Если бы история была справедлива, Андрей Платонов был бы так же известен, как, скажем, Кафка. Но история, как и многое другое в мире, несправедлива, и своеобразный русский писатель остается относительно не известным.
Он родился в 1899 году в очень простой семье. Получил инженерное образование в Красной Армии. Скоро стал активным автором в партийной прессе, но прекратил писать ради того, чтобы заняться индустриализацией страны. Когда он вновь проявил себя как писатель, это были книги, которые публиковать было нельзя и которые навлекли на него преследования высочайшего уровня.
Сатира без дистанции
К сути коммунистического проекта Платонов был лоялен, но, несмотря на это (а может быть, как раз именно поэтому), его описания Советского Союза оказались беспощадными. Платонов обладал, как с упреком писал Горький, «лирически-сатирическим» характером. Но если его произведения — сатира, то сатира эта — намного более колкая, потому что написана она без обычного для этого жанра отстранения.
«Чевенгур», написанный в 1926-1928 годах, — величайший роман Платонова. С помощью огромной галереи персонажей в нем описывается смутное время гражданской войны. Один из кандидатов в главные герои — сирота Саша Дванов, который получает задание исследовать внезапно возникший в стране коммунизм. В среде крестьян, дураков и разбойников он познает «тщету и скорбь революции, выше ее молодого ума».
Коммунистический Дон Кихот
Компанию ему составляет некий Копёнкин, который, наподобие коммунистического Дона Кихота, ездит по России на коне по имени Пролетарская Сила и пишет постановления на сомнительных основаниях. В шапке у него зашит портрет дамы его сердца Розы Люксембург, и он позволяет себе надеяться, что коммунизм сможет ее воскресить, когда победит.
В конце концов они попадают в провинциальный город Чевенгур, где люди «организовали конец света» для всех граждан и бросили работать, полагаясь на коммунизм. Что именно собой представляет коммунизм и сможет ли он, например, согреть их зимой, остается неясным. Разница между риторикой и реальностью настолько же велика, насколько далек путь оттуда до Москвы.
Это мессианское безумие, в котором коммунизм занял место религии. Но Платонов описывает его участников (как идеалистов, так и оппортунистов) не только со знанием людей, но и с любовью к ним. И, что самое главное, делает это в прекрасной, неповторимой прозе.
Платонов пишет как никто другой
Потому что из смеси политического жаргона, технической точности и поэтической фантазии Платонов создает предложения, которые никто другой просто не смог бы написать. Вот несколько из тех, что я отметил в «Чевенгуре», на пробу:
«Пашинцев ударил себя по низкому черепу, где мозг должен быть сжатым, чтобы поместиться уму».
О деревенском кладбище: «Они напоминали живым, бредущим мимо крестов, что мертвые прожили зря и хотят воскреснуть».
О ночи: «Коммунизм Чевенгура был беззащитен в эти степные темные часы, потому что люди заращивали силою сна усталость от дневной внутренней жизни и на время прекратили свои убеждения».
Начните с «Котлована»
Нельзя переоценить и ту огромную работу, которую проделала переводчица Кайса Эберг (Kajsa Öberg). Но надо, конечно, отметить, что необычный идейный мир книги и ее причудливая масштабность делают это чтение непростым. Тем, кто хочет начать знакомство с творчеством писателя с чего-то попроще, в первую очередь можно порекомендовать небольшую виртуозную повесть «Котлован».
А уж когда начало положено, надеюсь, появится желание и дальше читать произведения писателя, которые сейчас продолжают издавать по-шведски, включая «Чевенгура» — самую удивительную книгу из тех, что я читал за последние годы.
