Вот уже несколько месяцев, как Латвия принадлежит к числу тех стран, где размещаются силы НАТО в рамках стратегии «сдерживания», являющейся ответом на то, что Европейский союз и особенно страны бывшей советской сферы влияния классифицируют как «провокацию» со стороны России. Министр иностранных дел Латвии Эдгар Ринкевич говорит об угрозе «гибридной войны», которую Москва ведет против ЕС, но также и о необходимости поддержания диалога с Россией.
Público: Опасения какого рода испытывают сегодня в отношении России жители Латвии?
Эдгар Ринкевич: Можно говорить о том, что люди проявляют большую осторожность, я бы не стал называть это паникой или страхом. Незаконная аннексия Крыма напомнила нам то, что случилось с нашей собственной независимостью в 1940 году, когда в три столицы вошли советские танки, были организованы ложные выборы и внезапно прибалтийские государства стали частью Советского Союза. Здесь наблюдается определенное сходство с Крымом: приход российских солдат — долгое время Россия не признавала, что это были ее военнослужащие — и референдум две недели спустя. Было ощущение дежавю, все почувствовали в этом своего рода предостережение. По некоторым данным, вероятность военных провокаций очень мала. Но возможны гибридная война, кибератаки, пропагандистские кампании — все это осуществляется через телевидение, интернет, социальные сети. Борьба за умы людей продолжается. Но мы не единственные, кто с этим сталкивается. Мы понимаем, что эта гибридная война является атрибутом нашей повседневной жизни, будь то в странах Балтии или во Франции, и я подозреваю, что нам предстоит увидеть, как от нее пострадают и выборы в Германии.
— Каким образом присутствие традиционных сил, подобных НАТО, может препятствовать этому типу гибридной войны?
— Размещение батальона преследует только одну цель: предупреждение военных провокаций. Их вероятность не велика, но это так благодаря тому самому присутствию НАТО в четырех странах. Здесь также содержится отчетливый сигнал России о недопустимости какой бы то ни было военной игры. Необходимо быть подготовленными в военном отношении, но также необходимо разрабатывать и реализовывать стратегию по борьбе с этим типом гибридной угрозы. Центр передового опыта НАТО в области стратегических коммуникаций в Риге занимается не только борьбой с российской пропагандой, но и с пропагандой ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России), например. Исследуются методы набора, который террористическая группировка осуществляет в Европе, и ее послания, а также способы этому противостоять. Наше сообщество, придерживающееся единых ценностей, находится под ударом двух очень серьезных сил: одна из них носит государственный характер, это Россия, которая пытается изменить баланс на международном уровне, а потом есть экстремистские силы, раньше это была «Аль-Каида» (террористическая организация, запрещена в России), а теперь ИГИЛ.
— Может ли отчуждение, которе ощущают так называемые «неграждане», сделать их более уязвимыми ввиду потенциального российского манипулирования?
— Когда в 1991 году мы вернули себе независимость, у нас проживало много людей из разных регионов Советского Союза, которых направляли в страны Балтии, пытаясь осуществить попытку своего рода «колонизации». Было принято обоюдное решение, в соответствии с которым нельзя автоматически предоставлять гражданство всем без учета того, говорят люди по-латышски и чувствуют эмоциональную привязанности к стране или нет. Тогда был создан механизм, который, я бы сказал, является доступным для всех, кто хочет быть настоящими гражданами Латвии и который включает в себя тест на знание языка и довольно простое испытание по истории страны и Конституции. В 1996 году в стране насчитывалось около 700 тысяч «неграждан», сегодня их 280 тысяч. «Неграждане» пользуются теми же экономическими и социальными правами, что и граждане, единственная разница заключается в том, что они не могут голосовать или выдвигать свою кандидатуру на выборах, а также занимать некоторые дипломатические, военные и полицейские должности. Мы пытались поощрять людей, чтобы они проходили тест на гражданство, но мы не можем просто так предоставить гражданство, а потом считать, что эти люди являются гражданами, верными своей стране. Одна из причин, по которой многие решают не становиться гражданами, довольно прагматична и любопытна. Как гражданин Латвии я могу свободно путешествовать без визы по всей территории ЕС и многих других стран, кроме России. «Неграждане» могут свободно перемещаться по Евросоюзу, а также ездить в Россию, поэтому для многих эта в некотором роде привилегия является решающим фактором, чтобы не проходить тест на гражданство. Не думаю, что эта группа более уязвима для российской пропаганды. Она настолько же уязвима, насколько уязвимо русскоязычное сообщество. Латыши, например, нередко смотрят российское телевидение и соглашаются с позициями России, и наоборот. Есть много русскоязычных, которые с ненавистью относятся к тому, что делает Россия. Это не монолитные группы, как их иногда представляют аналитики или журналисты, но конгломерат.
— У России есть стратегия по привлечению на свою сторону этой части населения?
— Цель гораздо шире: они хотят изменить модель нашего мышления. Они автоматически предполагают, что большинство русскоговорящих испытывают эмоциональную привязанность к России. Предлагаются главным образом три идеи: ЕС переживает упадок, либеральное общество показывает свою несостоятельность; Россия — оплот консервативной мысли; и все, что предпринимают ЕС или США, в частности санкции, наносит ущерб экономикам наших собственных стран. И потом есть очень специфическое сообщение для всех русскоговорящих: что Россия обладает божественным правом защищать не только тех, кто является русским по происхождению, но и тех, кто говорит по-русски. Я говорю по-русски, так что тоже оказываюсь под ее покровительством — и уже решил, что скорее всего от него откажусь.
— Будучи одной из стран ЕС, граничащих с Россией, Латвия может из прагматических соображений полностью разорвать отношения с соседом такой величины?
— У наших стран есть расхождения во взглядах касательно истории: события 1940 года мы считаем оккупацией, Россия же говорит, что это был акт свободной воли латышей, у нас есть трения по вопросу о русскоязычном сообществе, разногласия по поводу того, что случилось на Украине. Но, как и во всех странах, мы поддерживаем нормальные отношения в области сотрудничества между пограничниками, продолжаем наши регулярные консультации на уровне министров иностранных дел. Я был в Москве в 2015 году, наши дипломаты продолжают встречи. Отношения не прекращены, мы рассматриваем ряд вопросов в обычном режиме. И мы также пытаемся отстаивать диалог между НАТО и Россией, чтобы снизить градус напряженности. Не думаю, что было бы разумно сворачивать такого рода политические дискуссии.
