У каждого художника должен быть цензор… Мировая цивилизация подменяет качество количеством, отнимает память и воспитывает идиотов, а все ее достижения сперва используются во зло, а добро — лишь побочное явление… Людям нужен дефицит, а изобилие делает человека животным… Западу сложно понять русский мир, который весь построен на понятиях, что бы мы ни говорили про конституцию, законы и правила… Накануне рижской премьеры своей картины «Рай» и спектакля «Вишневый сад» режиссер Андрей Кончаловский пообщался со зрителями и журналистами.
Теперь уже не верится, что из двух сыновей Сергея Михалкова именно Андрей считался «западником», работал в Голливуде и с Голливудом, много времени проводил в Америке-Европе, покорял сердца западных красавиц, да и выглядел совсем не русским щеголем… Сегодня его мысли и сердце остались где-то там — в полузаброшенной деревне архангельской глубинки, куда привели его поиски героя в картину «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Фильма, который в 2014 году получил главную награду Венецианского кинофестиваля, и был сознательно снят режиссером с номинации на «Оскар», потому что «американское кино пагубно влияет на вкусы и пристрастия российских зрителей».
И его новый фильм «Рай» получил награду в Венеции, где «то ли сознательно, то ли несознательно», не заметили, что красоты Тосканы режиссер снял в интерьерах крымского санатория «Родина». И что западный мир и ценности ставятся в этой картине, мягко говоря, под сомнение.
В тот вечер Кончаловский много говорил о великих, которые безуспешно пытаются понять, зачем мы здесь. О Чехове, которого на Западе ставят романтично, серьезно и в белых костюмах, а «Антон Павлович комедию и фарс писал, зная, что вот-вот умрет». И про то, что над картиной «Рай» не надо думать — надо верить и чувствовать, плакать и смеяться, в общем, становиться детьми, которых легко ввергнуть в смятение и ввести в резонанс. «К сожалению, сам я все это понял лишь в третьем акте своего творчества», — признался режиссер.
Про связь с Латвией
В 1948 году я приехал сюда с мамой. На пляж, но было холодно. И именно там мама бросила курить — я это запомнил, хотя, вообще, это страшное было время, о котором не хочется вспоминать… Потом я тут снимался в фильме «Суд сумасшедших»… Играл американца, а Вася Ливанов — прогрессивного профессора. Рига, естественно, изображала Запад. Я жил в какой-то противной гостинице с кем-то в одном номере, а Вася Ливанов — в «Интуристе», поэтому я быстро к нему приполз и спал у него на диване. Потом всю нашу группу с Ириной Скобцевой во главе позвали на военный корабль, где был прием у адмирала, и прямо туда приехал невероятно возбужденный Сережа Бондарчук, который объявил: «Ну все, делаем «Войну и мир»! Так Фурцева решила…» В Ригу мы всегда приезжали вдохнуть европейского воздуха. И до сих пор воздух тут хороший.
Про нацизм и коммунизм, хороших и плохих
(В фильме «Рай» нацист-аристократ говорит: «Если бы я жил в России — был бы коммунистом!») В своем фильме я представил характеры, про которые сложно сказать «плохой-хороший», хотя один из них нацист. Много было сказано про то, какие нацисты плохие, но все сложней. Как и с коммунистами. Легко показать глупого человека, который строил коммунизм. Но люди, которые жили до перестройки, помнят, что были прекрасные, чистые строители коммунизма, которые верили во все искренне, и теперь никак не могут понять, почему то, чему они служили, не является главной целью.
Про свой рай и ад
Слава Богу, я личного опыта не имел. Представляю их себе по-разному каждый день. Есть небольшая притча о самурае, который встретил монаха и спросил: расскажи мне, что такое ад и рай? Монах ответил: ты такой глупый, большой и сильный, что все равно не поймешь. Самурай выхватил меч и воскликнул: сейчас разрублю тебя на кусочки. Монах ответил: вот это ад. Самурай смирился, вложил меч в ножны, извинился, поклонился — монах сказал: а вот это рай. Все.
