Супер-европеец Уффе Эстергорд (Uffe Østergaard) воспринимает нынешнее состояние ЕС как долгое похмелье.
Будучи историком и почетным профессором в отставке Копенгагенской школы бизнеса, он профессионально занимается европейским проектом и в настоящее время пишет книгу «Необъединенные штаты Европы». Кроме того совместно с бывшем депутатом Европарламента Йенсом-Петером Бунде (Jens-Peter Bonde) он работает над книгой, в которой содержатся рекомендации по реформированию ЕС.
Раньше Уффе Эстергорд был просто опьянен европейским духом и предвидел, что национальная идентичность стран-участниц ЕС непременно переплавится в одну общую. Выборы во Франции в прошлое воскресенье и та огромная поддержка, которую получила на них пламенная противница ЕС Марин Ле Пен, еще раз подчеркнули, что это предвидение — лишь мечта.
«Я обожаю Европу и ощущаю себя европейцем, но должен признать, что совершенно очевидно, что многие другие европейцы настроены иначе», — говорит Уффе Эстергорд:
«Тот факт, что нет одной общей европейской идентичности, затрудняет совместный поиск решений проблем и кризисов. Вместо этого часто возникают конфликты. А нам довелось испытать пять или шесть различных кризисов».
Сначала профессор упоминает о кризисе евро, который в определенной мере породил сам себя. Потом о миграционном кризисе, который, по его мнению, стал выражением слабости ЕС. К этому же стоит приплюсовать путинскую Россию и трамповские США, потерявшие интерес к европейскому сотрудничеству. Пятый кризис связан с брекситом и прощанием с Великобританией, на которой, по мнению профессора, ЕС, в основном, и держался.
Когда избирателей прямо спрашивают о ЕС, они раз за разом говорят «нет». Вы можете это как-то объяснить?
«Думаю, объяснить это можно несколькими причинами», — говорит историк.
Речь в ЕС изначально шла об угле, стали и сотрудничестве в таких на первый взгляд невинных областях, как свобода торговли, но все распространилось и на другие сферы, объясняет он. Свободное движение рабочей силы оказалось особенно революционизирующим принципом. Первоначально полагали, что это затронет мужчин в возрасте 20-40 лет, но потом оно включило в себя и женщин, появились семьи, появились безработные, а это привело к тому, что нелегальные иммигранты обрели социальные права.
«Начались столкновения с населением, которое становилось настроено более национально. А регулирование всего и вся со стороны ЕС ощущается как потеря суверенитета. Вместе с тем многие европейцы чувствуют, что сотрудничество велось не в тех областях, в которых должно было бы вестись: много внимания уделялось мелочам, а важным моментам — мало», — говорит Уффе Эстергорд.
СИНЯЯ КНИГА: УФФЕ ЭСТЕРГОРД
Родился в 1945 году.
Учился в Европейском колледже в Брюгге, сферой пристального научного интереса являются в особенно большой степени вопросы национального самосознания.
Работал, в частности, в Университете Орхуса, Датском институте международных исследований, в 2007 году стал профессором европейской и датской истории в Копенгагенской школе бизнеса. Сегодня он почетный профессор в отставке в той же Школе бизнеса.
Автор целого ряда книг, в частности, «Лики Европы» (1992) og «Европа — идентичность и политика идентичности» (1998).
Оптимисты испытали шок
В прошлом году общество испытало интеллектуальный интерес и некоторое замешательство — в примерно равных пропорциях, когда Эстергорд в интервью газете Weekendavisen разъяснил, что ответом ЕС на кризис, связанный с беженцами, должна стать охрана своих внешних границ с помощью «железного занавеса», четырех полос колючей проволоки, прожекторов и пограничников.
Профессор по-прежнему убежден, что эти меры необходимы. Он аргументирует это тем, что после начала сотрудничества в рамках Шенгенской зоны защиту внешних границ ЕС переложили на такие относительно слабые государства, как Италия и Греция. Это отчасти объясняет, по его мнению, и реакцию избирателей в эти годы:
«Большой проблемой ЕС было то, что ЕС говорил как бы от имени государства, не будучи им. И вот тут я отношусь к избирателям с большим уважением. Они могут прекрасно понять фальшь, когда главы правительств утверждают, что у них есть план, хотя все прекрасно понимают, что они просто выдают желаемое за действительное».
Он называет «шоком» для таких оптимистов, как он сам, состояние, которое они испытали, осознав, насколько большими являются в действительности различие между обществом в Западной Европе и обществом в Восточной Европе. Он, например, указывает на то, что минимальная зарплата в Болгарии меньше, чем детское пособие Дании. И что почти 50 лет, прожитые при коммунизме, нашли выражение в том скептическом отношении к западной либеральной демократии, которое мы сейчас наблюдаем в Венгрии и Польше.
«Наивность была велика. И создать настоящую европейскую общественность не получилось. Мы видим, что всякий раз, когда главы правительств проводят заседание в Европейском Совете, они потом обращаются каждый к своей национальной общественности и говорят, что им удалось одержать победу над другими», — говорит Уффе Эстергорд.
Вы уже не верите в то, что Европа в один прекрасный день обретет общую идентичность?
«Нет, но я думаю, что она появится в результате слабости. Она появится, когда Европа окончательно потеряет свое место в мире, а мы будем исполнять национальные танцы перед китайскими туристами. Для этого придется надеть на себя национальные костюмы, а исследования показывают, что нет ничего более общего, чем национальные танцы и национальные костюмы», — говорит Уффе Эстергорд.
Эпоха европейского величия, о котором вы говорили, началась в 1492 году и закончилась в 1945, а Союз продлевает ее искусственно. Она действительно подошла к концу, по вашему мнению?
«Я думаю, что эпоха европейского величия подходит к концу. Экономическая мощь не подкреплена политической. ЕС до кончиков пальцев "самая мощная экономика мира", но нас станет меньше, чем нынешние 500 миллионов человек, в то время как других становится больше», — считает Уффе Эстергорд и продолжает:
«С этим прекрасно можно существовать. Итальянцы потерпели поражение в Европе после 1492 года, но обнаружили это не раньше, чем через пару сотен лет. Они продолжали веселиться на Венецианском карнавале. И вовсе не обязательно, что это будет плохая жизнь, но устанавливать моральные стандарты в мире станет сложно. С этим можно справиться, только если у тебя есть определенная сила».
