С осени в Администрации президента лежит согласованный пакет документов о слиянии Конституционного и Верховного судов. У проекта почти нет противников, разве что председатель КС Зорькин в декабре выразил осторожный протест, который, впрочем, никто не стал принимать всерьез.
Суперсуд должен объединить в своих руках три инструмента: правотворчество (за это раньше отвечал Высший арбитражный суд), исправление судебных ошибок (Верховный суд) и толкование Конституции (собственно КС), создающее как бы рамку, в которой используются два других инструмента. Чтобы суперсуд появился, нужно немного отредактировать Конституцию, подправить несколько законов и назначить туда фигуру подходящего калибра. С точки зрения многих, следующее место работы премьера Дмитрия Медведева давно определено.
Придумать кандидатуру лучше Медведева трудно, если смотреть на все это из Кремля, а не с фонаря у памятника Пушкину. Да и сложностей с назначением не будет. Премьеру не придется ни проходить через унизительные разговоры с депутатами Госдумы (судей КС назначает Совет Федерации), ни просить справку о юридическом стаже у питерской коллегии адвокатов. Инструкция Минюста, разъясняющая понятие «юридический стаж» из закона о КС, гласит, что речь идет не только о работе в суде, прокуратуре или адвокатуре, но и о государственной службе в целом. Даже если у кандидата в судьи нет юридического образования (у Медведева оно есть), это не так важно: пятнадцатилетний стаж госслужбы — достаточное основание, чтобы стать судьей КС. Тема "безупречности репутации" будущего судьи (тоже формулировка из закона о КС) к делу непосредственного отношения не имеет: на фоне одних репутаций Медведев — ангел, на фоне других — «безупречных» в стране вообще нет.
Вопрос лишь в сроках и драматургии предвыборной кампании. Если президент Путин готовит на осень сильные кадровые ходы, что бы эта фраза ни значила, пакет о суперсуде можно провести в начале сентября, чтобы ближе к концу месяца показать стране нового премьера, а старого отправить в Питер. Если ходы зарезервированы на зиму, Медведев также легко доработает и до зимы: Минфин и ЦБ обсуждают бюджет непосредственно с президентом; стратегию развития экономики пишет уволенный Медведевым Алексей Кудрин в Центре стратегических разработок. Ничего более важного, чем эти два документа, на повестке правительства сегодня нет, а к ним Медведев имеет небольшое касательство. Политическое давление, оказываемое на премьера, скорее работает на него, чем против: в России чиновников такого ранга не увольняют под давлением, это известно даже малым детям.
Античиновник
Если что-то и представляет сегодня интерес, так это не будущее место работы Медведева, не отмеренный ему срок на посту премьера, а сама его политическая биография. Медведеву 51 год, он вынырнул из приемной зама Собчака Владимира Путина, как метеор пронесся по российскому политическому небосводу, поработал президентом, премьером и теперь, кажется, сидит у разбитого корыта. Один из самых либеральных политиков из числа друзей президента Путина, Медведев умудрился за девять лет политической карьеры лишиться доверия интеллигенции — собственного, родного ему класса, поссориться с другими либералами из окружения Путина, кратно увеличить количество врагов среди силовиков и так далее, и так далее, и так далее. Что не так с Медведевым?
Ответ на этот вопрос может выглядеть просто или сложно, в зависимости от желания спрашивающего. Говоря попросту, Медведев давно уже работает на постах, которым не вполне соответствует. Замглавы кремлевской администрации — очевидно его должность. «Социальный» вице-премьер — уже не вполне. Медведев не умеет, как выражаются, «говорить с людьми», то есть делать вид, что внимательно слушает и решительно отвечает на простые просьбы и жалобы граждан.
Он также не склонен к аппаратной работе: ему просто не хватает аппаратной жилки, чтобы обыгрывать таких въедливых бумажных монстров, как Игорь Сечин или Сергей Собянин. И менеджерские навыки Медведева далеки от идеальных: многие чиновники, работавшие или работающие с ним, говорят, что он больше любит слушать себя, чем других. Его карьера — пример того, как выглядит разрыв между социальными компетенциями и занимаемым постом: не нужно быть либералом или государственником, чтобы это заметить.
Сложное объяснение должно начинаться не с вопроса «что не так», а с вопроса «почему все-таки». Почему все-таки Медведев работал там, где работал и работает? В американской политике сегодня одним из самых важных является понятие «суррогат» — человек, представляющий позицию президента США Трампа для аудитории того или иного медиа. Медведев был и остается идеальным суррогатом, аватаром Путина: самым безопасным, в целом безынициативным, гладко говорящим и не стыдящимся менять взгляды вслед за своим оригиналом.
В те времена, когда президенту Путину еще были нужны приличные (по западным меркам) суррогаты, Медведев легко обыгрывал на этом поле и Кудрина, и Суркова, и Сечина. За его словами, которые ему до сих пор очень нравится произносить, не стояло и не стоит ничего, кроме самих этих слов. Медведев сегодня, как и в 2009 году, представляет собой политика, для которого пиар, медийность, риторика и есть политика. То, что другие используют в качестве инструментов достижения целей, Медведев, кажется, понимает как цель.
