19 мая иранцы отправятся на избирательные участки, чтобы определить имя будущего президента страны. Два главных претендента на эту должность: уходящий глава государства Хасан Роухани и Ибрагим Раиси, бывший прокурор и председатель фонда «Астан Кудс Резави», который является одновременно мавзолеем имама Резы (восьмой имам шиитов) и богатейшим религиозным фондом в мире с активами в 20 миллиардов евро.
Как бы то ни было, хотя оба кандидата ходят в тюрбанах и являются представителями духовенства, они воплощают в себе два совершенно разных взгляда. Уходящий президент символизирует соглашение по ядерной программе, которое обеспечило (по крайней мере, в теории) возвращение Ирана в международную финансовую систему и снятие связанных с атомной сферой международных санкций. Кроме того, он представляет более современный и прагматичный Иран, улыбающееся лицо на переговорах с Западом, который не забыл о восьми неспокойных годах Махмуда Ахмадинежада (тот превратил страну в сравнимого с Северной Кореей изгоя).
Раиси же наоборот воплощает в себе сторонников жесткого курса. Именно он был прокурором, который в 1988 году отправил на эшафот тысячи политзаключенных, главным образом из Организации моджахедов иранского народа (была союзницей Саддама во время ирано-иракской войны). Этот давний ученик верховного лидера Али Хаменеи является фаворитом стражей революции и спецслужб, в первую очередь, из-за сурового отношения к тем, кто не согласен с сутью и теократической идеологией режима. Он подал свою кандидатуру по личной просьбе Хаменеи, отказавшись от самой желанной в стране должности директора «Астан Кудс Резави», на которую был назначен пожизненно.
Да, снятие санкций позволило Ирану приобрести новые гражданские авиалайнеры (страна испытывала в них острейшую необходимость), однако обещанные рабочие места так и не были созданы. Но в этом заключалось главное обязательство Роухани. Иранский народ, более 60% которого младше 40 лет, образованы и открыты миру, рассчитывал на кардинальные перемены в экономике и повседневной жизни. Он надеялся на создание рабочих мест иностранными инвесторами, которые (за редким исключением) так и не пришли в страну.
На экономическое разочарование накладывается и новая американская администрация, которая враждебно относится к Ирану и бросается в крайности, расшатывая и без того неопределенную ситуацию.
Именно в такой непростой обстановке иранцы уже совсем скоро отправятся на избирательные участки. У людей сложилось мнение, что кандидат от консерваторов пользуется поддержкой всех властных кругов и имеет таким образом все шансы быть избранным. К тому же, напомним, что протеже верховного лидера идет тем же путем к главной должности в иранской теократии: сначала президент, а затем высший руководитель. Сложно представить себе, что после своей карьеры Раиси согласился встать на не слишком-то хоженый путь к президентскому креслу, не получив предварительных гарантий насчет исхода выборов. Тем более что Хаменеи скоро исполнится 80 лет, и ему отчаянно нужен преемник.
Последний год в его заявлениях звучит прославление «экономики сопротивления», которая сторонится международной торговли вопреки призывам уходящего главы государства. Кроме того, он пожелал, чтобы будущий президент дистанцировался от Запада, намекая тем самым на политику открытости Роухани.
В отличие от спорного избрания Ахмадинежада в 2009 году, сложно представить, чтобы народ хлынул на улицы в поддержку Роухани, который растерял популярность из-за преувеличения позитивных сторон соглашения по иранской ядерной программе. Кроме того, верховный лидер недавно открыто подчеркнул, что не потерпит протестов против результатов выборов и не даст свободы демонстрантам.
Неужели дни Роухани в кресле президента сочтены?
