Население: 45 миллионов жителей.
Столица: Киев, 2,8 миллиона жителей.
О конфликте вкратце: После проевропейской революции в 2014 году украинские интересы столкнулись с интересами России, которая аннексировала полуостров Крым и срежиссировала вооруженное восстание в восточных частях страны.
Сепаратистские республики: Донецкая народная республика, 1,9 миллиона жителей, столица Донецк (950 тысяч); Луганская народная республика, 1,2 миллиона жителей, столица Луганск (426 тысяч).
Данные — очень неточные, так как идет война. На незаконно аннексированном Россией полуострове Крым живут примерно 2,3 миллиона человек.
Майорск, Украина — Вот что происходит, когда европейская война становится повседневностью даже для тех, кто живет прямо в ее центре.
На пограничном пункте у поселка Майорск стоит сарай, сбитый из неструганных досок и нескольких бревен в роли каркаса. Простая дверь захлопывается благодаря длинной растянутой пружине. «Банг!»
Наташа Соломаха, 53 года, этого звука не слышит, так же как и глухих хлопков гаубиц где-то вдали: на пейзаж словно опустился плотный занавес.
По чему они сегодня стреляют?
Кто знает. Единственное, что известно Наташе, это то, что канонады обычно усиливаются к вечеру, а если они подползают слишком близко, она спускается в подвал и спит там. Они с мужем живут в поселке.
Наташа приглашает в кафе, устроенное в сарае, в окно которого вставлен кусок прозрачного пластика. Здесь она продает пироги, хлеб, сладкие напитки, воду, кофе, чай и шоколад. Шоколад марки «Рошен», принадлежащей украинскому президенту Порошенко. Об этом Наташа тоже не задумывается, ведь это не имеет никакого отношения к хлопающей двери, глухим канонадам или длинной веренице машин на дороге снаружи.
Если вы решите пройти вдоль дороги и посчитать, вы насчитаете 205 автомобилей. В каждом сидят расстроенные люди — отчаявшиеся, злые, горестные, испуганные. Нет, испуганных, наверное, все-таки нет.
Они ждут по 12 часов, 24, 30 — они спят в машинах, едят взятую с собой еду (яйца, хлеб, помидоры, воду, пьют кофе и чай из термосов) и бродят туда-сюда по истертому асфальту дороги, где пыль, сигаретный дым, удушающие пары бензина и бог знает откуда взявшиеся хлопья сажи только усиливают ощущение западни.
Это территория контролируется правительством. На другой стороне границы тоже находится Украина, но она называется Донецкая народная демократическая республика. В международных отчетах Донецк обычно называют территорией, подконтрольной повстанцам, а на самом деле в области господствует Россия, правя с помощью солдат, вооружений и местного ополчения.
Несмотря на то, что война к сегодняшнему дню уже унесла 10 тысяч жизней, обе стороны по-прежнему связаны друг с другом, о чем свидетельствуют эти 205 машин, выстроившихся вереницей.
Александр Станович, мужчина с полным ртом золотых зубов, сидит в своей «Ладе» с открытым окном.
«Нам просто надо было съездить в банк в Бахмуте (на украинской стороне), чтобы подтвердить, что я жив. Иначе я бы не получил пенсию. Мы в пути уже четыре дня. Четыре дня!» — жена Александра на пассажирском сиденье начинает плакать.
«Наша дочь умерла три года назад. Она болела, а когда началась война, все врачи исчезли, и никто не мог ей помочь».
Александр крепко сжимает руль. Он смотрит на машину впереди.
«37 лет я проработал на угольной шахте. 37 лет».
Другая «Лада», голубая и потрепанная, тяжело нагружена. Павел Бодарь, 48 лет, сидит на водительском месте:
«Я работал механиком в шахте. Два года я работал без зарплаты, потом меня уволили. Нет работы, нет денег. Они мне должны зарплату за два года! Мы выживаем благодаря нашему саду, где у нас растут фрукты и овощи. Моя жена работала в реабилитационной клинике, но в здание попал снаряд, так что клиники больше нет».
Жена сидит рядом, родители Павла сзади. Они тоже были в Бахмуте, чтобы разобраться с пенсией. Новые правила. Пенсионеры должны раз в три месяца лично появляться в банке, чтобы показать, что живы. Иначе деньги заморозят.
