Февральская революция относится к числу величайших поворотных точек истории. Если бы эта революция, на самом деле произошедшая в начале марта 1917 (по григорианскому календарю, который Россия приняла позднее), преуспела в создании конституционной демократии на месте царской империи, как рассчитывали возглавившие ее люди, мир был бы совсем другим местом.
Если бы руководивший Временным правительством Александр Керенский ухватился за возможность, предоставленную ныне забытой резолюцией немецкого Рейхстага, Первая мировая война могла бы закончиться до высадки американских войск в Европе. В этой альтернативной истории Ленин и Сталин были бы безвестны, а Гитлер остался бы художником-неудачником.
В феврале 1917 года, после двух с лишним лет кровавой и бессмысленной войны, погибло, было ранено или пропало без вести более 6 миллионов русских солдат. В тылу росла нужда. Когда правительство Николя II ввело нормирование хлеба, на улицы Санкт-Петербурга вышли тысячи протестующих, в том числе множество женщин. По стране прокатились забастовки. Царь попытался подавить протесты силой, однако солдаты ответили на его приказы бунтом или просто пропустили их мимо ушей.
К началу марта положение стало неисправимым; Николай отрекся, подведя черту под правлением династии Романовых.
Пустоту, образовавшуюся после падения единовластия, частично заполнило сформированное из оппозиционных партий прежде бессильной Думы Временное правительство, а частично — рабочие советы. Поначалу, верховная роль принадлежала Временному правительству, воплощавшему чаяния большинства российского населения.
Главное из этих чаяний — смена единовластия на конституционную демократию — было запечатлено в названии партии, пришедшей к власти после Февральской революции. Конституционно-демократическая партия, известная также как «кадеты», состояла из умеренных либералов, пользовавшихся значительной поддержкой со стороны интеллигенции и городского среднего класса. Князь Георгий Львов, дворянин зрелых лет, стал премьер-министром, однако большинство считало его правление формальным. В ранние дни революции наибольшей властью обладал глава кадетов, министр иностранных дел Павел Милюков.
Кадеты были самой умеренной партией из тех, что боролись за власть на рассвете Февральской революции. Левее от них находились социалисты-революционеры, которые, несмотря на свое радикальное название, были достаточно умеренной и демократической фракцией, стремившейся поделить землю крупных помещиков среди крестьян. Для современного читателя будет удивительно узнать, что настоящие революционеры именовали себя социал-демократами — термин, которым в Европе наших дней называют умеренно левые партии.
Сами социал-демократы делились на две фракции, названия которых тоже могут ввести неискушенного человека в заблуждение. Меньшая по численности, во главе которой стоял Владимир Ленин, называлась большевистской, тогда как более крупную, в которой состояло большинство известных социалистов помимо Ленина, называли меньшевистской. То, как Ленин присвоил своей фракции статус большинства после победы в незначительном процедурном голосовании, предвещало настойчивость и безжалостность, с которыми он добился власти в будущем.
Выше были перечислены лишь самые крупные партии. Анархисты, синдикалисты и левая еврейская фракция — бундовцы — все они соперничали, боролись и временами объединялись друг с другом.
Когда летом 1914 года в Европе началась война, большинство этих фракций, обычно противостоящих царизму, поддержало то, что казалось им защитой против агрессии Центральных держав, Германии и Австро-Венгрии. В этом они последовали примеру европейских социалистических и социал-демократических партий, отрекшихся от присущего им интернационализма и поддержавших свои правительства.
Среди меньшинства политических деятелей, выступившего против войны, важнейшим был Ленин, а также лидеры левого крыла меньшевиков, Юлий Мартов и Лев Троцкий — все они пребывали в изгнании. Находясь в далеком Цюрихе, Ленин мог лишь обличать «социал-шовинистов», поддержавших войну.
С течением войны, однако же, военный энтузиазм как среди правящего класса, так и среди народа начал стихать. Брусиловский прорыв 1916 года, восхваляемый в то время в качестве великой победы, унес миллион русских жизней, не слишком повлияв на ход войны. Решение Николая лично принять командование обернулось еще большей катастрофой, дискредитировав как самого Николая, так и монархию в целом.
Таким образом, стремительное падение режима было неудивительным. Однако столь внезапно пришедшее к власти Временное правительство столкнулось с обычной проблемой революционных властей: ему предстояло удовлетворить противоречивые чаяния поддержавших его людей.
Временное правительство быстро провело реформы, в мирное время показавшиеся бы невероятными, введя всеобщие выборы и свободу слова, собрания, печати и вероисповедания, а также ответив на требования множества национальных меньшинств, составлявших значительную долю населения Российской Империи. Однако ничто из этого не дало людям того, чего они хотели больше всего: мира, хлеба и, в случае крестьян, земли.
