В конце прошлого года Фернандо (Fernando) получил новости, которых со страхом ожидал на протяжении многих месяцев: его и 23 его сокурсников исключили из колледжа. Исключение стало резонансным по всей Бразилии. Их имена не раскрыли публике (на самом деле «Фернандо» — псевдоним), однако они подверглись всеобщему осуждению. Заголовок, под которым эта новость была опубликована в еженедельном журнале «CartaCapital» — «Белые студенты были исключены из университета за мошенническое использование положительной дискриминации» — делает причины этого осуждения понятными.
Однако то, как были поданы эти новости, противоречит мнению самого Фернандо. Фернандо считает себя pardo, или мулатом: человеком смешанной крови с черными предками. Его семья страдала от дискриминации с тех пор, как его белый дед женился на его черной бабушке, рассказывает мне он. «Моего деда обвиняли в том, что он опорочил кровь семьи» — сказал он, затем добавив, что из-за этого его деда лишили наследства. Поэтому, подавая заявку на поступление на престижный курс медицины в федеральном университете Пелотаса на юге Бразилии, он воспользовался принятым незадолго до этого законом, который выделял специальные места в государственных университетах для чернокожих и коричневых студентов, а также для индейцев.
Хотя в университетах США политика положительной дискриминации была введена еще в 1970-х, Бразилия начала экспериментировать с этим подходом только в 2001 году, в значительной степени потому, что положительная дискриминация противоречила основной черте, составлявшей идентичность страны. На протяжении большей части двадцатого века представители политических и интеллектуальных элит представляли Бразилию в качестве «демократии рас», чья история выгодно контрастировала с насаждаемой государством сегрегацией в Америке времен Джима Кроу и апартеидом в Южной Африке. «Демократия рас», выражение, введенное в использование антропологами в 1940-х, была среди бразильцев поводом для гордости.
Однако группы бразильских борцов за права чернокожих десятилетиями доказывали, что это было иллюзией. По их мнению, чудовищная история рабства в Бразилии — в Бразилию было насильно вывезено 5.5 миллионов африканцев, по сравнению с 500 тысячами привезенных в Америку — и его наследие в наши дни требуют признания на законодательном уровне. И почти два десятилетия назад эти активисты добились своего в виде расовых квот в университетах.
Однако для бразильских борцов за права чернокожих отказ от «расового дальтонизма» сопровождался опасением перед мошенничеством — использованием положительной дискриминации людьми, для которых она не была предназначена.
«Эти места предназначены для людей с черным фенотипом», — сказал мне Мейлсон Сантьяго (Mailson Santiago), учащийся на магистерском курсе истории в федеральном университете Пелотаса и состоящий в студенческой активистской группе Setorial Negro. «На людей с черными бабушками это не распространяется».
Однако в стране с таким необычайно разнообразным населением как в Бразилии — стране, где 43 процента граждан относят себя к смешанной расе, и у 30 процентов тех, кто считает себя белыми, есть черные предки — между расами трудно провести четкую границу, и трудно сказать, кто должен этим заниматься и на чем ему основываться. Теперь этот вопрос захватил университетскую среду, общественность и суды.
В 2016 году по меньше мере в шести штатах расовый вопрос оказался в центре внимания на территории ряда университетов. В феврале того года группа студентов-активистов Coletivo Negrada донесла на 28 предполагаемых мошенников в прокуратуру штата Эспириту-Санту. В одной только Баие студенты пяти разных университетов, включая ассоциацию черных студентов медицинских курсов NegreX, обвинили своих сокурсников в фальсификации расовой принадлежности. Спустя несколько месяцев это сделали и члены Setorial Negro в Пелотасе. Они подали иск против Фернандо и 26 других выглядящих белыми студентов медицинских курсов, что привело к началу расследования и исключению 24 из них в декабре — это стало для чернокожих активистов крупнейшей победой года. Три студента были оправданы.
По меньшей мере три учебных заведения, включая федеральный университет Пелотаса (УФП), завели противоречивые расовые комитеты, предназначенные для оценки желающих воспользоваться положительной дискриминацией студентов. Несколько других учреждений намерены сделать то же самое. Вполне возможно, что в будущем такие комитеты будут закреплены на законодательном уровне. Тем не менее, уже сейчас ясно, что положительная дискриминация в качестве стратегии для достижения расового равенства оказалась болезненной для Бразилии, решив некоторые из расовых вопросов через создание череды новых.
