Проблемы в отношениях Турции с западным союзом и поиски сотрудничества с Россией усиливают в общественном мнении представление о том, что альтернатива западному альянсу — Россия.
Глобальные события в период после холодной войны, на фоне которых Россия в глазах Турции из угрозы превратилась в прекрасного торгового партнера, относительно сформировали и турецко-американские отношения. Отношения США и Турции, образующие центр западного альянса, который сохраняется, несмотря на взаимное и управляемое недоверие, после цепи событий, обнаружившихся с 2013 года, и, наконец, провалившейся попытки переворота 15 июля, подошли к самому критическому порогу в своей истории.
Открытый манифест Турции
Изменение позиции, подпитываемое этим чрезвычайным недоверием к американскому руководству, будто бы ограниченному администрацией Обамы, следует воспринимать как открытый манифест Турции, которая, получив тяжелые ранения, еще смелее, чем раньше, сопротивляется ограничениям англо-американского союза с центром в США. В то же время этот манифест предвещает поиски независимости Турции через окно возможностей, которое открывают политические и экономические изменения в глобальных балансах.
Но Турция не обладает такой экономической, политической и военной силой, которая способствовала бы ее попыткам стать региональным и глобальным игроком независимо от западного альянса. Если Турция полностью разорвет партнерские связи с Западом, которые она продолжает с 1945 года, можно ожидать, что она будет искать нового стратегического партнера. Как показывает опыт рационального государственного сознания, Турция в рамках складывающихся глобальных балансов может двигаться вперед сразу с несколькими игроками.
То, что одновременно с событиями, происходящими в последние годы, Россия заняла сторону Турции в вопросе сохранения устойчивого мира по ту сторону границы, укрепляет в турецком общественном мнении понимание того, что альтернатива западному союзу — Россия. Но опирается ли это понимание на правильные и постоянные параметры? Может ли Турция перестроить и освежить свое внешнеполитическое сознание, вырвавшись из замкнутого круга противоречивых отношений между англо-американской политикой и Россией почти последних двух веков? Что еще важнее — обладает ли Россия силой, позволяющей действовать совместно с Турцией в рамках региональных и глобальных проблем? Все эти вопросы должны натолкнуть нас на размышления о могуществе России как глобального игрока, устойчивости и пределе ее возможностей.
Насколько Россия сильна как глобальный / региональный игрок?
Способность государства влиять на ход событий, определять правила и нормы международной торговли и политических отношений — решающий фактор в максимизации интересов этого государства в условиях существующего расклада сил. Сьюзен Стрендж (Susan Strange), считающаяся родоначальницей международной политэкономии, говорит о четырех структурных элементах этого феномена, который она называет «структурной силой»: безопасность, знания и технологии, производство — торговля, деньги и финансы. Согласно Стрендж, эти структурные элементы должны комплексно присутствовать у игрока, который направляет глобальные события; поскольку уязвимость или слабость какой-нибудь одной из этих граней повлияет и на другие грани, нанеся вред всему процессу становления глобального игрока. При анализе с этой точки зрения Россия весьма далека от обладания качеством «глобального игрока» в той мере, чтобы поддержать обретение Турцией независимости от западного альянса.
Итак, первый структурный элемент — «безопасность»… Агрессивная политика, которую Россия в течение последних восьми лет демонстрирует на Северном Кавказе, Украине и в Сирии, нельзя определить как способность Москвы управлять проблемами региональной и глобальной безопасности и напрямую определять результат. Если бы Россия не обнаружила перед собой США, которые травмированы опытом в Ираке и Афганистане, никак не могут оправиться от шока, вызванного мировым финансовым кризисом 2008 года, и с 2009 года проводят преимущественно пассивную внешнюю политику, навязываемую либеральными внешнеполитическими приоритетами, разве она могла бы так просто контролировать отношения региональной безопасности? Ответ на этот вопрос может быть спорным. Однако очевидно, что с 2009 по 2016 годы администрация Обамы проводила политику, которая дала России возможность завоевать позиции в рамках ее целей по территориальному и политическому влиянию. Но сможет ли Россия обеспечить устойчивость этого положения?
