«Макрон — никто, он результат искусственного оплодотворения. Зато Марин — это надежность, это ожидаемый результат». Маттео Сальвини (Matteo Salvini) в десять часов вечера чувствует себя в прекрасной форме. Особенно теперь, когда появилась определенность относительно количества голосов, полученных его «подругой» Марин. В сущности, как бы то ни было, для самой Ле Пен это уже победа: именно она остается кандидатом, с которым предстоит бороться ее сопернику. Именно она представляет политику, которая будет задавать повестку дня в ближайшие две недели.
Маттео прекрасно это знает: «Это обычная история: один против всех. Но как долго это будет продолжаться? Куча-мала из всей системы против одного-единственного движения. Ясно, что перемены в любом случае произойдут, они не смогут всегда противостоять воле народов». Под этим «одним» подразумевается, очевидно, Марин, а «все» — это сильная власть, евробюрократы, международные финансы. Правда, не очень понятно, где же они затаились и под каким политическим прикрытием, если Путин остается «человеком, которого я высоко ценю», а Трамп «воплощает уже происходящие в США перемены». Но ведь из этого и состоит популизм: уверенность превращается в туман при попытке перейти к разговору по существу.
Однако Ле Пен сможет играть в него до самого конца, и результат еще не предрешен, «в том числе потому, что не очень понятны дальнейшие действия Меланшона, в то время как мы уже знаем, что остальные два кандидата просили избирателей голосовать за Макрона», и отнюдь не факт, что это преимущество. Сальвини же в любом случае встретится с Ле Пен на следующей неделе в Брюсселе, а потом «попытаюсь навестить ее в Париже накануне второго тура голосования, чтобы поддержать ее». Парадокс состоит в том, что если Ле Пен одержит победу, Сальвини рискует оказаться в Брюсселе один.
В игре в дженгу, по мнению Сальвини, по мере того как становятся известны результаты французского голосования, поражение терпят Ренци и Берлускони: первый потому, что он связан в Европе с социалистами, которых буквально выметают прочь из Франции, а второй потому, что он выступает заодно с Европейской народной партией, на которую опирается проигрывающий Фийон. Нет уверенности, однако, что французские крайне правые действительно одержат победу: тот же Сальвини прекрасно знаком с результатами выборов в Австрии, закончившихся с отрывом почти на 3% в пользу «зеленых» против правых Норберта Хофера (Norbert Hofer). Однако теперь Маттео стесняется определения «крайне правый».
«В нем нет смысла. Эти французские выборы говорят нам, что политические категории, в том виде, в котором мы знаем их в Италии, то есть правые и левые, больше не существуют. Нелепо говорить сегодня, что Ле Пен представляет только крайне правых. У нас с Национальным Фронтом общие настроения».
И эти настроения известны: расстаться с Европейским союзом, выйти из НАТО. «Наши партии — партии сторонников суверенитета, при том, что нас больше интересует федерализм итальянских народов, а Фронт скорее выступает за национальную идентичность. Однако ни одна из наших партий не чувствует себя стесненной этими ярлыками правых и левых. Ле Пен представляет народ и трудящихся». Как, впрочем, и сам Сальвини, что подразумевается без лишних слов…