«Это вызвало на нашем курсе раскол», — признает Мэрлон Дилион (Marlon Deleon), чернокожий студент-второкурсник в УФП, зачислившийся благодаря системе расовых квот университета и лично донесший на сокурсника, сделавшего то же самое, которого, однако же, Дилион описывает как «однозначно белого блондина».
«Многие студенты сочли это возвращением инквизиции, охотой на ведьм», — говорит Дилион. «Однако многие среди нас считают, что мы поступили правильно».
Соединенные Штаты послужили Бразилии непосредственным примером в принятии положительной дискриминации. Однако различная история двух стран привела к иному пониманию ими расового вопроса.
В Соединенных Штатах отношения между былыми и чернокожими всегда были относительно редки. Поселенцы прибывали по большей части семьями, что, вкупе с глубоким материальным и правовым разрывом между правящим классом белых и порабощенным чернокожим населением, исключало межрасовые связи. В тот или иной период времени запрещающие межрасовые браки законы были приняты в 41 штате — в 17 штатах их отменили всего лишь 50 лет назад (когда Верховный суд наконец признал законы против смешанных браков антиконституционными в историческом деле «Лавинг против штата Виргиния»). Тем временем, в законы было внесено определение расы, согласно которому и капли африканской крови хватало, чтобы человек считался легально чернокожим.
В отличие от Америки, в Бразилии смешанные браки сыграли ключевую роль в формировании нации. Среди белых поселенцев преобладали мужчины, и их было куда меньше, чем цветного населения. Отношения между белыми поселенцами и индейскими, а позднее и порабощенными чернокожими женщинами не только одобрялись, но и поощрялись местными властями (хотя для женщин они редко бывали добровольными). К 1872 году белые составляли лишь 38 процентов населения.
Если до запрета рабства в 1888 году межрасовые отношения были распространены, после этого они превратились в гражданский долг. Это случилось не только и не столько потому, что «мы неплохо уживались», — говорит Миртес Сантос (Mirtes Santos), студент права и член Coletivo Negrada. — «Это было одним из способов подавить самосознание чернокожих». Правительство Бразилии начало политическую и пропагандистскую кампанию по «обелению» страны: оно закрыло границы для иммигрантов из Африки, лишило чернокожих бразильцев права на владение землей, на которой проживали потомки беглых рабов, и профинансировало транспортные расходы миллионов немецких и итальянских рабочих, предоставив им гражданство, средства на покупку земли и стипендии по приезду.
Эта политика не привела к устранению расовых различий, однако повлияла на их классификацию. Определение расы перестало зависеть от предков, вместо этого сосредоточившись на внешнем виде. В наши дни бразильцы относят себя к спектру цветов кожи, разделенному на множество категорий: жженый белый, коричневый, темный ореховый, светлый ореховый, черный и медный — лишь немногие из 136 терминов, которыми именуют себя бразильцы и которые установил отдел переписи, проведя исследование в 1976 году.
Прежде всего эти определения связывает понимание, что чем светлее выглядит человек, тем лучше у него шанс поступить на работу или подняться вверх по карьерной лестнице. Толерантность к людям разных рас сосуществует с серьезным расовым неравенством — противоречие, которое социолог Эдуард Теллс (Edward E. Telles) назвал «загадкой в отношениях между расами в Бразилии». Даже одобрение межрасовых связей, особенно свойственное бедным бразильцам, уменьшается среди более обеспеченных слоев населения (в Америке, напротив, процент смешанных браков растет с уровнем образования, хотя в целом они остаются достаточно редкими). Как сказал самый известный антрополог Бразилии своей внимательной аудитории в 1912 году, «Бразилия, при всем ее смешении рас, стремится к белизне». Он предсказал, что к 2012 году черные бразильцы вымрут.