С другой стороны, Россия обладает второй по силе армией мира после США. Но эта отличительная черта не гарантирует России высокого военного потенциала. Россия, в которой из-за финансовых кризисов, пережитых после холодной войны, инвестиции в оборонную промышленность, образно говоря, подверглись эрозии, с 2007 года открыла эту сферу для иностранного капитала. Ассоциации, которые, как ни странно, были во многом созданы совместно с американскими оборонными гигантами, обрекли Россию на иностранных инвесторов в области производства и права собственности на технологии. Россия не обладает достаточными ресурсами для разработки чувствительных технологий.
Структурная сила России весьма спорна и с точки зрения способности производить «знания и технологии» и управлять ими (вторая неотъемлемая составляющая). Оборонная промышленность, важнейший после ископаемого топлива источник дохода страны, лишена пула талантов, способных самостоятельно создать достаточный объем технологических знаний и внедрить их. Недостаточная компетентность человеческих ресурсов во многом ограничивает потенциал производства знаний, которые смогли бы запустить эту большую военную машину и поддерживать ее.
И над «производством и торговлей», третьим структурным элементом, Россия почти не обладает силой контроля. Даже в вопросе определения цен на нефть, несмотря на то, что ее экономика чрезмерно зависима от доходов от нефти и природного газа, ее влияние ограничено. Это в то же время делает ее весьма уязвимой перед спекулятивным воздействием на цену нефти, которая определяется в американской валюте. С другой стороны, в российской экономике также весьма ограничено производство коммерциализованых технологий и продуктов с высокой добавленной стоимостью. То, что страна, обладающая космическими технологиями, не вовлечена в процессы регионального и глобального производства на уровне технологической конкуренции, представляет одну из важнейших слабостей в структурной силе России. Если свою зависимость от нефти она не сможет перенаправить на производство технологий с добавленной стоимостью, то в недалеком будущем, когда нефть и природный газ перестанут быть движущей силой экономики, можно предвидеть, что размеры территории России и ее недостаточно развитые военные технологии не будут иметь большого смысла.
С точки зрения такого структурного элемента, как «деньги и финансы», Россия, можно сказать, потерпела полный провал. Ожидается, что глобальный игрок частично или полностью доминирует в финансовой системе. Обязательный характер создаваемых им союзнических отношений, поддержание военной мощи, появление технологий, которые позволяют применять контролируемые знания в производственных процессах, и прочее — все это важнейшие признаки силы, ожидаемые от этого игрока. Таким образом, глобальный игрок способен контролировать все глобальные и региональные процессы по оси безопасности, знаний и производства сообразно финансовой мощи, которой он располагает. Ведь финансовая мощь — это сила, позволяющая контролировать предложение и распределение заемных средств. Тем не менее, российская национальная валюта не является международной резервной валютой, а основной канал дохода российской экономики во многом чувствителен перед колебаниями доллара. Россия не только не обладает глобальной или региональной финансовой мощью, она даже свою национальную экономику не смогла иммунизировать против неустойчивости доллара или цен на нефть. Например, использование рублей и лир в торговле между Турцией и Россией в этих условиях не имеет никакой другой структурной отдачи, кроме того, что символизирует региональное сотрудничество.
Единственная альтернатива — Россия?
Хотя Россия убедительна с военной точки зрения на Северном Кавказе, Украине и в Сирии, если посмотреть на такие грани, как знания — технологии, производство — торговля, деньги — финансы, она весьма далека от качества структурной силы. В этой ситуации Турция должна продолжать рациональную политику баланса и оперативно прорабатывать альтернативные сценарии, которые позволят выстоять в условиях неопределенности будущего.
В ходе этой работы необходимо искать ответы на следующие вопросы.
Окончательным партнером Турции станет трамповская Америка?
Может ли сбалансированная внешняя политика создать среду мира и сотрудничества при путинской России?
Может ли стратегическое партнерство и оборонное сотрудничество с Китаем, автором проекта «один пояс, один путь», который, как ожидается, станет гарантией среды мира и сотрудничества на пространстве Туркестана, быть более устойчивой перспективой для Турции?
Цели Турции на будущий период необходимо выстраивать на основе реалистичной политики и рационального анализа. Известно, что узы западного союза ослабевают. Очевидно, институциональная дегенерация Запада повлечет за собой глобальную неопределенность. Но это не значит, что Россия должна стать конечным адресом, представляющим альтернативу этим процессам.
