Позвольте мне начать с личных воспоминаний. Несколько лет назад журнал Arcana опубликовал дискуссию на тему польской истории. В ней принял участие один из авторов исторической политики партии «Право и Справедливость» (PiS) профессор Анджей Новак (Andrzej Nowak). В определенный момент разговор (такая в тот момент в этих кругах была мода) переключился на мою скромную персону. «Представляется, — рассуждал историк Хенрик Глембоцкий (Henryk Głębocki), — что поколение, воспитанное на великом успехе и мифе о победе [1920 года], в 1939 году продолжало, как министр Юзеф Бек (Józef Beck), мыслить категориями великих целей и амбициозной политики. Это касается в том числе молодых людей, которые выросли на патриотическом оптимизме Второй Польской республики. Оба эти поколения, отцы и дети, подготовили акцию „Буря" и Варшавское восстание…» «Сплошные поражения… — язвительно парировал профессор Новак —… как полагает господин Зыхович».
Разумеется! В 1939 и 1944 нам сильно досталось, но только «как полагает Захович». В тот момент я счел эти странные слова обычным ляпсусом или даже шуткой профессора. Лишь позже, вслушиваясь в высказывания других идеологов, политиков и сторонников «Права и Справедливости», я понял, что никакой ошибки не было.
Определенная часть этого политического лагеря создала себе некую мистическую альтернативную версию отечественной истории, в которой самые больше поражения поляков превратились в триумфы.
Я вспомнил об этом эпизоде, наблюдая за недавним спектаклем, который развернулся в варшавском аэропорту. Премьер-министр Беата Шидло (Beata Szydło) триумфально вернулась с саммита ЕС: были бело-красные букеты, аплодисменты, ликующие лица, блеск фотовспышек и… слова, слова, слова. Потом глава правительства подошла к собравшимся журналистам и, как тогда профессор Новак в дискуссии на страницах журнала Arcana, с совершенно серьезным лицом заявила: «Это не поражение, это победа!». Эту идею сразу же подхватил весь агитационно-пропагандистский аппарат правящей партии.
«Мы победили!», «Ура!», «Браво, наши!», «Мы им показали»!». Весь этот шум, однако, не способен скрыть очевидные факты. Премьер Беата Шидло отправилась на саммит, чтобы заблокировать переизбрание Дональда Туска на пост председателя Европейского совета, однако этот финт не удался. Туска переизбрали. Но победа все равно осталась за нами, как в Варшаве 73 года назад. 3 октября 1944 года генерал Тадеуш Коморовский (Tadeusz Komorowski) подписал акт о капитуляции Варшавского восстания, однако, «эксперты» по исторической политике убеждают нас сейчас, что на самом деле национально-освободительный порыв привел к победе, а каждый, кто осмеливается утверждать иначе, не имеет права называть себя патриотом.
Это, конечно, события разного масштаба: с одной стороны, катастрофические ошибки, которые привели к уничтожению польского государства в 1939 и гекатомбе 1944, а с другой — дипломатическое поражение во второстепенном, по сути, деле. Между тем такое сопоставление обнажает тревожную тенденцию, появившуюся в правящем лагере. Краткую формулировку этого явления дал Юзеф Шуйский (Józef Szujski) —один из ведущих представителей гениальной консервативной краковской школы: «Фальшивая история порождает фальшивую политику». Эту мысль, комментируя современную ситуацию, развернул познаньский историк Станислав Жерко (Stanisław Żerko): «Сила, которая в рамках своей исторической политики прославляет Варшавское восстание и вооруженное сопротивление в период после 1945 года, не способно проводить эффективную внешнюю политику». Последние события показали, что он, к сожалению, был прав.
В этот раз все закончилось имиджевым провалом в ЕС, однако, позиция правительства заставляет с тревогой задуматься о будущем. Что случится, если история вновь безумно ускорится, как это произошло в 2014 году на Украине, где появились российские «зеленые человечки»? Ценой, которую нам придется заплатить, станет уже не стыд за беспомощные действия наших дипломатов на европейской арене, а наша жизнь и жизнь наших детей.