Хотя 80% бразильской элиты — белые, чернокожие и метисы составляют 76% бразильской бедноты. В среднем они зарабатывают на 41% меньше, чем их белые коллеги. Также они составляют куда больший процент учащихся в государственных учебных заведениях, печально известных своим недостаточным бюджетом. В результате чернокожие и метисы куда меньше подготовлены к борьбе за место в колледже, по сравнению с белыми студентами, которые могут позволить частное образование. В настоящий момент только 13% цветного населения Бразилии возрастом от 18 до 24 зачислено в университет.
Отсюда, по мнению ее сторонников, и проистекает нужда в положительной дискриминации. Однако, хоть это мнение и казалось оправданным в теории, способ его практического воплощения был далек от очевидного.
В 2012 году федеральное правительство приняло Закон о социальных квотах для борьбы с неравенством в высшем образовании. Согласно этому закону, половина мест в государственных университетах страны выделяется для выпускников государственных школ, независимо от их расы (в отличие от школ, государственные университеты в Бразилии престижнее частных). Из этих мест половина предназначена для студентов, чьи семьи зарабатывают меньше, чем полтора прожиточных минимума, т.е. порядка $443 в месяц. Затем в обеих категориях выделятся процент мест для чернокожих, коричневых и индейских студентов в пропорции, соответствующей отношению между цветным и белым населением в данном штате.
На то, чтобы исполнить закон, правительство дало школам срок в четыре года до 2016. Проблема этого закона заключалась в том, что кандидаты сами должны были назвать свою расу. По мнению многих студентов и профессоров, с которыми я обсуждал этот вопрос, единственное, что изменилось на популярных курсах начального высшего образования, таких как право или медицина — выросшее число студентов, выглядящих белыми, но попавших на курс благодаря заявлению о том, что они — чернокожие.
«Это видно невооруженным взглядом», — говорит Луана Падила (Luana Padilha), чернокожая студентка медицинского факультета, зачислившаяся благодаря положительной дискриминации. — «По моим подсчетам, по меньшей мере 12 моих одноклассников должны были получить место за счет расовых квот. Но глядя вокруг, я не могу их определить».
«Если вы взглянете на фотографию будущих студентов медицинского курса в 2015 году, только один из них выглядит чернокожим», — говорит Джорджина Лима (Georgina Lima), профессор и глава Центра положительной дискриминации и разнообразия УФП. — «И он даже не бразилец. Он африканец».
Комитет по оценке этнической принадлежности, в котором состоит Лима, был создан, чтобы исправить это упущение. Впервые он провел опрос студентов перед вторым семестром в 2016. — «Мы повидали много страннейших ситуаций», — говорит Роджерио Рейс (Rogerio Reis), профессор антропологии и глава комитета. «Люди бреют головы, надевают шапки-бини, загорают — все для того, чтобы выглядеть чернокожими». Фабио Гонкалвес (Fabio Goncalves), адвокат и член комитета, готов был признать чернокожим одну из будущих студенток, когда его коллега, «которая лучше меня разбирается в таких вещах», указала ему на разницу в оттенке между кожей на лице и на остальном теле студентки. Студентка «затемнила лицо косметикой!», — сказал он мне в полнейшем изумлении.
На протяжении всего времени, которое борцы за права чернокожих требовали введения положительной дискриминации, они также отмечали необходимость контроля за ее применением. «Бразилия — страна мошенников», — сказал Хелио Сантос (Helio Santos), президент Бразильского института разнообразия и ключевая фигура в движении за права чернокожих. — «Действия по защите гражданских прав, осуществление которых не подвергается контролю, невозможно воспринимать всерьез». Однако недавнее введение контрольных комитетов в нескольких школах вызывало сложные вопросы о том, кто будет давать определение расе в стране, где люди не делятся на четкие категории черного и белого.
«У меня чернокожий отец. Согласно моим официальным документам, я белый. Я лично сталкивался с расовым смешением. Это непростой вопрос», — говорит Келвин Родригез (Kelvin Rodrigues), студент медицинского факультета УФП, учащийся на втором курсе и критически относящийся к контрольным комитетам, хотя он и согласен с исключением тех, кто очевидным образом смошенничал. Родригез выглядит чернокожим, однако будучи выпускником частной школы он никогда не имел права на положительную дискриминацию. «Если закон утверждает, что кандидат сам должен определять свою расу, какое у кого есть право обвинять его во лжи?», — говорит Луи Паоло Феррера (Luiz Paulo Ferreira), еще один второкурсник на медицинском факультете. Он сказал мне, что считает себя pardo и зачислился на курс медицины благодаря расовым квотам, но не входил в число попавших под расследование 27 студентов. — «На каком основании члены комитета могут считать себя подходящими для вынесения таких суждений?», — говорит Феррера. — «И по каким критериям?»
