После того как в январе 1934 года Польша подписала договор о ненападении с Германией, отношения двух стран складывались вполне хорошо. Берлин, как того и добивались поляки, смягчил свою ревизионистскую политику, а участие Польши в разделе Чехословакии воспринималось как сигнал готовности Варшавы сохранить пронемецкую или по крайней мере нейтральную позицию в грядущем европейском конфликте.
Мюнхен показал, что Германия стремится не только к пересмотру Версальской системы, но и к изоляции Чехословакии, находящейся в союзнических отношениях с Францией. Из этого соглашения следовало, что Париж не может выступать надежным союзником, а Варшаве в случае возникновения конфликта не стоит рассчитывать на его помощь.
Гитлер планировал нанести первый удар по Франции, поэтому он видел задачу Польши в защите Германии от возможного нападения Советского Союза. Требования Берлина в отношении Варшавы (присоединение Гданьска к Третьему рейху и прокладка экстерриториальной автострады из Германии в Восточную Пруссию) были довольно умеренными. В качестве платы за взаимный договор, который в перспективе мог привести к совместному польско-немецкому выступлению против СССР, они выглядели вполне приемлемыми. Союз с Германией был призван защитить Польшу от опасности вступить в войну первой. Англия решила расстроить этот сценарий и направить немецкий удар не на Запад, а на Восток, для этого она предложила свои гарантии. Министр Юзеф Бек (Józef Beck) выбрал Лондон и попал таким образом в ловушку, которую приготовили британцы. В итоге в сентябре 1939 года Польше пришлось не просто сражаться в одиночку, но стать в самом начале войны самостоятельным участником игры, которая развернулась в дальнейшем. Бек проигнорировал две основные аксиомы польской политики, которые гласили, что Польша не должна первой попасть под военный удар и позволять изолировать себя в условиях угрозы возникновения конфликта.
Об этой ловушке следует помнить тем, кто занимается польской внешней политикой сейчас, когда, международная система, как перед Первой и Второй мировыми войнами, подвергается радикальному пересмотру, а грядущие перемены могут кардинальным образом изменить место Польши в мире. Это эпоха соперничества держав, хаоса, нестабильности и нарастания угроз не только на основном фронте битвы за новое мироустройство в западной части Тихого океана, но практически по всему миру, в том числе в Восточно-Центральной Европе.
Следует отметить, что основным фактором в нарастающем американо-китайском противостоянии (как в его торговом, так и военном варианте) станет Россия. Она остается, конечно, экономической державой второго эшелона, однако, обладает современной армией и, что самое важное, занимает ключевую позицию в надвигающемся конфликте.
Затаившаяся Россия
И Россия, и Китай — ревизионистские государства, которые стремятся коренным образом изменить систему, опирающуюся на военное и экономическое доминирование США. Это стремление выступает сегодня основой их союза. Их союз ассиметричен, поскольку ключевую роль в нем играет Пекин. В свою очередь, Россия благодаря сотрудничеству с ним может укрепить свою позицию. Путин мечтает, чтобы его страна занимала место, сходное с тем, что в эпоху ялтинской системы занимал СССР, и стала государством, которое диктует другим, на каких принципах должна строиться глобальная архитектура. В контексте американо-китайского противостояния Путин может переориентировать свою политику. Время будет работать здесь на Москву, если только раньше Российская Федерация сама не столкнется с внутренней дестабилизацией.
Суть споров, которые ведутся сегодня в США, сводится не к тому, следует ли идти на сближение с Россией, а к тому, в каких обстоятельствах и на каких условиях это нужно сделать. И демократы, и республиканцы хотят остановить китайский марш к мировому господству. Они спорят только, нужно ли сделать это сейчас, или подождать дестабилизации России, чтобы получить возможность диктовать условия, на которых будет заключен американо-российский союз. В первом случае союз окажется для США симметричным и им придется дорого за него заплатить, во втором — ассиметричным и менее болезненным. Оба варианта позволят России извлечь экономическую и геополитическую выгоду, вопрос только в том, во что это обойдется.
Путин ставит вопрос прямо. Он убежден, что ключом к разрешению надвигающегося конфликта станет Москва, а поэтому ей полагается роль главной действующей силы международной политики, ведь без нее никто не сможет ни остановить развитие Китая, ни, по всей вероятности, победить его в военном столкновении. Восстановление позиции советских времен означает, в частности, что Россия стремится вернуть себе влияние в Восточно-Центральной Европе. На это, однако, не согласятся американцы. Их политика строится на геополитической доктрине, которая гласит, что Москва не будет представлять угрозы для позиции США до тех пор, пока она не получит контроль над нашим регионом. Пока эта идея остается в американских стратегиях аксиомой.
Пора встать с колен
И здесь мы подходим к той принципиальной задаче, которая стоит перед Польшей. Ответом на потенциальную российскую угрозу в последние 25 лет стало вступление в НАТО и ЕС. Сейчас оба этих союза переживают кризис. Кроме того, страны-члены Альянса не считают Россию своим врагом, а в Евросоюзе усиливаются тенденции к сближению с Москвой. В такой ситуации Варшаве необходимо заново определить направления и цели своей внешней политики. Пока единственной реакцией польского правительства стал отказ от увеличения расходов на оборонную сферу, которые планировалось довести до 3% от ВВП, то есть отказ от укрепления собственного военного потенциала. Варшава сделала выбор в пользу политики страны-сателлита. Это напоминает веру в английские гарантии 1939 года и означает, что мы отказываемся от влияния на развитие ситуации, признаем США представителем наших интересов в отношении России и сводим значение Польши к роли представителя американских интересов в нашей части континента.