Интеллигент в Кремле
Но дело не только в личных качествах премьера и степени их опасности для его патрона. Медведев — яркий представитель того класса, который волей случая сначала получил монополию на власть в России, а потом раскололся надвое: одни пошли в Кремль, другие — в оппозицию. Речь про детей номенклатурной интеллигенции двух столиц, которые стали кадровым резервом и для олигархата, и для высшего российского чиновничества, и для интеллектуальных лидеров оппозиции.
И Ходорковский, и Кудрин, и Шувалов, и Прохоров происходят из этой прослойки: чьи-то родители были на средних этажах советской элиты, чьи-то возглавляли университетские кафедры, но в общем не сильно отличались друг от друга. Глядя на то, что сегодня называется московским светом, можно заметить, что именно дети этой части советской интеллигенции составляют его ядро: люди, воспитанные в атмосфере советской культуры компромисса и европейского этикета.
Вопрос, стоят ли они у власти или при власти, является принципиальным для понимания политической биографии Медведева. Дерево свободы, как утверждал Джефферсон, нужно иногда поливать кровью тиранов и патриотов. Развернув этот тезис в обратную сторону, мы получим утверждение, согласно которому дерево тирании требует для полива крови любителей свободы и слуг тирании. Факт заключается в том, что именно дети советской номенклатурной интеллигенции стали поставщиками донорской крови для дерева модерной российской диктатуры: и в качестве «патриотов», и в качестве слуг, наемников этой диктатуры.
Странный, возможно, тезис о том, что ни Медведев, ни Кудрин, ни другие либералы никогда не были властью, эмпирически подтвержден многократно. Не они расстреливали Белый дом, для них его расстреливал Ельцин. Не они сажали и сажают силовиков, это силовики сажают их и иногда друг друга. В случае с биографией Медведева этот тезис подтверждается тем, как не сработал пресловутый эффект президентского кресла, которое он занимал четыре года. Власть в России (поистине темная материя), как оказалось, не «греет» любого, кто обладает ее инсигниями: величие или хотя бы его протез в виде высокого рейтинга — атрибуты личности, а не мебели. И в 2009-м, и в 2017-м у Владимира Путина было больше власти, чем у Дмитрия Медведева, хотя в 2009-м первый был подчиненным второго.
Власть как ставка, как вызов, как решение и как судьба — не удел интеллигенции. Это, пожалуй, главный вывод, который можно сделать из политической биографии Медведева. Дело не в неготовности к компромиссам, а в готовности к ним: ставящие судьбу и жизнь на карту не идут на компромиссы, они сжигают города и разоряют фамильные гнезда, делая это без лицемерных жалости и рефлексий. Выйдя с кафедр и из кабинетов, дети интеллигенции были так же жадны, тщеславны и высокомерны, как и неинтеллигенты, но никогда не были в должной мере безжалостны — безжалостны именно лично, по-человечески. Дворцы и самолеты — плата за их гуманизм, вот парадокс, который сегодня мало кто поймет, но завтра, возможно, именно он объяснит историкам, что происходило в России в этот странный период ее истории.
После-жизнь
Отказ от второго президентского срока в 2011 году был, кажется, связан с верностью Медведева данному слову: если Путин захочет вернуться в Кремль, Медведев должен уступить — так выглядела договоренность 2008 года. Причиной возвращения Путина было недовольство действиями Медведева: прозападным курсом, позицией по Ливии, невниманием к силовому истеблишменту, который с 2010 года продавал внешнюю угрозу любому покупателю, который был готов ее купить.
Но в 2017 году дело уже не в позиции и действиях, а в отсутствии и того и другого. Медведев не стал отбивать министра Улюкаева, показав, что не имеет чувства локтя со своими подчиненными. Не стал включаться в работу по новой экономической стратегии: правительство так и не смогло придумать, как сделать новые национальные проекты без денег, с санкциями и на фоне экономического кризиса. Даже история с назначением министра экономики прошла как бы мимо Медведева: Орешкина назначили не в результате долгого кастинга мотивированных кандидатов, а по остаточному принципу, премьер всем видом показывал, что ему вся эта ситуация не очень интересна. Даже кризис закончился (если закончился) сам по себе, без особого усилия со стороны премьера.
Фатализм Медведева, объяснимый и понятный для человека, который уже шестой год живет политической после-жизнью, непростителен в рамках той причудливой логики, которой пользуется сегодня президент страны. Энтузиазму в верхах неоткуда взяться: Путин сделал все, чтобы отбить у энтузиастов (реформ, приватизации и так далее) желание фонтанировать идеями и прожектами.
Но президент, тем не менее, его требует, и сцена как бы разворачивается в сторону тех, кто готов его демонстрировать. Да, у Воробьева, Дюмина, Кадырова мало опыта, хотя много грехов, но они играют в политические игры так, будто все еще способны получать от них удовольствие. Усталость и разочарование — не в моде; в моде — четвертый срок, новые горизонты, трескучая риторика и прочие приметы обновления политического пейзажа.
Но это не значит, что Медведев сходит со сцены. Если популярная у «источников» версия с суперсудом — правда, то выходит, что история снова может дать Медведеву шанс. Случись завтра что-нибудь действительно плохое, последним гвоздем, на котором повиснет проект «Россия», будет не чекистский крюк и не Госдума, а Конституционный суд. Возможно, именно там гость резиденций Псехако и Плёс, любитель модных костюмов и гаджетов, друг бизнесменов и юрист Дмитрий Медведев шепнет истории на ухо то заветное слово, которое спасет его сыгранную биографию для учебников и будущих поколений.