Реализм и достоинство
Провал правительства на саммите ЕС стал эффектом «политики достоинства», которая выступает противоположностью политики реальной. «Realpolitik» руководствуется трезвым расчетом и оценкой сил, а политика «достоинства» — эмоциями и пустыми мечтами. Реалисты считают, что в политике нужно быть эффективным и защищать национальные интересы, а приверженцы «достоинства» ставят на первое место честь и гордую непреклонную позицию, которую следует отстаивать до конца. Первые выбирают реальные и достижимые цели. Вторые — цели фантастические, а когда им не удается их достичь, не анализируют собственные ошибки, а обвиняют в своем провале предателей и интриганов. Есть еще одно, ключевое, отличие между политикой реальной и политикой «достоинства». Первая обычно дает положительные результаты, а вторая всегда ведет к катастрофе.
Маркиз
В истории нашей многострадальной отчизны сложно найти более яркий пример борьбы этих двух стихий, чем период, предшествовавший Январскому восстанию 1863 года. С одной стороны были рассудительные правые, которых представлял маркиз Александр Велёпольский (Aleksander Wielopolski). С другой — безумные, рвущиеся в бой левые силы, которых представляли революционные «красные». Великий Велепольский — это практически святая фигура для польского консерватора. Маркиз принадлежал к такому типу политиков, которых недоставало и недостает Польше до сих пор.
Он был настоящим государственным деятелем. Как справедливо пишет Ксаверий Прушиньский (Ksawery Pruszyński), Велепольский стал одним из немногих поляков, знавших, что делать с обретенной властью. Будучи начальником гражданского управления Царства Польского, он смог благодаря умелой реальной политике разогнать мрак паскевичевской ночи (период, в который пост наместника Царства Польского занимал Иван Паскевич, — прим. пер.). Железная воля позволила ему провести множество прогрессивных реформ и заставить всемогущую Российскую империю пойти на уступки. Благодаря Велепольскому эпоха правления русского кнута в Царстве Польском подошла к концу. Договор с царем был простым: поляки, осознавая безнадежность своего международного положения, обязались на время прекратить вооруженное сопротивление, а русские взамен шли на большие уступки и смягчали свою захватническую политику. Выгода была обоюдной.
Однако экзальтированные варшавские салоны отнеслись к такой политике с презрением. Какой смысл говорить с Россией, подчеркивали они, если французы и британцы со дня на день объявят ей войну. А целью этой войны станет, разумеется, восстановление свободной и сильной Речи Посполитой от моря до моря. Когда в Царстве вспыхнет восстание, Запад, несомненно, придет нам на помощь. Слушая эти сказки, Велепольский саркастически спрашивал: «А что, англо-французский флот уже стоит под Ченстоховой?»
Легко вообразить, какую ярость вызывали такие слова у ура-патриотов того времени. Велопольского считали ренегатом, подрывающим веру в святую Францию, благородную Великобританию и силу духа поляков, которая должна победить российские пушки. Катастрофу, несмотря на усилия Велепольского, предотвратить не удалось. Более того, решение маркиза о проведении военного призыва, лишь ускорило события. Восстание вспыхнуло: без четкого плана, оружия, шансов на помощь извне и на успех. Последствия для «польского вопроса» оказались ужасающими. Нашу страну в очередной раз разорили, молодежь с патриотическими взглядами вырезали или сослали в Сибирь, а Запад, как и предсказывал Велепольский, ничего не предпринял. Большинство реформ отменили, Царство Польское, которое стали называть Привислинским краем, подверглось жестокой русификации, а на восточных землях прошли массовые конфискации земель, принадлежащих полякам. Это был страшный и непоправимый удар по нашим правам. Велепольскому пришлось покинуть родину, он умер в изгнании.
Бек
Ситуация Второй Польской республики поразительно напоминала современное положение дел. В довоенной Польше царил культ героических участников Январского восстания, который постепенно переродился в культ самого восстания. Военно-политические элиты и молодое поколение поляков выросли с убеждением, что национально-освободительный подъем 1863 года был великолепной идеей. Это не могло не закончиться катастрофой.