У Павла блестящие, усталые глаза, и он небрит. Больше никто в машине ничего не говорит.
«Наши родители нам помогают. Они покупают продукты на свои пенсии», — говорит он.
Вдали в сарае-кафе Наташа взвешивает свинину на весах. Когда окружающая среда полна пыли, грязи и отчаяния, еще важнее поддерживать гигиену и опрятность. Она надевает на руку полиэтиленовый пакет, когда взвешивает покупателям товары.
Это не кажется большими деньгами, но учитывая, что пенсия тут составляет 3200 гривен в месяц, то есть примерно тысячу шведских крон, ясно, что большинство людей, сидящих в автомобильной очереди, предпочитают довольствоваться хлебом и водой.
Кафе принадлежит одному бизнесмену в Киеве. Наташа сутки работает, а затем сутки отдыхает. Ночью она пытается поспать, сидя на скамье, сбитой из трех досок.
Если Наташа продает меньше, чем на тысячу гривен в день, она получает 100 гривен зарплаты, если больше — то 200. Прошлая неделя была плохой. Она выручала всего 160 гривен за целый день.
В свободное время она занимается домом, готовит еду и работает в саду: выращивает картофель, помидоры, морковь, чеснок, базилик, вишню, клубнику, яблоки, черную смородину, грецкие орехи и фундук. Орехи она продает.
«Я ложусь в девять вечера, а встаю в шесть утра. Я постоянно уставшая, у меня болят ноги и спина», — говорит Наташа.
Заходит мужчина — банг! — вновь раздается звук хлопающей двери — и покупает большую бутылку «Спрайта» и четыре буханки хлеба. «Пограничники два раза отправляли меня в конец очереди! Они утверждают, что я пытался пролезть вперед!» — он зол, он торопится. Ему нужно в Донецк, пройти лечение по поводу камней в почках, у него там друг в больнице.
«Когда я работаю в саду, — говорит Наташа, — иногда в мою сторону стреляют снайперы, шутки ради. Чтобы напугать. Это случается раз или два в месяц. Один раз я услышала, как летит пуля. Она как будто вибрировала».
Она пытается изобразить звук: «ссссшшшшшшш!»
Автобусы проезжают мимо автомобильной очереди и выпускают пассажиров перед последним контрольно-пропускным пунктом, где те должны предъявить багаж и документы. «Подготовьте документы. Предъявляйте только документы», — написано на одной из табличек. В основном в автобусах — старики. Они торопятся выйти и трусят к контрольно-пропускному пункту, чтобы не ждать слишком долго в очереди — ох уж эти вечные очереди!
Вон идет человек с телевизором. А вон мужчина с двумя велосипедными покрышками через плечо. Смертельно усталая дама, тяжело дыша, опирается на трость. Женщина несет маленького ребенка. Фермеры в черных куртках и кепках. Горожанки в длинных пальто с меховыми воротниками. Мужчина бежит с пакетом подгузников в одной руке и телевизором в коробке в другой.
Почти все несут под завязку набитые дешевые пластиковые сумки, но у одной женщины — лишь маленькая элегантная лакированная сумочка.
Вспотевшие лица.
У пограничника красное от гнева и стресса лицо. Он машет руками на мужчину в «Волге», который попытался объехать очередь — поворачивай! становись последним! Мужчина в «Волге» всплескивает руками и поднимает брови в удивлении. Я разве что-то не так сделал?
«Скорая помощь» с сиреной и мигалками торопится прямо к толпящейся массе людей. У какой-то женщины инфаркт. Первый, и, надеемся, последний за сегодня. Четыре дня назад сердечные приступы свалили троих.
Женщина, наверное, умрет до того, как скорая успеет довезти ее до больницы в Бахмуте.
Для солдата, который сегодня получил пулю в живот, все сложилось более удачно. Он выживет. А вот солдат, наступивший вчера на мину, умер.
Вдоль дороги стоят красно-белые предупреждающие таблички с черепами и словами «Осторожно, мины». Но старики на это плевать хотели. Они идут в кусты, чтобы пописать.
