвовали.
- Русские начали «исповедовать» право силы именно тогда?
— По всей видимости, да. Русский народ видел унижения своего князя и понимал, что тот, кто обладает силой, может повелевать, чем угодно. Он видел, что посланник хана отдавал приказы их властителю, и делал вывод, что самая главная вещь, позволяющая преуспеть, — это сила. Не удача, не богатство, а сила!
Мировоззрение большинства россиян не изменилось до сих пор. Приказы отдает сильнейший. Если бьют, значит, имеют право бить. Если Иван Грозный приговорил наших братьев к смерти, значит, он вправе это делать, ведь он силен.
- С уходом татаро-монголов перед Москвой открылись возможности к экспансии?
— Да. На территориях, которые освобождали татаро-монголы, не было структур, которые могли бы противостоять московской армии. Все сильные княжества на Руси были уничтожены, а их элита истреблена. Московские князья тоже были унижены, но они пережили нашествие Золотой Орды. Не будем забывать также о битве на Куликовом поле, которую я упомянул в начале нашего разговора. Князь Дмитрий Донской разбил считавшихся тогда непобедимыми монголов, а это усилило позицию Москвы среди других существовавших русских княжеств.
- Какое влияние на политику московских князей того времени оказывала концепция «третьего Рима»?
— После падения Константинополя в 1453 году Москва заявила: только у нас, только в границах Великого княжества Московского выжила истинная вера. Только мы можем считаться настоящими наследниками истинной византийской веры. Только Москва вправе предводительствовать Востоком.
Представим себе карту православия. В православном мире тех времен было вместе с Москвой пять патриархатов: в Константинополе, в Александрии, в Антиохии и Иерусалиме. Четыре старейших патриархата находились на землях, захваченных турками, лишь Москва (патриаршество было учреждено там в 1589 году, — прим. Polonia Christiana) оставалась «свободной». Только там можно было создать «Третий Рим», только она могла стать столицей православной веры.
- Кроме того византийские епископы дали Москве «предлог» к такого рода действиям на Ферраро-флорентийском соборе.
— Предлогом стал не сам собор, а то, что произошло после него. Напомню: на соборе православные византийские иерархи согласились признать главенство Рима и подчиниться ему взамен за помощь Папы в борьбе с турками. По мнению большинства русского духовенства, Папа, не поддержав Византию, совершил предательство, поэтому любого рода договоры с латинской Церковью стали невозможными.
- Вернулась ли сегодня концепция «третьего Рима»?
— В идеях Александра Дугина — в полной мере. Он идет еще дальше, чем псковский монах Филофей, который в конце XV века провозгласил, что первый Рим пал из-за ереси, второй Рим (Константинополь) — из-за предательства истинной веры, третий Рим — это Москва, а четвертого уже не будет. Дугин полагает, что Москва выступает не только оплотом веры, но и всей европейской цивилизации. Согласно его евразийской концепции, она получила наследие Европы, поскольку та стала просто слишком слабой. По мнению Дугина, европейцы позволили парализовать себя христианству латинского обряда, которое говорит о свободе и достоинстве каждого из нас.
Вы можете представить себе такую ситуацию, в которой россиянин будет уважительно относиться к кому-то другому только потому, что тот человек? Вы можете представить, что россиянин будет уважать более слабого? Это слабые должны уважать Россию, а не наоборот. Христианство лишает сил. Единственный оплот силы, а, значит, надежда на будущее — Москва. Это провозглашает Дугин.
- Благодарю за беседу.