Про несовершенство человека. Мы верили в прогресс, думали, что, накапливая научные знания, люди будут становиться все лучше. Но оказалось, что знания растут, а этика не накапливается. Человек не становится лучше — он всегда одинаков, боится голода, холода, смерти и думает о своих близких гораздо больше, чем о посторонних людях. Любая империя в один прекрасный момент может дрогнуть и рухнуть в варварство. Так это случилось во вторую мировую, так может случиться и сейчас. Вооруженные самыми современными гаджетами, мы ни от чего не гарантированы.
Про Путина
Начальство и власть очень просто ругать или хвалить. Но если посмотреть на эволюцию России за последние 25 лет, увидим, сколько иллюзий пережила эта страна — от крушения идеи коммунизма, распада авторитарной системы до иллюзии, что сейчас мы все перестроим и начнется счастье… К концу 90-х страна от свободы развалилась окончательно. Пришел Путин и стал собирать разваливающийся организм. И это уже важно.
Другой вопрос, почему Россия такая? Я ищу эту причину лет 25-30. Многие думают, что, если сменить человека в Кремле, все сразу станет хорошо, но разве от этого в подъездах перестанут писать или мусор в окно выбрасывать? Значит, от человека в Кремле зависит не так много, как нам кажется.
Путин — Добро или Зло? Это, безусловно, человек, который объединил государство — иначе бы мы развалились. И он не пьет… Я, например, беру с него пример. Вы заметили, что Путин ни о ком никогда не сказал плохо? Даже о заклятых врагах! Как бы не были настроены американцы в отношении к нам, он говорит про них: это наши партнеры. Это мудрость! О проститутках он сказал, что это женщины с пониженной социальной ответственностью. Это говорит не просто о выдержке, а о большой мудрости. И конечно, эта история, когда американцы выслали всех русских дипломатов, а Путин сказал: мы не будем заниматься такими мелочами, нас посторонние раздражители не отвлекают… В данный момент не могу даже представить, кто бы еще мог так сдержанно себя вести — все же мы эмоциональный народ. А он (Путин) вряд ли бывает заложником своего гнева.
Про русский мир
Русский народ живет в добуржуазном периоде, в отличие, скажем, от Латвии. В страны Прибалтики западная цивилизация пришла с рынком — в России рынка не было: далеко и дорог нет. Это сложная проблема… Буржуазия у нас до сих пор не сложилась.
Русский мир во многом отличается от европейского. Во-первых, нам с климатом не повезло. Русский крестьянин за пять месяцев должен вспахать, посеять, вырастить, убрать и кормов на семь месяцев заготовить. В то время как даже здесь этого не нужно. А в Англии коровы круглый год щиплют газон. В России одно посеянное зерно рождает три, в то время, как даже в Балтии — четыре, а в Англии — шесть. В русском климате результаты больших усилий, как правило, нищенские — редко бывал хороший урожай. Это важно, ведь именно поэтому возникло крепостное право — это не плохие лишили прав хороших, это компенсационный механизм государства.
Родовой строй у нас существует до сих пор — он начался с того, что без рода ни одна семья не могла себя прокормить. На Украине, в Польше и тут это было возможно, потому что хутора — в России их никогда не было, а нет хуторов — нет буржуазии. Все общее. Это определяет ментальность до сих пор.
Человек на земле — не обязательно крестьянин. Он может быть фермером, то есть буржуа. В чем разница между крестьянским и буржуазным сознанием? У буржуа есть своя земля. У русского крестьянина ее не было — он ничего не мог продать, а значит, рынка не было и защищать было нечего. Это целая структура, которая до сих пор определяет сознание русского мира. Государству трудно вдохновить на бизнес людей, которые не привыкли что-либо иметь, для которых это вражеское занятие.
У Чехова в пьесах это очень точно описано… И Западу сложно понять наш русский мир, который весь построен не на законах, а на понятиях: мужики при господах, господа — при мужиках. Что бы мы ни говорили про конституцию и права человека…
Про пользу цензуры
К сожалению, в этом веке цензуры в России не было. К сожалению! Потому что, когда она есть, всем понятно, что можно и что нельзя. И все великие произведения были созданы именно во времена цензуры. А сейчас свободы много, а гениев нет и шедевров маловато. «Дон Кихот» написан во время инквизиции. Чехова вымарывали. Пушкина вымарывали. А когда говорят «свобода», я всегда спрашиваю: «От чего?»