А что им еще делать? Уличных туалетов, сбитых из крашеных досок, на всех этих людей не хватает. На туалетах висят сине-желтые таблички с эмблемами ЕС, которые свидетельствуют о том, что Европейский союз внес свой вклад в обустройство пограничного пункта в Майорске.
У организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, ОБСЕ, есть наблюдатели вдоль всей линии фронта. Наблюдатели перемещаются с обеих сторон и с дотошностью бухгалтера отправляют отчеты о каждом артиллерийском выстреле, каждом залпе и каждой взорвавшейся мине, которую только могут заметить.
«Стороны договариваются о новом перемирии. На следующий же день мы на фронте, а они тут же нарушают едва достигнутые договоренности, — говорит один из наблюдателей ОБСЕ. — Они перестают стрелять, когда видят нас, и начинают снова, когда мы уезжаем. Иногда кажется, что наша задача заключается в том, чтобы махать флагами ОБСЕ, показывая людям, что про них не забыли».
«Я уже и не пытаюсь следить за всеми этими соглашениями о перемирии», — говорит наблюдатель.
«В том, что происходит, нет ничего случайного. Все устраивают где-то наверху», — продолжает наблюдатель ОБСЕ.
Наташа в кафе рассказывает, что находит пули у себя в саду: короткие, как она считает, прилетают от снайперов, а длинные, более мощные, по ее мнению, от пулеметов. В начале 2000-х она несколько лет жила в Москве. На рынке, где она работала, какая-то безумная женщина однажды кричала, что через десять лет начнется война. Все над ней смеялись. Но та сумасшедшая оказалась права, говорит Наташа.
До войны в Майорске жило 800 человек. Когда начались бои, все уехали, осталось 140. Но потом многие вернулись, ведь у них там все-таки дома и сады. Сейчас в поселке живут 400-500 человек.
Под новый год в один дом попал снаряд, но, к счастью, никто не пострадал.
В Жованке — еще хуже. Там постоянно идет бой. Жованка находится в паре километров отсюда. Четыре месяца назад там осколками гранаты был ранен шестилетний мальчик. Он выжил, но обратно уже не вернулся. Этот мальчик был последним ребенком в Жованке, теперь там остались только взрослые.
Я хотела иметь детей, говорит Наташа, но когда была молодой, забеременеть не могла. Потом, когда появилось лекарство, которое мне было нужно, она уже стала слишком старой.
С дороги доносятся гудки. Рычат моторы. Люди кричат. Три дамы организовали патруль и следят, чтобы никто не пролез без очереди. Одна из них остановилась на пути у черного автомобиля, положила руки на капот и кричит: «Стоп, стоп, стоп! Куда собрался?»
Затем пошел слух: «Они пускают только 50 машин в день. Всех развернут обратно».
Молодые солдаты у контрольно-пропускного пункта носят на правой ноге защиту, чтобы не болело колено от постоянных осмотров днища машин. Они ищут оружие, наркотики и слишком большие запасы еды. С собой разрешено иметь максимум блок сигарет и 75 кг продуктов. Для собственного использования. Вчера они остановили парня, у которого было 50 кг бекона. Его развернули.
«Этим летом я попробую начать свое дело, — говорит Наташа, — Обзаведусь маленьким рефрижератором, который смогу возить вдоль очереди, продавая воду, мороженое и холодный сок. И, может, какую-то еду. Если не получится с рефрижератором, тогда я, наверное, попытаюсь приспособиться с термосумкой в детской коляске».
Она сидит в кафе за одним из двух зеленых пластмассовых столов и заносит последние продажи в записную книжку.
«Мой муж работал на шахте, — говорит Наташа, — Но шахту закрыли, и теперь он сидит дома. Он очень занятой человек — постоянно смотрит телевизор».
Она замолкает на минуту и затем поясняет, чтобы смягчить свои слова: «Он заботится о собаке. Столярничает, когда нужно. Делает всякую мужскую работу. Мы женаты уже 32 года».
«Очень жаль, что у меня нет детей, — говорит Наташа, — Любая женщина хочет иметь детей».
Вдали слышные глухие взрывы канонады.
«Я вроде и привыкла к этим звукам, а вроде и нет. Иногда я их вообще не слышу. Если сильно стреляют, можно сделать телевизор погромче».
