Политики многое обещают. Одни рассчитывают на плохую память избирателей и забывают половину своих обещаний. Другие уже в первые дни нахождения у власти разводят крайне бурную деятельность, чтобы затем как можно дольше не утруждать себя хлопотами должного управления страной. И некоторым это удается.
Адольфу Гитлеру, например. Вскоре после назначения Гитлера рейхсканцлером 30 января 1933 года в первом в своей жизни обращении по радио он заявил: «Немецкий народ, дай нам четыре года, а потом суди нас и выноси свой приговор!»
Это выражение ему, судя по всему, понравилось, ведь спустя два дня он снова использовал его в одном из своих редких интервью иностранным журналистам: «Дайте нам четыре года, конституционный срок полномочий рейхстага, а затем пусть страна нас судит». В той же беседе он пояснил: «Невозможно сразу же направить „корабль" страны на верный курс. На это нужно время. Четыре года — это все, что я требую».
Эта фраза прославилась в своей сокращенной форме: «Дайте мне четыре года, и Вы не узнаете Германию!» Несмотря на то, что Гитлер выразил свою мысль не совсем такими словами, именно в этом варианте ее использовала партийная пропаганда, к примеру, на открытках и плакатах.
Ровно через четыре года, 30 января 1937 года, Гитлер поднялся на трибуну для подведения обещанных итогов в зале восстановленного здания Кролль-оперы, служившего с 1933 года местом заседаний бессмысленного рейхстага. В 13 часов он приступил к своему трехчасовому выступлению: «Четыре года прошло с того момента, как начались великие внутренние преобразования, которые с тех пор переживает Германия». Он повторил: «Четыре года, которые я просил у немецкого народа как период испытания и вынесения приговора».
Разумеется, его итоги были исключительно положительными: «За несколько недель остатки государства, а также общественные предрассудки тысячелетней давности в Германии были уничтожены».
В частности, помимо всего прочего, Гитлер упомянул возрождение экономики, наведение порядка в прессе и культуре, которую «сегодня направляют и формируют исключительно немецкие соотечественники». Он сам себя хвалил за то, что расторг международные соглашения и заодно отказался от «немецкой подписи» в Версальском мирном договоре.
В то же время он указал на свою компромиссность: «Время так называемых сюрпризов отныне закончилось, и в будущем Германия «преданно» и с полным сознанием своих «европейских задач» будет работать над всеми политическими проблемами мира. Рейхстаг, состоявший исключительно из национал-социалистов (и только мужского пола), разумеется, неистово рукоплескал — и тут же единогласно принял решение о продлении действия закона 1933 года о предоставлении полномочий правительству, то есть о лишении власти самого себя еще на четыре года, для начала — до 1941 года.
Но как на самом деле выглядели итоги спустя четыре года правления национал-социалистов? Средние расчетные денежные вознаграждения в Германии к концу 1936 года не достигли и уровня 1931 года: их размер составлял 1783 рейхсмарки, что на 141 марку или на 7,3% меньше, чем пятью годами ранее.
Тем не менее, эти относительно небольшие цифры обманчивы. Поскольку, во-первых, в период между 1931 и 1936 годами потребительские цены выросли примерно на 15%; во-вторых, большинство зарплат (за исключением жалованья новых членов партии) оставались на одном и том же уровне. Это ложное восстановление среднего размера денежных вознаграждений прежде всего основывалось на том, что около трех миллионов безработных были задействованы в программах занятости Имперской службы труда, отправлялись на службу в армии с момента возобновления призыва в 1935 году и, кроме того, они устраивались на работу в стремительно расширяющемся государственном секторе.
Размер сектора увеличился с 700 тысяч человек в начале 1933 года до 1,2 миллиона на начало 1938 года. При этом создавались почти без исключения новые руководящие должности, главным образом, во всевозможных штабах связи между государством и партией, в которых до 1933 года не было необходимости, да и теперь они, в основном, сами себе находили занятия.
Число надлежащих трудовых отношений в сфере экономики, напротив, едва ли выросло за тот же промежуток времени. Исключение составляли лишь предприятия оборонного комплекса — так, число занятых в немецкой авиационной промышленности выросло с 8357 работников в середине 1933 года до 160 000 на начало 1937 года.
А в сфере строительства люди теряли рабочие места, поскольку количество столь необходимого нового жилья стремительно снижалось: если в 1930 году только в Берлине съемщикам были переданы 43 854 квартиры, их число в 1933-1935 гг составляло меньше 10 000 квартир в год, а в 1937 году выросло лишь до 18 746 квартир — меньше, чем за десять лет до этого. Причиной тому было равнодушие государства: если в 1928 году на жилищное строительство уходило 18,4% государственных инвестиций, теперь доля вложений составляла лишь 2%.
Поскольку имеющиеся средства утекали в главным образом скрытый, но тем не менее огромный оборонный комплекс. Уже в 1934 году его доля в государственном бюджете, который, кстати, к тому времени уже не рассчитывался надлежащим образом, составляла около 50%. Поскольку денежные средства фактически «создавались» путем увеличения денежной массы, то есть, говоря простым языком, в ход был пущен печатный станок, дело дошло до дополнительного инфляционного давления. Поэтому в ноябре 1936 года имперское правительство объявило о замораживании цен — в результате чего образовался черный рынок.
Не только в отношении экономики первые четыре года нахождения у власти правительства Гитлера можно в лучшем случае назвать противоречивыми. Гораздо больше это определение касается, конечно же, проблемы гражданских прав: с 1933 года их практически не существовало. Более 100 000 немцев с того времени находились в концентрационных лагерях и часто подвергались жестокому обращению. В конце 1936 года в тюрьмах сидели порядка 6000 политических заключенных, арестованных без решения суда.
Около 40 000 политических противников национал-социализма сбежали из Германии, в основном, в 1933 году, кроме того, за четыре года бегством спасался почти каждый пятый еврей — порядка 100 000 из почти полмиллиона проживающих в стране. Гитлеровская политика дискриминации и эксплуатации в 1937/38 годах стала еще более жестокой.
Немцы дали Адольфу Гитлеру четыре года. Результат был ужасен, однако в немецких идеологизированных СМИ он не обсуждался, а среди населения критику озвучивали лишь за закрытыми дверями. Тем не менее, через два с половиной года он вверг Европу в новую войну. А ее последствия были куда хуже.