Важнейшей была неудача в достижении мира. Война была продолжена, и в апреле выяснилось, что Милюков отправил британским и французским властям телеграмму с обещанием дальнейшей поддержки со стороны России. Вскоре он лишился кресла, и его место занял глава социал-революционеров Керенский.
Несмотря на очевидные выводы из падения Милюкова, Керенский тоже продолжил войну. После визита на фронт ему удалось вдохновить изможденные войска на новое наступление. Несмотря на первоначальные успехи, наступление Керенского провалилось, унеся множество жизней и пройдя по привычному для Первой мировой мрачному сценарию.
Керенский достиг наибольшего влияния в Июльские дни, когда большевики разожгли массовые демонстрации, разгромленные, тем не менее, верными правительству силами. С провалом июльских демонстраций, Керенский укрепил свое положение, заменив Львова и став премьер-министром.
Практически в то же время, в далеком Берлине, партии социалистов и социал-демократов пожалели о своем решении поддержать войну. Немцы почти так же устали от войны, как и русские, перенеся чудовищные потери и терпя лишения, вызванные морской блокадой Антанты. Рейхстаг с подавляющим перевесом принял резолюцию, в которой призвал к миру «без аннексий и контрибуций» — возвращению к довоенному положению.
Тем не менее к тому времени Германия превратилась в фактическую военную диктатуру. Реальная власть принадлежала военному командованию, возглавляемому генералами Людендорфом и Гинденбургом — позднее они оба сыграли решающую роль в приходе к власти Гитлера. Как и следовало ожидать, Людендорф и Гинденбург не уделили резолюции Рейхстага внимания.
Что удивительно для всякого, кто принял точку зрения победителей, согласно которой Антанта сражалась в оборонительной войне за свободу малых государств, Британия до самого конца была не вполне честна насчет целей, с которыми вела войну, тогда как Франция вообще отказалась их объявить. Причиной было то, что цели эти были слишком постыдны, чтобы раскрывать их общественности. В череде тайных договоров члены Антанты согласились поделить империи побежденных соперников в случае своей победы.
С точки зрения России, главным призом была столица Турции, Константинополь, ныне называемый Стамбулом — он был обещан России в тайном договоре 1915. Последующая публикация этого и других тайных документов большевиками нанесла серьезный урон репутации стран Антанты.
Керенский мог отказаться от договоров, заключенных царем, и объявить о готовности принять видение мира без аннексий и контрибуций, предложенное Рейхстагом. Возможно, немецкое командование отказалось бы от предложения и продолжило бы войну (как оно поступило в ответ на такое же предложение со стороны большевиков после октябрьской революции в конце 1917). Однако в июле обстоятельства для мира были куда благоприятнее, чем в конце 1917. Наступление Керенского продемонстрировало, что российская армия, пусть и деморализованная, все еще сохраняла боеспособность, а линия фронта была куда ближе к территории Центральных держав. Кроме того, Керенский поддерживал хорошие отношения с другими странами Антанты, что тоже могло быть использовано в качестве рычага воздействия на немцев.
Твердое намерение Керенского продолжить войну привело к катастрофе. Спустя несколько месяцев войска оказались на грани открытого бунта. Ленин, пересекший Германию в пломбированном вагоне с позволения верховного командования, которое рассчитывало на то, что он выведет Россию из войны, ухватился за предоставленную возможность. Большевики сбросили Временное правительство в ходе Октябрьской революции. Большевистская революция обрекла Февральскую на забвение.
После подписания унизительного соглашения, навязанного немцами, Россия погрязла в гражданской войне, еще более кровавой и жестокой, чем предшествовавшая ей Мировая. После ее завершения большевистское правительство, начинавшееся как рабочая демократия, превратилось в фактическую диктатуру, позволив прежде неизвестному большевику Иосифу Сталину обрести власть и стать одним из величайших тиранов в истории. По ту сторону фронта, отказ немецкого командования от мира привел к поражению, глубокому унижению немецкой нации и возвышению другого великого тирана 20 века, Адольфа Гитлера.
Мы не можем сказать с точностью, достигло бы чего-нибудь принятие Керенским инициативы Рейхстага. Однако трудно представить худший исход, чем тот, что произошел на самом деле. Годы бессмысленного кровопролития, обрекшие Россию на две революции, оказались лишь предвестьем десятилетий тоталитаризма и тотальной войны. Неудача Керенского стала одной из величайших упущенных возможностей в истории.
Джон Квиггин — профессор экономики в Университете Квинсленда.