Что такое свобода творчества? Не понимаю. У каждого художника должен быть цензор. И прежде всего, это этика и другие вещи. Те, кто говорят о цензуре, не знают, что такое настоящая цензура — это все либеральные идейки. Конечно, человек по-разному выражает свои чувства. Вот кто-то оскорбляет мои религиозные чувства — сейчас пойду и свиную голову положу на пороге МХАТа. А вы представьте, чтобы во время советской власти кто-то понес свиную голову? Не было этого. А сейчас есть, потому что люди получили свободу, с которой не в силах разобраться. Свобода — это великий дар, но не абсолютное благо. Это как атомная энергия. Свобода может быть лишь у тех, у кого есть обязанности. Нельзя ставить во главу угла права человека. Права никогда никому не дают — их берут. Если умеют.
Про современное искусство. Вы плачете? Значит, современно. Вы смеетесь? Значит, современно. Вы в носу ковыряетесь? Значит, несовременно. Глупо говорить, что современность — это то, что мы не понимаем, а когда-нибудь поймем. Это не так. В Испании я видел «Бал-маскарад», в котором актер сидел на унитазе — я очень хотел бы оставить этого режиссера наедине с композитором. В этом смысле, в России очень живой и современный театр. И его основе — русский зритель, который, слава Богу, отстал.
Про кока-колонизацию
Кока-кола, гамбургер и голливудское кино — они все по одним рецептам сделаны. Должно быть продано как можно больше гамбургеров, бутылок колы и билетов в кино: пять миллионов посмотрело, хорошо, а двадцать — еще лучше, а сто — шедевр. Я так и называю это кока-колонизацией. А ведь количество не так важно, как качество…
Молодым совсем не повезло — на них обрушилось такое количество изображений, что они перестали их ценить. Диарея! В одном американском фильме примерно полторы тысячи картинок — кадр все время режется. У человека не успевает рождаться отношение с этим изображением. А без созерцания мы становимся неполноценными людьми. Но цивилизация созерцание отняла. Поэтому самые богатые люди отдают компьютеры своим секретарям, а сами сидят где-то на острове и смотрят на закат… Созерцание — есть наше общение в Богом. А если кто-то навязывает нам свои образы, значит, он хочет, чтобы мы купили что-то ненужное. Это страшное извращение империализма. Я вообще марксист — будьте готовы!
Также цивилизация отняла у нас память. И если у нас еще что-то осталось, то у детей ее полностью заменили интернетом, где есть все ответы. Замечательный философ Умберто Эко написал в письме сыну: если ты не будешь пытаться запомнить, твоя жизнь будет бедна. Ты никогда не поймешь смысла, если не будешь знать, что было до того. Ведь как устроен мозг: знание, опыт, дедукция, синтез, мудрость. Старики всегда были важны тем, что у них была мудрость, основанная на знании. Сейчас знание нам дается в виде «.com». Это очень опасно — нами легко могут манипулировать. Мировая цивилизация воспитывает идиотов. Все ее достижения сперва используются во зло, а добро — побочное явление.
Про дефицит и изобилие
Людям нужен дефицит. Когда человеку холодно, он работает, а когда жарко — нет. Изобилие делает человека животным. При советской власти мы знали всех диссидентов и всю литературу читали, хотя на полках ничего не стояло. Сейчас все стоит — никто не читает. Вопрос изобилия ставится очень серьезно. Американская иллюзия стала очень активна в Европе. Рост ВВП 3% — хорошо, 4% — замечательно, 1% — неважно, 0% — стагнация и катастрофа… Как будто от количества автомобилей счастье человека зависит. Это просто варварская иллюзия!
Думаю, мы живем в эпоху конца иллюзии свободного рынка. В интернете есть картинка с сотнями квадратных километров, уставленных тысячами новых авто — они не продаются. Они были выпущены, но не куплены. Продавцы не дают их продать, потому что это снизит цену — предпочитают пустить их на переплавку, чтобы выпустить новый автомобиль и занять еще 200 тысяч рабочих на производстве. И тут возникает вопрос: может ли человек свободный подавить в себе жадность? Или для этого нужно государство? На этот вопрос ответьте себе дома.