Ключевую роль в трагической игре, которая привела к краху Польши, сыграл министр иностранных дел Юзеф Бек — большой фантазер, который оказался у руля накануне Второй мировой войны. Его называли «учеником Пилсудского», но в действительности он предал политическое завещание своего учителя. Юзеф Пилсудский предостерегал, что Запад прогнил, и помощи от слабой пацифистской Франции ждать не приходится. Он также объяснял, что Польше нужно приложить ВСЕ усилия, чтобы предотвратить катастрофический сценарий, при котором Россия и Германия заключат союз. При таком развитии событий у нас не было никаких шансов на успех, нам было гарантировано лишь поражение. «Мы не можем вести войну на два фронта, так что я не буду вас ей учить, — говорил Пилсудский своим офицерам. — Воевать на два фронта — означает пасть здесь, на Саксонской площади, с саблями в руках, защищая национальную честь».
А что же сделал Юзеф Бек? Во имя этой «национальной чести» он втянул Польшу в войну на два фронта, веря в существовавшие лишь на бумаге французские и английские обещания. Бедный Пилсудский, пожалуй, переворачивался в гробу! Искушенные игроки из Парижа и Лондона, которые отвели от себя первый сокрушительный удар Гитлера, перенаправив его на Польшу, обманули польского министра, как ребенка. Вплоть до весны 1939 года Германия собиралась начать войну с нападения на Францию. Однако из-за того, что Польша в марте этого года легкомысленно согласилась принять британские гарантии, планы скорректировали: Гитлер заключил союз со Сталиным и стал готовить план нападения на Польшу. Бек до самого конца сохранял «исполненную достоинства» и «непоколебимости» позицию. Он не соглашался на включение Вольного города Данцига в состав Германии и строительство экстерриториальной автострады через Померанию, поскольку это оскорбляло «национальное достоинство поляков». Когда 5 мая 1939 года он произносил в Сейме свою знаменитую речь, собравшиеся у радиоприемников толпы заходились в патриотическом экстазе. Польша не позволит отодвинуть себя от моря, Польша не отдаст Данциг! Цветы, поздравительные депеши, сердечные рукопожатия. Четыре месяца спустя Данциг вошел в состав Третьего рейха, Польша пылала и превращалась в руины. Да, поляки не утратили достоинства, но они потеряли свое государство, которое они с таким трудом отвоевывали и восстанавливали. А миллионы наших соотечественников заплатили за это жизнью.
В 1939 году Польша вступила в войну, чтобы защитить немецкий Данциг от немцев. В результате этой войны она лишилась независимости и половины своей территории. Она потеряла такие польские города, как Вильно, Гродно, Львов и Станиславов. Такими были эффекты «великолепной» политики достоинства в исполнении министра Бека.
Вспоминая о катастрофе 1939 года, сложно не задуматься с тревогой о сегодняшнем дне. Сталин, Гитлер, Чемберлен, Бек: все эти политики давно мертвы. Однако геополитическое положение Польши осталось прежним. Мы продолжаем жить между Германией и Россией, следовательно, железные принципы польской политики остаются прежними. Главный из них гласит: если Польша находится в состоянии конфликта с Германией, ей нужно нормализовать отношения с Россией, а если она конфликтует с Россией, то сблизиться с Германией. Вступать в конфликт с обоими сильными соседями нам нельзя НИ В КОЕМ случае. Этому научила нас история и геополитика.
То, что сейчас Польша находится в состоянии конфликта с Россией, совершенно ясно. Перемен здесь в ближайшее время не предвидится. Поэтому я с такой тревогой следил за игрой, которую вело польское правительство в связи с переизбранием Дональда Туска. Сложно понять, почему ей сопутствовала настолько резкая антинемецкая риторика. Я слушал выступления представителей правящей партии, и мне казалось, будто я перенесся в эпоху ПНР при Владиславе Гомулке (Władysław Gomułkа), когда Варшава давала отпор «отравительным ревизионистам и империалистам» из Бонна.
Выступает ли Берлин сейчас главным игроком в ЕС? Разумеется, да! И всем это прекрасно известно. Мы можем кричать, выдвигать претензии и рвать на себе одежду, но факт останется фактом, поскольку Германия обладает большим экономическим потенциалом. Мы лишь портим наши отношения с нашим главным союзником и партнером.
На вопрос, зачем они портят отношения с немцами, политики из «Права и справедливости» обычно пожимают плечами или снисходительно улыбаются. «Причин для беспокойства нет, — беспечно отвечают они. Ведь за нами — вся мощь Соединенных Штатов! Если русские и фрицы начнут хорохориться, американцы сразу же прилетят нам помогать. Можно спасть спокойно». Точно так же, как в 1939?
