Сотни немецких городов во время второй мировой войны подверглись воздушным атакам Королевских военно-воздушных сил Великобритании (RAF)) и военно-воздушных сил США (USAAF) и превращены в руины. В Гамбурге за одну летнюю ночь в 1943 году погибло более 30 тысяч человек. Весь центр города Вюрцбург в марте 1945 года был разрушен за исключением семи уцелевших домов. В городе Пфорцхайм в феврале 1945 года погибли ровно 31,4% официально зарегистрированных жителей.
Повсюду в городах Германии вспоминают жертвы бомбардировок. Существуют мемориальные кладбища жертв воздушных налетов, в годовщины проводятся траурные мероприятия, которые чаще всего проходят достойно и серьезно. Они проходят также и в Дрездене, каждый год к 13 февраля, в годовщину огненного штурма британскими бомбами в 1945 году.
Но разрушение именно этого города стало символом для правых экстремистов. Ежегодно накануне 13 февраля преподносятся все новые и все более завышенные сфальсифицированные данные о числе жертв (как будто от 22 до 25 тысяч действительно погибших это недостаточная трагедия), о якобы имевших место атаках с бреющего полета 14 февраля 1945 года и, конечно, о мотивах союзников для бомбардировки Дрездена.
Теперь об этом высказался Бьёрн Хёке (Björn Höcke), глава национально-реакционного крыла АдГ, во время выступления перед сторонниками в Дрездене. Под ликование слушателей он сказал, что союзники хотели лишить немцев «ни много ни мало нашей коллективной немецкой идентичности». «Они хотели уничтожить наши корни», — утверждал бывший учитель истории.
Действительность выглядит менее патетически. Города Германии стирались с лица земли ковровыми бомбардировками RAF прежде всего по одной причине: потому что командование Королевских ВВС при маршале авиации Артуре Харрисе (Arthur Harris) могло их уничтожить. Дрезден стал с военно-технической и исторической и политической точек зрения, скорее, случайным пиком бомбовой войны. Харрис, собственно говоря, хотел еще осенью 1943 года военными бомбардировками вокруг Берлина принудить Третий рейх к неотвратимой капитуляции.
Однако это не удалось, потому что иначе, чем несколько месяцев до этого в Гамбурге, воздушные атаки из-за ноябрьских бомбардировок столицы рейха были очень ограничены. Причиной стала сырая и холодная погода. Но и структура города Берлин, которая мешала быстрому распространению все пожирающих пожаров. Только отдельные участки, как квартал Hansa, были действительно уничтожены.
После провала главной стратегии Харриса RAF сконцентрировались на систематическом разрушении немецких промышленных центров. Однако в отличие от USAAF с их дневными налетами, нацеленными на фабрики, целью RAF было попасть в рабочих военной промышленности. Поэтому во время ночных налетов бомбили жилые кварталы или сразу же исторические центры городов, которые состояли из домов, близко стоящих друг от друга и часто легковоспламеняющихся, таких как фахверкхаус, которые использовали как «запал».
Таким образом весь 1944 год город за городом подвергались крупным бомбардировкам. Только в январе и феврале друг за другом — Штеттин, Брауншвайг, Магдебург, Лейпциг, Штутгарт, Швайнфурт, Аугсбург и целых шесть раз Берлин.
Британский журналист и историк Фредерик Тейлор (Frederick Taylor) писал в «Welt» о мотивах тех, кто планировал воздушные налеты союзников: «Возможно определенные командиры RAF и USAAF еще надеялись, что они путем воздушных атак смогут отделить немецкий народ от нацистской элиты, то есть привести к чему-то вроде нового ноября 1918. У мечты о решительном ударе при помощи „моральной бомбежки“ еще были сторонники».
Они думали, что бесперебойная бомбежка центров скопления и средних городов могла бы привести германскую военную промышленность к краху. Кроме того, в штабах RAF и USAAF считали, что таким образом можно было сделать жизнь немцев буквально невыносимой — и тем самым радикально сократить продолжительность войны.
Заблуждение. И британцы обязаны были бы это знать. Массивные германские воздушные налеты на Лондон осенью и зимой 1940 года (за которые RAF атаками на Берлин брала реванш) тоже не привели к краху английское военное общество.
Многое говорит даже о том, что постоянная угроза с воздуха население и партию еще теснее сплотила, сильнее, чем когда-либо раньше Выстоять вместе — альтернативы этому, похоже, не было. Но динамику огромного аппарата Bomber Command было трудно затормозить, когда он только раз пришел в движение. Были и уклоняющиеся, и предостерегающие голоса, как показал историк из Аугсбурга Дитмар Зюс (Dietmar Süß) в своей диссертации «Смерть с воздуха». Но они не могли пробиться.
На командном уровне в RAF в 1944-45 годы в каждом немецком городе виделась военная цель. Здесь располагались вокзалы, казармы, фабрики и правительственные здания. Все это были стратегически законные объекты для нападения. Кроме того, в списках целей RAF Дрезден был указан — и вполне оправданно — как центр важной военной инфраструктуры для транспортировки войск на все приближающийся восточный фронт.
И все же приказ по RAF-Bomber-Command, согласно которому «вражеский промышленный центр следовало сжечь и уничтожить», есть ничто иное как «классическое лицемерие», сказал Фредерик Тейлор. Потому что хотя «вражеской промышленности» в Дрездене было немало, но именно эта промышленность, как было доказано, 13 февраля 1945 года не являлась целью бомбардировок.
Напротив, архивные акты RAF однозначно доказывают, что должен был быть разрушен именно центр исторического Дрездена, где в отличие от окраинных кварталов вообще не было никакой промышленности. Также и главный вокзал и прочие железнодорожные сооружения находились вне района главной цели ночной бомбардировки RAF.
Но это было так же, как в Вюрцбурге, Пфорцхайме или — во время последнего союзнического крупного налета в середине апредя 1945 года — в Потсдаме. Что отличает Дрезден, так это, во-первых, удивление дрезденцев, которые считали свой город не по праву священнейшим. Во-вторых, мощь огненного штурма, а в третьих — широко распространенное мнение о том, что саксонская резиденция является «только» городом культуры.
Этот самообман способствовал тому, что в Дрездене сформировалось представление, что он особенный. Другие города, которые тоже сильно затронула такая судьба, приняли эту судьбу при всем человеческом горе и гневе. И пережили это. В крупных промышленных центрах и так было ясно, почему союзники их бомбили.
Дрезденцам это не далось так легко, а многим это не удается до сих пор. Поэтому здесь все еще так много озлобления. И поэтому некто как Бьёрн Хёке встречает здесь такие бурные аплодисменты.