Опыт учит, что такая политика заводит в ловушку и обычно заканчивается катастрофой. Наши интересы не тождественны интересам США и западных европейских держав. В свою очередь, если покровителю приходится идти на уступки новому союзнику, он чаще всего приносит в жертву интересы своих сателлитов. Существует большая вероятность, что в случае возникновения американо-российского союза ценой станет безопасность нашего региона. Тогда Польша окажется в сфере российского влияния или (скорее всего) будет непосредственно с ней граничить. Следовательно, в геополитическом плане она превратится в прифронтовое государство, которое сдастся на милость и немилость соседа. Мы не сможем играть самостоятельную роль в политике и поставим под вопрос нашу безопасность и перспективы развития.
Самостоятельная политика — основное условие, необходимое для того, чтобы избежать развития самого мрачного сценария. Варшаве следует заняться ей и заявить о собственных интересах, то есть отказаться от роли государства-сателлита. Это не означает, что мы должны разорвать прежние союзы, достаточно переосмыслить свое место в них и нашу стратегию в отношении главных действующих лиц международной сцены. Самостоятельность означает сохранение союза с США, строящегося на новых условиях. Польские и американские интересы совпадают в том, что мы стремимся остановить российскую экспансию в нашей части Европы, однако, Польша не может взять на себя весь груз ответственности за эту задачу.
Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы Польша стояла на страже их интересов в этой части континента. Этой цели служит, в частности, присутствие американских сил на восточном фланге НАТО, имеющее, скорее, символическое, чем военное значение. В первую очередь Варшаве следует не выступать американским инструментом давления на Москву, а стремиться к разрядке отношений с Россией, ведь сотрудничество с ней позволит снизить угрозу возникновения конфликта. Примером здесь может послужить политика ФРГ 1970-80-х годов, которая, оставаясь лояльным членом НАТО, стремилась избежать вспышки войны, ведь та превратила бы ее территорию в поле боя.
Развитие экономического сотрудничества Россией не только снизит риск возникновения конфликта, но и поможет наращиванию нашего собственного экономического потенциала, а тем самым создаст условия для формирования основы национальной экономической безопасности. Для пересмотра политики в отношении России Варшаве понадобятся собственные каналы коммуникации с Москвой и собственная политическая программа взаимных контактов. К сожалению, наше правительство, судя по всему, не готово к этому ни в психологическом, ни в политическом плане.
Польша должна обрести самостоятельность в контактах с Вашингтоном и вести сотрудничество в Восточно-Центральной Европе, пока США интересуются этим регионом, однако не взваливать на себя ношу ответственности за него. Так что нам нужно скорректировать стратегию в отношении Украины. В 1994 году гарантом территориальной целостности Украины после ее отказа от ядерных вооружений выступала не Польша, а США и Великобритания. Своим посредником в переговорах с Россией Украина тоже выбрала не Варшаву, а Париж и Берлин. В этой ситуации нам следует снизить свою активность, ограничившись в контактах с Киевом темами наших экономических интересов, культурного наследия, прав польского меньшинства и отношения украинского государства к Волынской резне.
Если Варшава хочет обрести самостоятельность в политике, ей нужно сформулировать свои цели не только в отношении России, но и Китая. Усиливающееся американо-китайское противостояние — это не наш конфликт. Союз Варшавы и Вашингтона должен быть обоюдовыгодным. Это значит, что американская политика не должна создавать барьеры для польского развития. Сильная в военном и экономическом плане Польша станет фактором, который обеспечит стабильность и равновесие в нашей части Европы. В такой роли она окажется более прочным препятствием для российской экспансии, чем слабое польское государство, которое зависит лишь от чужих гарантий.
Китайская игра
В связи с этим американцы не должны принуждать нашу страну к отказу от экономического сотрудничества с Китаем, в особенности от тех шансов на развитие, которые несет новый Шелковый путь — торговый канал, который свяжет Поднебесную с Европой. Участие в этом проекте повысит уровень нашей безопасности, поскольку Китай жизненно заинтересован в том, чтобы его функционирование не осложняли никакие конфликты. Польша таким образом получит союзника, который будет оказывать давление на Россию, сдерживая ее ревизионистские аппетиты в нашей зоне безопасности. За образец польской политики в отношении Китая следует взять стратегию азиатских союзников США. Эти государства взаимодействуют с американцами в сфере безопасности, но не отказываются при этом от экономического сотрудничества с Китаем.
Передавая американцам право руководить польской политикой национальной безопасности и признавая американские интересы тождественными нашим (а так делали наши руководители), мы рискуем попасть в ловушку, как в 1939 году. Вполне вероятно, что российско-американское соглашение нанесет удар по жизненным интересам Польши. Начинается этап разрушения системы, сложившейся в эпоху холодной войны, и формирования новой международной архитектуры. Угроза вспышки вооруженного конфликта нарастает, в связи с этим главной задачей должно стать формирование собственного независимого военного потенциала, с помощью которого мы сможем защитить свои интересы и гарантировать безопасность страны. Перестройка глобальной системы может пройти мирно, но, сожалению, этот процесс также может обернуться войной. Польская политика должна быть направлена на то, чтобы минимизировать этот риск, избежать изоляции и оттянуть начало потенциального конфликта настолько, насколько будет возможно.
Поэтому нам нельзя отказываться от возможности самостоятельно формулировать свои интересы и отстаивать их, не разрывая связей с союзниками, но действуя в том числе вопреки их требованиям. В противном случае мы окажемся в ситуации, в какой оказалась Польша, когда министр Бек поверил в британские гарантии. Мы попадем в ловушку, и это дорого нам обойдется. Лишь бы эта цена не оказалась такой же высокой, какую пришлось заплатить полякам за ошибочную политику Бека.
Мариан Пилка — историк, заместитель председателя христианско-консервативной партии «Польское правое крыло» (Prawica Rzeczypospolitej).
