Афганистан может быть удобной площадкой для сотрудничества между Москвой и новой администрацией в Вашингтоне. Российские эксперты — о том, насколько афганское направление важно для Кремля.
«Ничего не получается. Кажется, мы уже почти 17 лет в Афганистане. Но если посмотреть на все провинции там, то, при всем уважении, мы не дали нашим людям сделать то, что они должны были», — такими словами выразил свою неудовлетворенность положением дел в Афганистане избранный президент США Дональд Трамп в опубликованном на днях интервью двум европейским изданиям, в частности, немецкой газете Bild.
Короткая фаза сближения
Как известно, начало операции США и НАТО в Афганистане Россия фактически приветствовала, а в первые годы ее проведения Вашингтон и Москва даже достаточно активно сотрудничали на афганском направлении. Ухудшение отношений ближе к концу 2000-х привело к сокращению взаимодействия между Россией и странами Запада и на Гиндукуше. Традиционные темы для взаимной критики стали включать и Афганистан, — Вашингтон, например, с неодобрением высказывался о тайных переговорах российских дипломатов с талибами. В МИДе РФ факты таких переговоров отрицают.
Поворот афганской политики Москвы в сторону налаживанию диалога с талибами на самом деле обозначился еще в конце 2015 года, «когда спецпредставитель президента России по Афганистану Замир Кабулов заявил о наличии общих интересов с «Талибаном», замечает эксперт по региону Аркадий Дубнов. Связано это с тем, что в последнее время в Кремле произошла переоценка угроз, которые исходят от Афганистана.
Раньше руководство РФ считало, что нестабильность в Афганистане способна перекинуться на соседние государства Центральной Азии и тем самым создать угрозу для самой России. «Но сегодня в Москве признают, что „Талибан" в качестве национальной афганской политической силы, пусть и радикальной по своему характеру, не угрожает внешней экспансией в Среднюю Азию, которую Россия считает зоной своего влияния», — объясняет Дубнов.
С ним согласен и Алексей Малашенко, руководитель исследований в институте «Диалог цивилизаций», эксперт Московского Центра Карнеги: «Думать, что от Афганистана до России доберется какая-то нестабильность, я бы не стал. Угрозы нет, это однозначно». Поэтому в Москве решили, что с умеренной частью «Талибана» имеет смысл сотрудничать, «имея в виду их неизбежное включение в будущие структуры власти в Афганистане», констатирует Дубнов.
«Москва достаточно пассивна»
Вместе с тем Алексей Малашенко предостерегает от того, чтобы переоценивать активность России на афганском направлении. Комментируя встречу дипломатов из России, Китая и Пакистана, состоявшуюся в конце декабря в Москве, Малашенко назвал сделанное на ней заявление с призывом к талибам присоединиться к этим переговорам «дежурным».
Да, в Москве, по его убеждению, отдают отчет в том, что Афганистан — одна из наиболее проблемных стран в регионе. И Кремль не возражает, «если это ничего не стоит, заниматься посреднически-миротворческой деятельностью», но, как считает Малашенко, «существенных национальных интересов у России в Афганистане нет».
Россия по отношению к Афганистану ведет себя достаточно пассивно, полагает эксперт. По его словам, просто невозможно объективно «поспевать такой бедной стране, как Россия, на всех направлениях. За все приходится платить: за Евразийский экономический союз, за Крым, за Донбасс, за Абхазию, сейчас еще за Сирию». К тому же, с экономической точки зрения, ставки не велики, объем торговли всего в районе миллиарда долларов: «Наших инвестиций там кот наплакал», — признает Малашенко.
Игра на противоречиях
И все же стремление заполнить вакуум, появляющийся в результате ухода войск НАТО из Афганистана, есть, уверен Аркадий Дубнов, но это лишь частично объясняет активизацию Москвы на афганском направлении. Эксперт обращает внимание в этой связи на попытки Кремля сыграть на внутренних противоречиях в Афганистане, например, между различными экстремистскими группировками.
«Обнаружилось, что интересы талибов и террористов из „Исламского государства" (ИГ), в рядах которого воюют боевики-выходцы из стран Средней Азии, на севере Афганистана могут быть различными, и есть возможность углубить эти противоречия, оказывая различного рода поддержку талибам, в том числе, вооруженную», — указал Дубнов.
С другой стороны, налаживание диалога с талибами является элементом давления на правительство президента Афганистана Ашрафа Гани, который рассматривается Москвой как креатура Вашингтона, во всяком случае — уходящей администрации Обамы, уверен Дубнов.
В ожидании нового формата
Теперь в Москве ожидают новых акцентов в афганской политике Дональда Трампа, который вскоре займет кресло президента США. Кремль, в частности, интересует готовность Вашингтона вывести остающийся девятитысячный контингент американских войск из Афганистана и отказаться от безусловной поддержки местного президента.
«Если новая администрация США откажется от безусловной ставки на Гани (а в Москве, исходя из собственного анализа, надеются на подобное развитие событий, а также на то, что администрация Трампа признает особые интересы России в Афганистане), то, возможно, Москва предложит Вашингтону новый формат совместных действий по афганскому урегулированию», — прогнозирует Дубнов.
Афганистан может стать темой российско-американских переговоров, если произойдет смена тактики ИГ в стране, добавляет Малашенко: «Если предположить, что ИГ будет цепляться за Афганистан, то он может стать зоной сотрудничества по борьбе против терроризма. Тем более что это самый хороший повод для взаимного уважения: удобная площадка для взаимодействия и для разговоров о нем».
Однако не стоит сбрасывать со счетов непредсказуемость самой ситуации в Афганистане. Как подчеркивает Аркадий Дубнов, стремление Москвы сделать талибов договороспособной стороной мирных переговоров «может быть дискредитировано событиями типа недавней серии кровавых терактов в Афганистане. Ответственность за ним, напомнил Дубнов, взял на себя «Талибан», «независимо от того, какое это крыло движения — радикальное, то есть сеть Хаккани, либо умеренное — в лице преемников муллы Омара».