Комитет состоит из одиннадцати экспертов, в чье число входят администраторы УФП, антропологи и главы черных общин Пелотаса. Из прокуратуры они получили четкий наказ: «Учитываться должны фенотипические характеристики», гласит инструкция. «Таким образом, расовая принадлежность предков рассматриваемого лица значения не имеет». Аналогичные критерии применяются и в государственном секторе. В 2014 году федеральное правительство приняло закон, выделяющий 20 процентов рабочих мест в государственном секторе для цветного населения. В августе 2016, после того как стало ясно, что закон оставлял лазейку для мошенников, правительство приказало всем департаментам установить контрольные комитеты. Однако оно не предоставило этим комитетам ясного руководства.
Департамент образования в Паре, штате с наибольшим процентом чернокожего населения в Бразилии, попытался исполнить указ и составил список, позднее просочившийся в прессу. К числу критериев, которые должен был удовлетворять кандидат, относились: ширина носа кандидата, толщина его губ, степень фиолетовости его десен, форма нижней челюсти. По каждому параметру, такому как «тип волос» и «форма черепа», кандидату ставился балл. В ответ на опубликованный прессой тест профессор одного колледжа из этого штата написал в Фейсбуке: «Мы возвращаемся во времена работорговли. При приеме на работу они будут запускать нам в рот руки, чтобы проверить зубы».
Однако борцы за права чернокожих считают подобные меры неизбежными. «Человек, не выглядящий черным, не входит в число тех, кого каждые 23 минуты убивает полиция», — говорит Сантос, студент права и член Coletivo Negrada. — «Постольку, поскольку именно так здесь проявляется расизм, мы должны удостовериться, что занимающие выделенные им места в университетах люди соответствуют этим характеристикам».
Хотя исключение студентов медицинского факультета УФП в конце 2016 и стало большой победой для движения за права чернокожих, оно не прекратило споров вокруг квот, расового мошенничества и комитетов. Семь из 24 исключенных студентов опротестовали решение университета, и в феврале суд позволил им вернуться к учебе. УФП пообещал оспорить это решение. Тем временем, в первой четверти 2017 года контрольный комитет допросил кандидатов на предоставленные по расовой квоте места. Также он объявил о проведении второго расследования за пределами медицинского факультета среди тысячи с лишним студентов УФП, зачислившихся благодаря положительной дискриминации после введения соответствующего закона.
Эта проблема придала энергии консервативным политикам, вернувшимся к власти после импичмента первой женщины-президента Бразилии, Дилмы Русеф (Dilma Rousseff), который положил конец 13летнему правлению левой Партии трудящихся. Фернандо Холидей (Fernando Holiday), чернокожий либертарный активист, возглавивший массовые протесты против Русеф и получивший место в конгрессе во время октябрьских выборов, выстроил свою кампанию на борьбе с расовыми квотами. Популярность крайне-правого конгрессмена Джейра Болсонаро (Jair Bolsonaro), неоднократно выражавшего острое неприятие законов о положительное дискриминации, устойчиво растет в ходе подготовки к президентским выборам 2018 года.
На данный момент студентам придется разбираться со все более сложными расовыми правилами Бразилии самостоятельно. Фернандо, ныне исключенный из УФП, вспоминает свой допрос контрольным комитетом, продлившийся восемь минут. Члены комитета начали с вопроса о том, когда он впервые осознал себя как pardo. Затем, к его удивлению, они спросили, насколько он вовлечен в деятельность движения за права чернокожих.
«Мне не нужно быть активистом, чтобы считаться чернокожим», — ответил Фернандо. Хотя Закон о социальных квотах распространяется на кандидатов смешанной расы, он ушел с допроса с чувством, что стал мишенью из-за своей более светлой кожи. «Никто из допрашивающих меня не был pardo. Среди них не было никого, кто мог бы поставить себя на мое место».
