Срабатывает рефлекс: если какая-либо известная личность высказывается с пониманием в адрес Адольфа Гитлера и Третьего рейха, в сознании большинства сразу всплывает одно слово — автобан. Даже после 1945 года в бесчисленных разговорах на тему, совершил ли национал-социализм что-то «хорошее», всегда преобладали скоростные шоссе, строительство которых национал-социалистическая пропаганда с весны 1933 искусно представляла достижением «фюрера и рейхсканцлера».
Так ультраправый член АдГ Бьёрн Хёке загнал себя в ловушку, хотя он ни разу не произнес слова автобан в своем интервью для Wall Street Journal. Но после осознания того, что было опубликовано из этого разговора, Хёке заявил, что его слова были вырваны из контекста. Затем американская экономическая газета опубликовала дословную транскрипцию записанного на пленку отрывка на немецком и в английском переводе. Теперь высказывания можно прочитать в контексте.
Именно в отношении Гитлера Хёке сказал следующее: «Как с логической, так и с чисто философской точки зрения человек не может иметь только темную сторону». Ранее тюрингский представитель АдГ уже говорил: «Даже в худшем преступнике наверняка есть что-то хорошее, что-то достойное любви». В реальности не существует «абсолютно черного и абсолютно белого».
Итак, нужно изучить, что же «хорошего» или «достойного» мог совершить Гитлер. Наряду с рефлексивным «автобаном» в этой цепочке постоянно приводятся три так называемых достижения: сокращение безработицы, защита семейных ценностей и повышение внутренней безопасности. Эти три пункта не совсем случайны, АдГ видит их нехватку в современной немецкой политике.
С начала лета 1933 года автобаны активно пропагандировались как «трассы фюрера»; 23 сентября он сам участвовал в символическом начале строительства объекта в Франкфурте-на-Майне. Дорогостоящие планы этого проекта, уже готовые к реализации, лежали месяцами до прихода к власти НСДАП.
Две свободных от перекрестков скоростных автотрассы уже были в эксплуатации в Германии: запущенная в 1921 году в Берлине «дорога для автомобильного движения и упражнений» и торжественно открытый демократическим обер-бургомистром Кельна Конрадом Аденауэром 6 августа 1932 года автобан между Кельном и Бонном. Он был, конечно, понижен до (четырехполосного!) шоссе, чтобы Гитлер мог получить «славу» изобретателя автобана.
В следующие десять лет в Германии было завершено строительство около 3700 километров автобанов рейха. Однако это не стало программой по трудоустройству: на строительстве автобанов никогда не было занято более 130 тысяч рабочих одновременно.
Предполагаемая ликвидация массовой безработицы причисляется к очередному великому достижению Гитлера. Но и в этом случае речь шла о пропагандистской лжи, можно также сказать — об официально распространяемой фейковой новости. Так как наивысшего значения безработица в Германии достигла в 1932 году: 5,6 миллиона безработных с учетом сезонных изменений. Эта цифра снизилась за 1933 год до 4,8 миллиона. Это достижение основывается практически исключительно на оживлении экономики, которое началось во втором полугодии 1932 года.
Вследствие действий национал-социалистического правительства безработица снизилась только в 1934 году, когда статистические данные были не сопоставимы с данными 1933 года, но красиво посчитаны. Так в 1934 году уровень безработицы был объявлен не за год, а за летний период — он составлял все еще 2,5 миллиона. Так как независимых отчетов больше не существовало, никто уже не ставил под вопрос эти цифры, кроме изгнанных членов СДПГ, которые регулярно в своих «немецких сообщениях» объявляли об ухудшении социального положения в Германии.
В действительности уровень заработной платы в Германии с 1930 года заметно снизился — в реальном выражении почти на четверть. До начала войны средняя заработная плата не достигала уровня 1929 года. Все же эти цифры также ненадежны, так как в них учитывались многочисленные места для «старых бойцов» НСДАП в управлениях и государственных предприятиях, которые в основном оплачивались выше обычного тарифа.
Общая численность администрации выросла между 1933 и 1937 годами на 71%, с 700 тысяч до 1,2 миллиона государственных чиновников и служащих. Большинство из них действовали в штабах НСДАП в качестве «государственных комиссаров» или их сотрудников, все эти должности при детальном рассмотрении оказывались избыточными: чистые синекуры. Похожей была картина на крупнейших госпредприятиях: занятость на государственной железной дороге только с начала 1933 года до конца 1934 выросла с 616 тысяч до 647 тысяч должностных лиц, сотрудников и работников, почтовая служба рейха за то же время — с 351 тысячи до 383 тысячи сотрудников.
Действительно массовая безработица в Германии снизилась только в 1935 году после возвращения воинской повинности, одногодичной службы занятости и массового перевооружения. Кроме того, многие женщины были практически вытеснены из экономики. Только поэтому в 1939 году фактически воцарилась полная занятость.
Как обстояло дело с семейными ценностями? Косвенное упоминание об этом «достижении» Третьего рейха стоило прежнему диктору Tagesschau Еве Херман (Eva Herman) в 2007 году работы. Как и Хёке, Херман пожаловалась, что её слова были вырваны из контекста.
В 2012 году федеральный Конституционный суд решил не принимать конституционное обжалование Херман. Бывшая диктор выступила против статьи в газете Hamburger Abendblatt, которую в свое время выпускало издательство Axel Springer Verlag. Она обнаружила, что её неверно цитировали. Das Blatt написала, что Херман считает оценку роли матери в Третьем рейхе «очень хорошей». Ведущая подавала жалобы во все инстанции и потерпела неудачу.
В любом случае, утверждение, что в национал-социалистической Германии высоко ставились семейные ценности неверно. Уже в июле 1933 года был принят закон о принудительной стерилизации инвалидов. До 400 тысяч человек были стерилизованы, почти все против воли, во имя «здорового наследия». Воспитание детей было строго организовано, идеологизировано и милитаризовано гитлерюгендом и Союзом немецких девушек.
И наконец, внутренняя безопасность. С 1934 года криминальная статистика перестала публиковаться. Контролируемые газеты опубликовывали много сообщений о якобы бушевавшей до 1933 года преступности и умалчивали, что с приходом к власти национал-социалистов массово возросли коррупция и самообогащение. В редких случаях возбуждались судебные процессы против преступников, всегда членов НСДАП, — конечно, без представления отчета.
Даже жестокие меры правосудия не снижали уровень преступности — серийные убийцы, грабители и насильники совершали свои преступления в Третьем рейхе так же, как до и после него. Но вместо 184 приведенных в исполнение смертных приговоров с 1919 до конца 1932 немецкие палачи провели более 660 казней только с 1933 по 1939 год почти исключительно из-за рядовых преступлений. Во время войны число смертных приговоров резко возросло, в общей сложности более 12 тысяч — и почти всегда вследствие незначительных проступков или противодействия национал-социалистическому режиму.
Итак, тот, кто рассмотрит время правления Гитлера повнимательнее, не найдет серых зон, в которых могло бы расцвести «что-то хорошее, что-то достойное». Не существует никаких оснований для мягкой оценки национал-социалистического режима, на которую намекал Бьёрн Хёке в своем разговоре с Wall Street Journal в якобы «чисто философской» перспективе.
