Лондон. — О чем думал Владимир Ильич Ленин во время долгой поездки на Финляндский вокзал в Петроград в 1917 году?
Как и всех остальных, его поразила та скорость, с которой победила Февральская революция. Во время поездки по Европе из Цюриха в Россию в любезно предоставленном германским кайзером опломбированном вагоне он наверняка размышлял о том, что такую возможность нельзя упускать.
В том, что слабые либеральные партии вошли в новое правительство и заняли там господствующее положение, не было ничего неожиданного. Его беспокоило другое. Он получал сообщения о том, что большевики проявляют неуверенность, не зная, что делать дальше. Их, как и почти всех левых, по рукам и ногам связывала теория марксистской ортодоксии, которая гласила, что на данном этапе революция в России может быть только буржуазно-демократической. Социализм возможен только в странах с передовой экономикой, таких как Германия, Франция и даже Соединенные Штаты, но не в крестьянской России. (Лев Троцкий со своей группой интеллектуалов был одним из немногих, кто не соглашался с такой точкой зрения.)
Поскольку ход революции был заранее предопределен, социалисты могли только предложить свою поддержку Временному правительству, которое проводило первый этап революции и создавало полноценное капиталистическое общество. И только после формирования такого общества они могли начать агитацию за более радикальную революцию.
Такое сочетание догматизма и пассивности возмущало Ленина. Февральские потрясения заставили его переосмыслить старые догмы. Теперь он считал, что для движения вперед необходима социалистическая революция. Никакого другого решения нет и быть не может. Царизм нужно уничтожить целиком и полностью. Так он и сказал, выйдя из поезда в Петрограде: не может быть компромиссов с правительством, которое продолжает войну, и с партиями, поддерживающими такое правительство.
Олицетворением его тактического мышления стал большевистский лозунг «Мир народам, земля крестьянам, хлеб голодным». А что до революции, то теперь он утверждал, что международная капиталистическая цепь порвется в своем самом слабом звене. Если заручиться поддержкой российских рабочих и крестьян, и создать новое социалистическое государство, это сформирует условия для восстания в Германии и в других странах. Без этого, заявлял Ленин, в России будет трудно построить серьезную форму социализма.
Свой новый подход он изложил в «Апрельских тезисах», но ему пришлось упорно бороться, чтобы убедить в этом партию большевиков. Кое-кто осуждал Ленина за то, что он отвернулся от общепризнанной марксистской доктрины, однако он в этом случае цитировал Мефистофеля из гетевского «Фауста»: «Суха, мой друг, теория, везде, но древо жизни пышно зеленеет». Одним из его первых сторонников стала феминистка Александра Коллонтай. Она тоже отвергала компромиссы, считая их невозможными.
Период с февраля по октябрь был, наверное, самым открытым за всю историю России. Ленин склонил на свою сторону большевистскую партию, объединился с Троцким и начал готовить новую революцию. Временное правительство Александра Керенского отказалось выйти из войны. Большевистские агитаторы в войсках на фронте всячески критиковали его за колебания и нерешительность. Затем начались бунты и массовое дезертирство.
Многие трудящиеся из состава рабочих и солдатских Советов начали понимать смысл ленинской стратегии. Большевики получили большинство в петроградском и московском Советах, и партия начала быстро увеличивать свои ряды и добиваться успеха в других местах. Такое слияние ленинских политических идей и растущего классового сознания рабочих стало формулой октябрьских событий.
Октябрьская революция не была ни заговором, ни тем более переворотом. Пожалуй, это было самое публичное и открыто спланированное восстание в истории. Два самых старых товарища Ленина из Центрального комитета партии выступили против немедленной революции и опубликовали дату этого события. Естественно, окончательные детали никто заранее не рекламировал, однако захват власти оказался стремительным, а насилие было сведено к минимуму.
Все изменилось с началом Гражданской войны, в которой врагов зарождавшегося советского государства деятельно поддержали бывшие западные союзники царя. В результате возник хаос, и погибли миллионы людей, но в итоге большевики одержали верх. Правда за это они заплатили ужасную политическую и моральную цену, включая фактическое исчезновение рабочего класса, который совершил революцию.
