Часто говорят, что депортированных в Польшу запирают в «пломбированных» вагонах, не давая им ни пить, ни есть. Разумеется, это вагоны для перегона скота. Третьим классом везут груз. Поговаривают также о «вагонах с хлором». Хлор якобы рассыпан по полу. Достаточно немного воды — любой воды — чтобы он превратился в удушающий газ. Однако это не так. Никакого хлора нет. Вагоны не пломбированы. Так страх чередуется с надеждой. На остановках можно даже выйти. В Тарвизио можно купить вина. Не так страшен черт, как его малюют. Дальше будет гораздо страшнее. Но поскорее бы приехать. Даже без всякого хлора, без свинца это путешествие — настоящая пытка.
Освенцим. 40 квадратных километров земли, окруженной колючей проволокой, находящейся под высоким напряжением. Первое, что тебя встречает, — это запах сожженной плоти, вонь гальюнов, разложения. Красные огни — это печи крематориев. Семь, магическое число.
Роба
В Освенциме царит труд. Большие плакаты гласят: «Arbeit macht frei», труд освобождает. Но их еще не видно. Вновь прибывших выстроили шеренгами по пять человек, они проходят по длинной прямой дороге вдоль колючей изгороди. Время от времени на пути встречаются подставки для пулеметов. Вонь становится все сильнее. Барак, нары. Три часа ночи. Вдруг по нарам кто-то стучит палкой. Это подъем. Немного позже, если заключенные не просыпаются сразу же, удары палками вслепую сыплются по их телам. Но в лагере начинают работать всегда в четыре часа утра. Arbeit macht frei. Конечно, вновь прибывшие еще не распределены на работы, но и они должны привыкать. Перед тем, как вас распределят на работу, вы находитесь на карантине. Немцы внимательно следят за гигиеной. Пусть всех этих людей и надо убить, но немцы хотят, чтобы они были здоровы. Так интереснее убивать.
Вместо штатской одежды выдают лагерную робу. Ее достают наобум из кучи лохмотьев. Лохмотья зато дезинфицированы. От робы часто остаются одни только дыры. Изящества здесь от вас не потребуют. Один заключенный жалуется, что ему достался слишком маленький размер. Надзирательница успокаивает его: «Не волнуйся, скоро похудеешь».
Готово. Все переоделись в робу. Все стали братьями по лохмотьям. Но и в этом облачении могут скрываться другие невидимые гости и опасности: малярия, желудочный тиф, сыпной тиф, дизентерия. Воду в лагере пить нельзя, только после кипячения. Тогда она приобретает красный цвет и вызывает тошноту. Имеется плакат с предостережением от вшей: «Вши — твоя смерть». Но власти лагеря смотрят за этим. В ходе частых медосмотров они проверяют, нет ли у «ссыльных» вшей. Осмотры проводятся долго. Часто приходится ждать на улице в 20-градусный и даже еще более сильный мороз. Это смерть, но без вшей.
Освенцим разделен на семь лагерей, каждый состоит из 30 бараков, в каждом бараке от 800 до 1000 заключенных. Всюду теснота. Каждый лагерь обозначен своей буквой. У каждой буквы своя трагическая история. В лагерь Е как-то раз свезли 4800 цыган, которых забрали, или даже, скорее, «сгребли» в Венгрии. Цыгане любят свободу в ее первозданном виде. Они никак не могли понять, что труд «освобождает». Особенно этот странный труд. И все они скопом оказались в печах крематория. Запах сгоревшей плоти — это запах сожженных людей.
Женщины
В другом лагере были калмыки. Попав в плен к немцам, они служили у них, но проявили излишнее рвение. Когда они должны были конвоировать 500 русских пленных, они убили 450 из них по причине разного рода неповиновений. Выжившие, заключенные в том же самом лагере, если сталкивались с калмыком, опускали его головой в выгребную яму, не проводя расчетов, сколько времени он сможет обойтись без воздуха. Чтобы этого не было, немцы отправили в крематорий всех калмыков. Такая судьба всегда ждет рабов, не имеющих никаких представлений о морали.
Один лагерь был отведен для женщин, они находились под надзором молодых польских проституток. Когда женщин привозили в лагерь, их загоняли под обжигающий душ, брили волосы на теле, на голове. «Вши — это твоя смерть». Они даже не были похожи на женщин, они выглядели как несчастные манекены, которым еще не нацепили парики. В конце концов, с какой стати они должны быть женщинами? Они были номерами. А мужских и женских номеров не бывает. Чтобы они окончательно прекратили быть женщинами, им в пищу подсыпался белый порошок, избавляя их от периодических неудобств. Кровь, удерживаемая таким образом, сворачивалась в сгустки, вызывала воспаления, превращаясь в нарывы и пролежни. Гигиена! Для гигиены требуется также гимнастика. Поэтому время от времени несчастные заключенные должны были бегать голыми по лагерю. Когда они пробегали рядом с надзирателями, на их и без того измученные тела сыпались удары хлыстом, оставляя очередной рубец или кровоподтек. Но ведь это были всего лишь номера, а номера не страдают. По крайней мере, не имеют права страдать.
Гигиена! Чтобы соблюдать гигиену, нужно мыться. В каждом лагере было 12 горячих душей. Их не хватало. Необходимо было ждать своей очереди на улице, голыми, потому что в это время дезинфицировалась одежда. Дезинфекция очень способствует соблюдению гигиены. Однако из-за ожидания на холоде развивалась бронхопневмония, причем в таком масштабе, что это забеспокоило даже СС. Бруно Пьяцца повезло избежать душа. В самый страшный момент он был у врача в карете скорой помощи, где тот должен был обработать его бензином.
Маленькие цифры
Во всем должен был быть свой порядок. Человек умирал. Еще при жизни его сводили до номера, и этот номер помещался на левую руку в виде татуировки. Он больше не был «таким-то из таких-то, сыном…» Нет, он был никем и ничьим сыном. Просто номером, или делом. Номера были большие и маленькие. Последние — до 20 тысяч — были преимущественно приговоренными к смерти. Печи крематория могли поглотить их в кратчайшие сроки. Номера от 20 тысяч и выше исключали крематорий. Эти могли умереть любым другим образом — спонтанно, или же что-то ускоряло этот конец: болезнь, голод, избиение, тоска. Но пока вы не умрете одним из этих способов, печь вам не грозила. Таких привилегированных называли «политическими». Никто не знал о магическом действии этих чисел. Даже сам Пьяцца. Поэтому, когда ему вытатуировали номер 190 712, он не знал, что у него есть повод для радости.
В крематорий (для умерщвления) отправляли после обморока. В ходе периодических осмотров решалось, кто еще годен для работы, а кто нет. Труд освобождает. Он заключался главным образом в том, чтобы переносить на спине бегом сотни килограммов картофеля или кирпичей. В питании трудовое измождение не учитывалось. Вскоре все становились скелетами. Тогда машина переставала быть трудоспособной и уничтожалась в огне. Труд освобождает.
При перетаскивании картофеля очень мешали деревянные башмаки, которые заключенные носили вместо ботинок, они никак не завязывались, часто застревали в грязи, из-за них вы постоянно могли упасть. Так упал бухгалтер Йона из Турина. Надзиратель, чтобы тот поскорее поднялся, нанес ему два удара по ребрам, которые оказались для него смертельны. Один офицер СС сказал ему: «Молодец, прекрасно потрудился».
Труд освобождает.