Таким образом, после Октябрьской революции 1917 года выбирать пришлось не между Лениным и либеральной демократией. Выбор предстояло сделать в ходе жестокой вооруженной борьбы между Красной и Белой армиями. Последнюю возглавили царские генералы, не скрывавшие того, что в случае их победы все большевики и евреи будут уничтожены. В результате погромов белых исчезали целые еврейские села. Большинство российских евреев оказывали сопротивление, вступая либо в Красную армию, либо в партизанские отряды. Мы не должны забывать и о том, что спустя несколько десятилетий именно Красная армия, созданная в ходе Гражданской войны Троцким, Михаилом Тухачевским и Михаилом Фрунзе (первые двое были впоследствии уничтожены Сталиным), сломила военную мощь Третьего рейха в ходе эпических сражений под Курском и в Сталинграде. К тому моменту со смерти Ленина минуло почти два десятка лет.
Последние два года до своей смерти, наступившей в 1924 году, Ленин был ослаблен апоплектическим ударом и параличом, и у него было время для размышлений о достижениях Отябрьской революции. Он был недоволен. Ленин видел, что большевизм заразился привычками и методами работы царизма, которые не были уничтожены. Он осознал, что великорусский шовинизм набрал силу, и его нужно искоренять. После огромных потерь в Гражданской войне уровень партийной культуры был достоин сожаления.
«Дела с госаппаратом у нас печальны, чтобы не сказать отвратительны, — написал он в газете „Правда". — Вреднее всего было бы полагаться на то, что мы хоть что-нибудь знаем».
«Нет, такого аппарата и даже элементов его у нас до смешного мало. И мы должны помнить, что для создания его не надо жалеть времени и надо затратить много, много, много лет», — сделал он свой вывод. Ленин считал, что революция должна признать свои ошибки и обновиться, а иначе она потерпит поражение. Однако после смерти вождя к его урокам не прислушались. Его работы игнорировались, либо специально искажались. Впоследствии в Советском Союзе уже не было лидера с ленинским даром предвидения.
«Его ум был удивительным инструментом, — писал Уинстон Черчилль, которого никак нельзя назвать поклонником большевизма. — Озарения его ума давали возможность сразу охватить весь мир, всю его историю, его горести, глупости, позор и, в первую очередь, несправедливость. Его интеллект был обширен и в некоторых фазах великолепен».
Ни один его последователь из числа реформаторов (ни Никита Хрущев в 1950-х и 1960-х годах, ни Михаил Горбачев в 1980-х) не обладал достаточными способностями, чтобы преобразовать страну. Распад Советского Союза объясняется деградацией его политической культуры, а порой и смехотворной неполноценностью бюрократической элиты, и в равной степени экономическим застоем и ресурсной зависимостью, которая возникла в 1970-е годы. Одержимые стремлением догнать в техническом плане Соединенные Штаты Америки, советские лидеры вырывали почву у себя из-под ног. В заключительной и весьма печальной главе революции многие партийные чиновники превратились в миллионеров и олигархов, о чем Троцкий писал еще в 1936 году, находясь в эмиграции.
«Политика есть самое концентрированное выражение экономики», — заметил однажды Ленин. Когда капитализм спотыкается, политики и их покровители из числа олигархов сталкиваются с тем, что избиратели в массовом порядке покидают их партийные ряды. Сдвиг вправо в западной политике стал бунтом против неолиберальных коалиций, которые правят после распада Советского Союза. Но сегодня политики уже не могут обвинять во всем социализм, как они делали это раньше — ибо этот социализм не существует.
В национал-консервативной России под руководством президента Владимира Путина в этом году не празднуют юбилеи Февральской и Октябрьской революций. «Этих праздников нет в нашем календаре», — заявил в прошлом году Путин одному моему знакомому журналисту из Индии.
«После их смерти, — писал Ленин о революционерах, — делаются попытки превратить их в безвредные иконы, так сказать, канонизировать их, предоставить известную славу их имени для „утешения" угнетенных классов и для одурачения их, выхолащивая содержание революционного учения, притупляя его революционное острие, опошляя его». После смерти тело Ленина мумифицировали вопреки протестам его вдовы и сестер, выставили на всеобщее обозрение и стали относиться к вождю как к византийскому святому. Он предсказал свою собственную судьбу.
Тарик Али — член редакционного комитета журнала New Left Review. Его последняя книга называется «Дилеммы Ленина: терроризм, война, империя, любовь, революция» (The Dilemmas of Lenin: Terrorism, War, Empire, Love, Revolution).
Это очерк из серии «Красный век» (Red Century), которая посвящена наследию и истории коммунизма за 100 лет после революции в России.
